Страница 21 из 75
Вечером того же дня, в заброшенной деревне что располагалась позади фронта, собрались монахи. Большинство было обычными послушниками, но выделялись среди них и рясофорные послушники и иноки. Старшим был полноценный монах. Приняв постриг, он умер для мира, для прошлой жизни, сменив имя и став известен как Язон. На правах старшего из присутствующих, он спросил.
— Что удалось выяснить? У нас есть зацепки?
— Есть, как не быть? — Проворчал отец Олег, славящийся своим дурным нравом и нетерпением к слабостям рода человеческого. Он был иноком.
— И?
— Проверяем, — пожал плечами отец Олег. — От многих наших кудесников идет противный душок. Пользуются проклятые, запрещенными практиками. Нам нужно лишь отделить нечистых от простых дураков. Вы, отец Язон знаете, как это сложно. Не могу пока указать на кого-то пальцем, — с сожалением констатировал инок. — Нужно больше времени. Слишком многих ещё не проверили.
— Поторопитесь! — Настоял отец Язон. — До Церкви доходят худые слухи. Что-то грядет.
Отец Олег напрягся, и четки в его руках на миг вспыхнули белым, нетерпимы взглядом огнем.
— Откуда дует? Новые земли? Блуждающие порталы моря Лаптевых? Или снова эти треклятые острова живого тумана?
— Не знаю, отец Олег, не знаю... Возможно. Важно, что Император обеспокоен. Все сильные кудесники недавно почувствовали нечто, что не могут объяснить. Некая мерзость, — вздрогнул отец Язон, вспомнив то чувство, что его посетило. — Мы все очень обеспокоены.
— Это может быть связано с нашим делом здесь? — Спросил его отец Олег, нахмурившись.
— Все возможно. Нельзя отвергать и этот вариант.
Инок пообещал.
— Мы удвоим усилия.
Отец Язон кивнул.
— Боярская дума дала Церкви зеленый свет. Нам разрешили подвергнуть кудесников в действующей армии допросам с пристрастием. Нужно найти источник беспокойства как можно быстрей. На вас уповаю, братья. Не подведите.
Усадьба Смирновых.
— А-а-а-а-а-а!
Крики, что раздавались из подвала, не прекращались уже несколько дней. Закрытое от посторонних поместье Смирновых под Москвой с каждым днем становилось все более темным местом. Слуги, что попытались сбежать или доложить в церковь о происходящем здесь были пойманы и отправлены в подвал, из которого больше не вышли. Члены семьи, что противились изменениям, исчезли, и их больше никто не видел. В усадьбу с визитами зачастили родственники Людмилы Ильиничны, бояре Чернозубовы с сопровождением.
— Как у нас дела? — Каркающим голосом спросил у Людмилы один из ее старших братьев, что сегодня навестил сестренку.
— Новые знания, что передал нам через Петра наш покровитель — невероятны! Я чувствую, как моя сила растет с каждым проведенным ритуалом.
Людмила, в заляпанном кровью переднике была счастлива. Она добилась того, к чему шла долгие годы. Больше никто не стоит на ее пути. Сила кружила голову.
— Смотри, — указала она рукой на одного из слуг, привязанного толстыми кожаными ремнями к столу. — Что можешь о нем сказать?
На лице Градислава появилось выражение отвращения.
— Ты хочешь, чтобы я высказал свое мнение об этом холуе?
— Присмотрись. Ничего не замечаешь?
— А должен? Батрак, как батрак.
— Хорошо. Наблюдай.
Людмила взяла со столика рядом скальпель и поднесла его к животу слуги. Тот был жив и почувствовав прикосновение холодной стали к коже проснулся и сразу закричал. Воткнуть кляп ему в рот никто и не подумал. В усадьбе остались лишь те, кто принял новые порядки.
Людмила сделал небрежный надрез, полностью вспоров ему живот. Слуга не переставал дергаться и кричать. Он все еще был жив.
Отложив скальпель в сторону, Люда запустила обе руки в его брюхо. Нащупав в его кишках то, что искала, она бережно вытащила из нутра слуги извивающегося червяка, отвратительно-розового цвета, крепко держа его в своих ладошках. Тот пищал и пытался вывернуться из ее рук.
Слуга умер. Его остекленевший взгляд был направлен в потолок.
— Что это? — С брезгливостью спросил Градислав.
— Дар нашего покровителя.
Воткнув в мерзкого червя шприц, она начала выкачивать из него кровь и червь на глазах начал усыхать. Выкачав его полностью, она отбросила червя на пол и раздавила то, что от него осталось каблуком.
— Кровь? — С любопытством спросил ее старший брат. — Зачем она?
— Это, мой брат Градислав то, благодаря чему род Смирновых и род Чернозубовых возвысятся над остальными.
Размахнувшись, она без предупреждения вогнала шприц прямо в грудь брату, и вдавила поршень.
Градислав упал на пол и забился в конвульсиях.
Людмила наклонилась над ним и руками с еще не высохшей на них кровью слуги начала гладить его по голове и приговаривать.
— Прости, братик. Потерпи. Так было нужно. Скоро боль пройдет, и ты все поймешь.
Следующими на очереди были ее дети и остальные родственники.
— Выглядишь уже лучше, Михаил.
Лейтенант Свиридов кивнул, поблагодарив меня за сеанс лечения. Я зашел к нему в лазарет и помог сверх того, что наш комроты считал правильным. Он любил экономить силу и оставлял солдат долечиваться самостоятельно, полагаясь на организм.
— Не думал, что выживу после пулевого ранения в голову.
Он с осторожностью потрогал себя за бинт на лбу. Поморщился и убрал руки.
— Что с моим взводом?
— Ждем пополнения, а пока от взвода осталась половина. Сержанты выжили и командуют. Не заходили к тебе?
— Заходили. Вот, — показал он на тумбочку у кровати. — Яблок принесли.
— Уважают. Так что давай, выздоравливай и забирай взвод обратно. Я, конечно, заменил тебя и присматриваю за ними, но сам знаешь, у меня слишком много обязанностей и я не могу бегать за ними по пятам.
Поговорив с ним еще пятнадцать минут и попрощавшись с невезучим Свиридовым, я вышел из лазарета. В небе светило солнышко. Близ Крыма погода радовала глаз.
Разбежавшись, я перепрыгнул гребень окопов и пошел в сторону близкой к нам лесополосы. На опушке, не заходя в лес, я присел на пенек и с наслаждением дал ногам отдохнуть. Весь день в заботах. Можно позволить себе расслабиться на пару часов.
Из кармана я достал англо-русский словарь и дневник английского офицера. Забыл его сдать, а потом мне стало интересно. Вильям, так его звали, писал в нем обо всем, что с ним происходило с начала войны. Больших тайн в его рассказе я не нашел, так что я продолжал умалчивать о блокноте что попал мне в руки.
Я приступил к чтению.