Ледяной котёнок

Ее глаза открываются, и я уверен, что выгляжу с отвисшей челюстью и полным вожделения, потому что так оно и есть.

Кейтлин поднимает руку, чтобы прикрыть полный рот.

— Это чертовски вкусно.

Взяв под контроль свое лицо, я ухмыляюсь.

— Я же говорил.

— Ты был прав. Я понимаю, почему ты заказал на целую армию. — Выбрав следующий, который она хочет попробовать, она отвечает на мой предыдущий вопрос. — Меган – моя лучшая подруга. Мы познакомились в средней школе, нас сблизило то, что мы книжники, и с тех пор мы лучшие друзья. Вчера она была у меня на бранче и принесла с собой шампанского. Она вихрь, и я люблю ее.

Представляя, как это могло бы закончиться, я спрашиваю:

— Она была там, когда прибыл твой подарок?

— О, она была там, но все в порядке. Я уже изложила всю неловкую череду событий, так что – извини, что разорвала твой пузырь, – но ты меня не раскусил.

— Это позор.

— Ага. — Она стонет от очередного кусочка суши.

— Значит, ты уже тогда была книголюбом?

Я внимательно слушаю, как Котенок рассказывает мне о том, как ее любовь к историям началась, когда она была ребенком. Однажды она встретила Меган в библиотеке после школы. Они обt читали «Ужастики»^[6] и решили стать лучшими друзьями. Слушая ее рассказ об истории и их последующей дружбе, я оказываюсь вовлеченным в ее мир. У Котенка такая манера обращения со словами, она втягивает меня в свою историю так, что я чувствую себя вовлеченным. Я хочу услышать, как она говорит обо всем. Чем угодно. Все ее мысли так наполнены эмоциями, что почти утомительно просто наблюдать.

Она рассказывает мне, что поступила в колледж, чтобы писать, и что теперь она работает редактором в местном книжном издательстве. Я понимаю, что это может быть не путь к богатству, но она, кажется, хорошо себя чувствует, и ей это нравится.

Мне нравится идея, что она работает из дома, свернувшись калачиком на диване со своим ноутбуком. В межсезонье я мог зайти к ней и отвлечь ее от работы. Или просто сидеть рядом с ней и читать что-то свое.

Вау, приятель, ты забегаешь вперед! Это наше первое настоящее свидание, и я уже планирую наши дни через 5 месяцев. Каким-то образом она превратила меня в слюнявую киску, а я еще даже не почувствовал вкус ее губ на своих.

Мы спокойно разговариваем, ни один из нас не сосредотачивается на еде, за исключением прерывистых стонов Котенка, когда она пробует что-то новое. Так что в куче суши мы почти не пробились.

Котенок снова удивляет меня, говоря, что она не читала обо мне в Интернете, что она предпочла бы узнать обо мне лично. Она признается, что на следующее утро после нашей встречи она ввела в Google мое имя, чтобы узнать, каким видом спорта я занимаюсь. Восхитительно, как смущенно она выглядит, говоря мне это. Но, видимо, после прочтения статьи обо мне, почувствовала себя сталкером, вот и закрыла браузер. Я даже не могу выразить, как сильно я это ценю. И, честно говоря, меня не волнует, что она не знала, кто я такой. Мне очень нравится идея, что я буду тем, кто будет учить ее кататься на коньках.

Котенок врывается в мои мысли:

— Расскажи мне о своей сестре. Судя по фото-карточке, она очень красивая.

Это заставляет меня закатить глаза.

— Да, Стефани красивая, и это было занозой в моем боку с тех пор, как я достиг половой зрелости. Она на два года моложе меня, и все мои друзья любили говорить о том, какая она, по их мнению, сексуальная. Тогда мне приходилось их бить. Потом у меня были проблемы с мамой или меня наказывали. И тогда цикл начинался снова. — Котенок сдерживает улыбку, когда я продолжаю: — Стеф никогда не была нарушителем спокойствия, как раз наоборот. И по мере того, как мы становились старше, она становилась все более и более назойливой... вмешивалась в мою жизнь, пыталась свести меня с «хорошей девушкой» или пыталась украсить мои квартиры. Клянусь, она с каждым чертовым днем ​​становится все больше похожей на маму. — Я уверен, что мое раздражение видно по моему тону. Я люблю свою сестру. Правда. Но она может быть полной занозой в заднице. — А ты? Ты упомянула брата. Вы ладите, ребята?

Она усмехается.

— Наши ситуации противоположны в этом. Мой брат Алекс на три года старше меня. И он настоящий вредитель. Когда мы были маленькими, он делал все возможное, чтобы мучить меня жуками и подкрученными кранами, и вообще просто розыгрышами.

— Розыгрыши, например?

Кейтлин откидывается на спинку стула.

— Как в тот раз, когда мне было десять, и он вылил воду на мою кровать, пока я спала, а потом убедил меня, что я обмочилась. Я была унижена. В тот день я тайком постирала постельное белье, потому что стеснялась рассказать об этом родителям. Прошли годы, буквально годы, прежде чем он сказал мне, что сделал это! Ухх. Он ужасен. А теперь он учитель четвертого класса, если ты можешь в это поверить. На самом деле он хорош в этом, но я почти уверена, что это потому, что он перестал взрослеть, когда был в этом возрасте, поэтому он хорошо относится к своим ученикам.

Я не могу не смеяться.

— Интересно, могу ли я теперь опробовать эту схему ночного недержания мочи на моей сестре?

Шлепая меня по руке, Котенок ругает меня:

— Не смей!

Я улыбаюсь, как дурак. Девушка, которая мне нравится, только что прикоснулась ко мне.

Выражение лица Кейтлин замирает.

— Я даже не думала о своем брате.

Мои брови хмурятся.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, он большой поклонник «Sleet»! Я никогда особо не обращала внимания на его хоккейные разглагольствования, но я знаю, что он смотрит все игры. Я несколько раз видела его в джерси. Я думаю, что у него больше, чем одна. О боже, а что, если у него твоя джерси! Если он узнает, что мы... ну... ты знаешь... — Глядя на меня в поисках помощи, но видит, что я ухмыляюсь за ее счет. Снова шлепнув меня по руке, она говорит: — Ох, заткнись. Когда он узнает, что я тебя знаю, он будет приставать ко мне без остановки, пока я не познакомлю вас, ребята. Так что вспомни, как ты сейчас смеешься, когда он появляется на твоем пороге с татуировкой твоего лица на спине.

Моя улыбка стала самодовольной.

— Я могу справиться с твоим братом, Котенок.

Раздается стук во входную дверь.

Еда уже здесь; я никого не жду. Черт возьми, когда я сказал Генри, что ему больше не нужно звонить, я имел в виду доставку еды. Я забываю, каким буквальным он иногда может быть.

Я отодвигаю стул от стола.

— Извини, что прерываю, я не могу понять, почему кто-то здесь. Но пока я на ногах, я могу наполнить наши стаканы.

— Нет, ты открывай дверь, я наполню стаканы. — Котенок встает в то же время.

Стремясь вернуться к нашему разговору, я подхожу к двери и открываю ее. И нахожу Люка, стоящего передо мной.

Когда он проходит мимо меня, чтобы войти внутрь, я кладу руку на дверной косяк, другой рукой все еще держу ручку, хорошо понимая, что это, вероятно, наименее изощренный способ удержать его от моей квартиры.

— О, привет, Джексон. Что ты там делаешь? — говорит Люк, вытягивая шею, пытаясь увидеть, что я скрываю.

— Люк. Это неожиданно.

— Ты знаешь, что нормальные люди начинают с «Привет» и «Хочешь зайти внутрь?»... Возможно, мне придется позвонить твоей маме, чтобы спросить, где она ошиблась, воспитывая тебя.

Я не пытаюсь скрыть Котенка от Люка по какой-либо другой причине, кроме как хочу, чтобы он ушел.

— Извини, но сейчас не самое подходящее время. Можем ли мы наверстать упущенное завтра?

— Не можем, приятель. Тренер уже едет. — Его улыбка превращается в ухмылку. — Прямо сейчас.