Восхождение

Когда в центре города стояла духота и жара, в метро было немногим легче, здесь меня встречал чистый воздух, ветерок обдувал лицо, и дышалось легко, как в поле.

Здания тянулись прямо от шоссе белыми шеренгами, сверкая на солнце всеми своими гранями, создавая ощушение и легкости, и праздничности.

Вообще-то говоря, в хмурые дни этот белый город не так эффектен, но в солнечные дни сверкающие кубы с графической строгостью линий, с внушительной мощью объемов, право же, красивы.

Участок Владимира Копелева я нашел быстро. Ничем пока не огороженный, он располагался рядом с будущей кольцевой дорогой, которая тогда еще только прокладывалась. Справа и слева от уже асфальтированного участка дороги виднелись в большинстве своем недоделанные, или, как говорят строители, «не перекрытые еще нули». На одном из таких фундаментов, торцом выходящем на дорогу, укладывались последние плиты фундамента, рядом высился башенный подъемный кран. Здесь в утреннюю смену трудилось одно из монтажных звеньев комплексной строительной бригады Владимира Копелева.

Современные города — и это совершенно наглядно и очевидно каждому — обычно прирастают сразу большими частями. Не отдельными зданиями или уникальными сооружениями, хотя и они изменяют контур города. Но в массе своей прирост идет за счет новых ансамблей, крупных микрорайонов, объединенных единой архитектурной идеей.

Градостроительные проблемы! О них написано уже немало. И об архитектурной целостности ансамблей, их звучании и выразительности, о композиционных решениях, о ритме, динамике и статике, симметрии и асимметрии, высотности, протяженности, наконец о перспективах развития, будущем городов.

Характер современной строительной индустрии, пути технических поисков, творчество рационализаторов, да и вообще нынешнее производство домов — все это сопрягается и с архитектурой, во всяком случае, их связи широки и многогранны.

То общее впечатление, которое в те дни производила эта огромная строительная площадка, можно было, пожалуй, определить такими словами — размах, свобода, ритмичность и простор!

Уже и в дни первого знакомства с районом я не сомневался в том, что, когда здесь кварталы полностью расправят свои каменные крылья, впечатление это будет не только внушительным, но и эстетически полноценным.

Ибо здесь уже нет и помину о старых въездах в Москву, сплошь и рядом загроможденных мусором полос отчуждения, ветхими деревянными домишками, всякого рода складами, барачного вида строениями, кучами угля или песка. И столица наша тут открывается не постепенно, с неприглядной своей стороны, как бывало порою раньше. А сразу же во всей мощи своих новых высоких домов и целостных архитектурных ансамблей. Иными словами, любой наш гость, приезжающий с востока, попадает сразу как бы в современный город.

Я уже не раз воочию убеждался в том, что застройка кварталов одинаковыми типовыми зданиями не дискредитирует принципы индустриализации и типового строительства, а говорит лишь об умении архитекторов создавать из одного однообразия — многообразие, из количественных повторений — новое качество, из строгого чередования линий и объемов — богатство архитектурного выражения.

И мне лично нравятся простые ритмические ряды зданий с их строгим рисунком торцов вдоль магистралей, с интерьером разнообразно и уютно решенных внутренних объемов между зданиями, между кварталами.

Кроме всего прочего, эта архитектура в наши дни целесообразно сопрягается с экономикой, с сегодняшними возможностями индустриального домостроения, с решением крупных социальных задач в нашей столице.

Шагая от метро «Ждановская» к строительным площадкам, я думал и о том, что рабочим, которые здесь трудятся, не может быть безразличной архитектурная выразительность кварталов. И конечно же не ошибся. Да и как может быть к ней равнодушен Владимир Копелев, бригадир, коммунист, московский житель, человек с большим опытом градостроительства, со своим особым, профессиональным отношением к новым домам и кварталам сегодняшней и завтрашней Москвы.

Многих строителей я знал и раньше, со многими познакомился и подружился за те тридцать лет, что я уже езжу по стране, бываю на заводах, промыслах, стройках. Это были создатели домен и мартенов, строители гидростанций, монтажники-высотники, возводящие уникальные здания в Москве. Все они имели дело с железобетоном, металлическими конструкциями.

Копелев же монтировал не металлические балки, ригели и колонны, а складывал дома из заводских бетонных деталей на потоке жилого строительства. А в этом есть своя профессиональная особинка, своя, если хотите, производственная новация.

Мы живем в век все более углубляющейся специализации во всех областях человеческой деятельности. Вот и рабочие-монтажники, создающие железный или железобетонный костяк нашей цивилизации, ныне тоже основательно отличаются друг от друга. И не только по комплексу профессиональных навыков, что естественно, но и по некоторым психологическим чертам, которые прививаются характером, темпами, культурой, организацией и связанной с этим нравственной атмосферой производства. А тут двух полных аналогов не найдешь даже в работающих рядом управлениях одного треста.

К тому же всякий инициативный, заметный на производстве человек — это всегда личность со всей ее неповторимостью. Имя Копелева уже и тогда было широко известно в среде московских строителей.

Таким образом, в первые дни знакомства, встречаясь с Владимиром Ефимовичем, я был, так сказать, подогреваем соединенным интересом и к характеру индустриального жилого строительства в Москве, и к личности одного из ярких представителей этой, пожалуй, наиболее массовой в столице рабочей профессии. Ведь каждый десятый взрослый житель Москвы в той или иной мере является строителем.

Тогда, в мае 1970 года, имя Копелева особенно часто появлялось на страницах газет. Он был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР.

В центре восьмидесятого квартала, среди машин, панелей, сложенных в штабеля, бульдозеров и подъемных кранов, мы не нашли местечка, где можно было бы уединиться, и ушли на зеленую лужайку, лежащую перед белым фронтоном уже выстроенных, но еще не заполненных жильцами белых корпусов.

Копелев сел прямо на траву и прилег, опершись на локоть, чтобы дать отдых ногам.

— Знаете, когда раз сорок за смену сбегаешь на девятый этаж и вниз, это дает себя знать! А бригадир — это вроде перпетуум-мобиле, вечно в движении, — сказал он.

Копелев улыбнулся, не напрашиваясь на сочувствие. Скорее это было напоминание о его занятости, о том, что после маленького, вынужденного для него отдыха он снова устремится по своим этажам.

Признаться, я ожидал тогда увидеть человека, который в эти дни если не весь погружен в предвыборные заботы, то хотя бы полон волнения, озабоченности в преддверии больших перемен в своей судьбе.

Но, во всяком случае внешне, этого не было заметно. Копелев сказал мне, что выдвижение — большая честь для него, рабочего человека, что в избирательном округе ему предстоят предвыборные заседания, встречи с избирателями, они уже начались, надо произносить речи, а это для него труднее, чем собрать за месяц дом.

И сказано это было просто, кратко, безо всякого желания произвести впечатление, с той естественностью, которая не оставляла сомнения в искренности ощущений Копелева. Он и новое свое положение воспринимал главным образом как новую и нелегкую работу.

Незадолго перед выборами к Копелеву на строительную площадку приехали кинооператоры и режиссер — делать коротенький фильм о кандидате в депутаты Верховного Совета. Снимали общий план кварталов нового района, здание, которое монтировала бригада, собирая секции последнего этажа. Естественно, снимали крупным планом и самого бригадира, и его помощников, звено Валерия Максимова.

Копелев на экране энергичными взмахами рук показывал, куда ставить панели, хотя он обычно только посвистывает, а машинист сам знает, куда нести деталь. Коренастый Валерий Максимов тоже зачем-то взмахивал ломом, хотя он, находясь в непрерывном движении, старается экономить свои физические усилия, иначе его не хватит на всю смену.