Бывший моей сестры

— Надеюсь, ты подавишься, — бормочу себе под нос, не заботясь, как по-детски это прозвучало.

Все следы нервозности исчезают, сменившись раздражением. Коварный мужчина всегда точно знал, как вывести меня, и явно получал удовольствие, делая это при каждой представившейся возможности. Чувствую, как глаза Эммы жадно пожирают этот обмен репликами, без сомнения, чтобы рассказать остальным.

Тимур поднимает бровь и качает головой в притворной печали:

— Ты ранишь меня, карамелька. Такие гнусные пожелания, — он прикладывает руку к сердцу, — не волнуйся, клянусь, ты по-прежнему моя любимая сладость. Хотя эти кексы на втором месте.

Вопреки раздражению, мои губы дрогнули в усмешке. Эта легкая сторона Тимура нравилась мне гораздо больше, чем задумчивый, собственнический придурок, с которым я слишком хорошо знакома.

— Ты идиот.

— Да, именно поэтому ты не можешь забыть меня, — отвечает он, похотливо подмигнув.

Тимур наклонился ближе и сунул половину кекса мне в рот как раз в тот момент, когда я открыла его, чтобы язвительно ответить. Застигнутая врасплох, мне ничего не оставалось, как заткнуться и жевать, свирепо глядя на него.

— Вот, так-то лучше, — Тимур смеется, не обращая внимания на убийственный взгляд, и просто наклоняется вперед, целуя в лоб. Его губы ощущались прохладными на моей разгоряченной коже.

Смутно слышу, как Эмма что-то бормочет и хлопает дверью на кухню. Нас оставили наедине с нашим горящим желанием. Сглатываю. Во рту опять пересохло. Руки Тимура нежно обхватывают голову, губы мягко проходятся короткими поцелуями по вискам, к глазам, задерживаются на кончике носа.

Со стоном обвиваю руками его шею и притягиваю ближе к себе. Губы Тимура на моих губах. Дрожь желания бежит по телу. Тимур углубляет поцелуй, руки крепко придерживают за талию, поднимая меня со стула. Оказываюсь прижата к его телу. Меня легко подкидывают выше, проезжаюсь по возбуждению мужчины. Ох, черт! Мужские руки уже под попой, мнут и сжимают. Поцелуй сменяется с нежно и легкого на требовательный. Жесткий толчок языка против моего разжигает ответный огонь. Выгибаюсь навстречу. Соски напрягаются и трутся о кружевную ткань бра. Тяну за волосы, требуя прикосновений.

Тимур рычит мне в рот и пятиться назад, увлекая с собой, пока его спина не упирается в стену. Одним быстрым движением поворачивает нас так, что я оказываюсь прижата к холодной стене. Одна рука задирает кюлоты до бедра, обжигает кожу горячей ладонью.

Глаза распахиваются. Черт! Мы целуемся на кухне в доме его семьи, где полно детей и гостей, где любой может зайти и застукать нас.

— Мы… — легко толкаю Тимура в грудь, но мужчина сильнее прижимается ко мне, — Тимур, ну, правда, не… — опускается к шее и засасывает кожу, — не здесь, Тимур.

Мужчина разочарованно стонет. Медленно ведет кончиком носа по коже, неохотно соглашаясь, и до боли сжимает мою попу в руках. Сдавленно охаю.

Вернув себе некоторое подобие контроля, Тимур усмехается и аккуратно опускает меня на пол. Быстро поправляю штанину и дрожащими пальцами провожу по волосам в тщетной попытке пригладить. Провожу языком по распухшим губам, пытаясь восстановить дыхание.

Тимур наблюдал за мной подобно ястребу, его прищуренный взгляд остановился на губах.

— Я думаю, Эмма все-таки права.

— Чего? — непонимающе смотрю на него, в поисках объяснения.

— Ты моя любимая сладость, и я ничего не хотел так сильно, как медленно смаковать тебя сантиметр за сантиметром. Я хочу так сильно, что это, кажется, сводит с ума.

Внутри что-то обрывается от этого признания. Если отбросить непристойности, то это был самый близкий наш момент.

— Я тоже хочу тебя, Тимур, — отвечаю, слегка улыбнувшись.

Тимур отвечает той самой мальчишеской улыбкой, от которой сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Мы можем уехать сейчас, если хочешь, — он секунду молчит и смеется. — Полагаю, я мог бы затащить тебя наверх и заняться с тобой развратными делами. Хотя я не целовался в доме родителей еще со школы. В последний раз, когда я пробовал это сделать, мама застукала нас целующимися и заставила мыть полы в кабинете зубными щетками. Веселые времена.

— Интересно, какое наказание можно придумать сейчас, если бы она застала нас, — хихикаю, представив, как мы вдвоем будем мыть полы на кухне, а Марта ворчать с неодобрением. — Думаю, я умерла бы от смущения.

— Я бы отдал все, чтобы увидеть, как ты моешь полы, задрав симпатичную попку. О, я с удовольствием трахнул бы тебя сразу же, — он весело шевелит бровями.

— Тимур! — пытаюсь изобразить укоризненный взгляд, но вместо этого разражаюсь приступом смеха. — Если бы твоя мама слышала, она, непременно, выгнала бы нас из дома.

— Но сначала отшлепала меня по языку. Поверь мне, ты не захочешь видеть маму в гневе. На фоне Марты Энгберг даже Гитлер кажется мелкой букашкой.

— Марта? — недоверчиво кошусь на мужчину. — Нет!

— О, не позволяй ее вкусным печеньям обмануть тебя. Мама может вселить в человека такой страх… — Тимур замолкает.

Слышу звук бегущих ножек, приближающихся к кухне.

— Дядя! Дядя Тим! Дядя!

Мгновение спустя малыш толкает дверь и бросается к Тимуру. С удивительно быстрой реакцией Тимур ловит свою племянницу и кружит, вызвав еще один восторженный визг четырехлетнего ребенка. Узнаю в маленькой девочке дочку Руслана и Кати – Виолетту.

— Эй, милашка, что ты здесь делаешь?

— Ищу тебя, — Виола хихикает, одарив дядю улыбкой. — Мама говорит вернуться в сад и перестать прятаться на кухне с Евой, — малышка поворачивается ко мне, чтобы показать на меня пальцем, все это время гордо сияя от ответственности за доставку сообщения. — А почему вы прячетесь? Ты сделал что-то плохое, дядя?

Сдерживаю смех от невинного вопроса. О боже! Если бы кто знал, чем мы занимались несколько минут назад…

— Нет, что ты, милая, мы не сделали ничего плохого, — Тимур аккуратно усаживает малышку себе на плечи. — Дай угадаю, еще мама велела тебе очень громко звать меня?

Виолетта радостно закивала:

— Она сказала, что ты можешь быть занят, поэтому я должна позвать очень громко.

— Боже мой! — недоверчиво выдыхаю.

Лицо вспыхивает. Представляю понимающие взгляды, которые мы получим, когда вернемся в сад. Без сомнения, Эмма рассказала, что мы могли бы делать на кухне. О, черт!

Тимур успокаивающе обнимает меня за плечо:

— Все в порядке. Они просто будут дразнить нас какое-то время, но только с добрыми намерениями.

— Знаю, — судорожно сглатываю. — Думаю, я выдержу.

— Как человек, с которым ты вечно споришь, мне даже жаль братьев и сестру.

Глава 31. Тимур

— Тимур! — Ева верещит, когда я слегка подбрасываю ее на плече, удобнее перехватывая рукой. — Я могу идти сама!

— Тебя носят на руках, карамелька, наслаждайся, — толкаю дверь в квартиру и смеюсь.

— Я вишу мешком на твоем плече вообще-то!

Хмыкаю и скидываю с Евы лоферы. Не теряя ни секунды, пересекаю гостиную, не включая свет. Зачем, если я знаю каждый сантиметр этой квартиры?

— Да чем угодно, Ев, не спорь, — аккуратно ставлю женщину перед кроватью, удерживая за предплечье.

Еву чуть заносит.

— Энгберг, ты напыщенный….

Не даю ничего сказать, наконец, целуя эти манящие губы. Ева недовольно пыхтит в мой рот и кусает за язык, которым я нагло раздвигал ее губы.

Оттягиваю за волосы назад, заставляя запрокинуть голову. Протягиваю руку. Соски на груди женщины мгновенно отвердевают и встают торчком. Хватило одного прикосновения. Хихикнув, она немного отодвигается от меня и мучительно медленно расстегивает пуговицы моей рубашки. Бля, готов разорвать ее, лишь бы быстрее ощутить ручки Евы на коже.

Толчок в грудь и я на кровати. Зеленые глаза хищно сверкают в свете луны. Облокачиваюсь на локти и наблюдаю. Женщина плавно покачивает бедрами и проводит пальцами по плоскому животу. Задирает кофту выше, открывая вид на кружево лифчика. Не сводит с меня глаз, скидывает шелковую вещь и поглаживает свои ребра, пробираясь пальцами ниже.