Страница 5 из 9
— Старшие товарищи доверили мне представить гражданам настоящие Советские джинсы! — встав из-за стола, я вышел на свободное место и покрутился. — У меня было несколько знакомых несознательных элементов — уже перевоспитал, один из них проходит практику на космодроме Байконур, вслед за десятками миллионов наших граждан мечтая стать космонавтом — которые научили меня определять джинсы на предмет подделки. Сам я ничего особенного в данных штанах не вижу, но в теме разобрался от и до. Извините… — я прошел за ширму, снял джинсы, надел вместо них обычные брюки и вышел обратно. — За основу была взята продукция фирмы Levis, технология изготовления, состав краски и качество ткани — стопроцентно идентичны, потому что обманывать собственных граждан наша Родина не умеет (пф!).
Ассистентка внесла в студию другую пару — оригинальные «Levi Strauss», и мы продемонстрировали в камеру лейблы.
— Единственное отличие — ярлык, он же, если использовать англицизм, «лейбл». На Советских, как вы можете видеть, написано «Тверь» — в качестве названия взяли историческое название славного города Калинин, в котором расположена фабрика. Теперь проведем серию экспериментов, и в этом нам поможет Анастасия Андреевна Бурмакина, технолог швейного производства с тридцатипятилетним стажем.
В студию вошла пожилая дама, которая, благодаря сохранившейся фигуре, неплохо смотрелась в джинсах под синей футболкой. Поздоровались.
— Простите, Анастасия Андреевна, спрашивать такое у дам совершенно невежливо, но сколько вам лет?
— Мне шестьдесят три года, Сережа, и такого возраста уже не стыдятся — им гордятся! — широко улыбнулась она.
— Запомню! — улыбнулся я в ответ. — А теперь я обязан озвучить вопрос, который сейчас возник в головах львиной доли Советской молодежи — разве человек вашего возраста, при всем уважении к вашим профессиональным качествам, может что-то понимать в современной моде и ее атрибутах?
— Вопрос уместен, — важно кивнула она. — И я отвечу — в современной моде я совершенно ничего не понимаю. Однако я всю жизнь проработала на текстильном производстве, а штаны — это всегда штаны, будь они хоть трижды американские и синие.
— Спорить с этим утверждением будет только сумасшедший, — удовлетворил меня ее ответ. — В таком случае давайте перейдем к экспериментам.
И мы перешли — при помощи многочисленных фотографий, на которых показана ткань, фокус группы из пяти человек, которые с завязанными глазами пытались на ощупь найти отличия (не вышло, причем без всякой «мошны», мы тут за честность) и ряда химикатов, которыми обрабатывали ткань для демонстрации идентичной реакции, доказывали карго-культистам, что «совковая» джинса от джинсы белых людей совершенно не отличается. В конце я продемонстрировал почерпнутый у Фила способ проверки, потерев по изнанке шва белой бумагой и c гордой улыбкой продемонстрировав — пачкается!
— Меня всю жизнь учили, что если краска слезает с ткани — значит краска и ткань плохи, — с грустной улыбкой развела руками технолог. — Я уже совсем не понимаю молодежь, которой пачкающиеся штаны нравятся.
И на этом откровенно грязном приеме, подчеркивающем качество отечественных джинсов в разы эффективнее опытов (пожилая тетка не врубается, чуваки, значит ништяк!), мы попрощались со зрителями.
Под ревущий из бобинной магнитолы «новый звук» добрались до мелкого, расположенного в двадцати километрах к Востоку от Москвы дачного поселка на полтора десятка выглядящих заброшенными (и это в СССР 69 года!) домов, и подкатили к ничем непримечательному, окруженному покосившимся забором пятистенку. Выбравшись, хрустнул льдинкой на луже под ногой, полюбовался на укутанные в «Тверь» ножки открывающей калитку Виталины, и мы вошли в лишенный мебели и других атрибутов активно использующегося жилища дом.
— А пол-то чистый! — проявил я наблюдательность.
— Хорошо, что ты не из ЦРУ — иначе мне пришлось бы нежно удавить тебя прямо здесь, — подмигнула Вилка и отстучала сложный ритм по крышке погреба.
Спустя пару десятков секунд раздался приглушенный досками неприветливый мужской голос:
— Пароль?
— Сережа, заткни, пожалуйста, уши, — попросила меня девушка.
Послушно и добросовестно заткнул, и, чтобы ненароком не прочитать по губам, полюбовался играющими в спадающих через окно солнечных лучах пылинками. Кто скажет, что это некрасиво, тот лишенный чувства прекрасного чурбан!
Виталина поощрила за гражданскую сознательность поцелуем в щеку, подняла крышку, и мы спустились по совершенно неожиданной бетонной лестнице где-то двухметровой ширины, освещенную крепящейся к доскам пола лампочкой.
— Дом строили в последнюю очередь, да? — запросил я подтверждения.
— Вместе с поселком, — кивнула она. — Под другими домами тоже кое-что есть, но нам туда не нужно.
— Генетически усовершенствованных коммунистов поди лабораторным методом выводят, — хрюкнул я от этакой секретности.
Лестница уперлась в бронедверь.
— То есть местный привратник услышал твой стук, вышел на лестницу, спросил пароль, услышал ответ и вернулся сюда? — кивнул я на поблескивающий нержавейкой вентиль на двери.
— Именно так все и было, — подтвердила она.
— А как он услышал-то?
Виталина иронично на меня посмотрела и отстучала более сложный ритм.
Вентиль провернулся, и дверь открылась.
— О*уеть, — прокомментировал я ее толщину в добрый десяток сантиметров.
— Бомбоубежище, — пояснил открывший нам дородный мужик со «Стечкиным» в кобуре поверх камуфляжа.
За его спиной бетонный коридор упирался в стену с проделанной в ней амбразурой, из которой на нас смотрело вороненое дуло.
— Это ДШК у вас там? — спросил я, когда мы пожимали руки.
— Он! — раздался голос из-за амбразуры.
— Я тоже терпеть не могу, когда дилетанты лезут не в свое дело, но разве мощность ДШК для данного места не является избыточной? — не отстал любопытный мальчик и пояснил. — Самим же потом фарш убирать.