Кажется, я пропала

- Так же как ты с Марианной сегодня – выплескиваю собравшуюся обиду.

- Ну ты ещё скажи, что ты не из-за неё по роже получил.

- Да блин – психую. – Даже если и из-за неё, тебе то какое дело? – чувство злости переполняет.

- Ребят ну хватит ругаться – пытается утихомирить нас мама.

- Мне какое дело? – не унимается отец. – Да тебя отчислить могли – переходит на крик.

- Ну не отчислили же – отвечаю в той же манере. – И вот это кстати благодаря Марианне.

- Мне не нравится ни эта девчонка, ни её семейка – устало плюхается в кресло.

- Да это мы поняли. Все поняли – направляюсь к себе в комнату. – Но знаешь пап, - торможу возле него. – Мне это до лампочки. Совсем – киваю и сваливаю к себе.

От первой серьёзной перепалки с предком, тело потрясывает, а когда уходит злость, накатывает грусть и какой-то стыд что ли.

Через несколько часов мама позвала нас ужинать. За столом чувствовалось напряжение. И это давило на меня с необъяснимой силой.

- Пап – привлек его внимание. – Ты меня извини за сегодняшнее – говорю на одном дыхание. – Но не нужно пытаться настроить меня против Марианны и её семьи. Она может не нравится тебе, но мне она очень нравится, наверное, даже больше, чем просто нравится – смотрю как по лицу мамы расплывается улыбка, отец какое-то время молчит, несколько раз глубоко вздыхает.

- Я понял Артём. Ты тоже меня прости. Вспылил – с грустью усмехается. – И когда Алис он успел так повзрослеть? – обращается к маме.

- Сама в шоке, Серёж – пожимает плечами. – Вчера вроде по двору с палкой носился, а сегодня уже вон – показывает на меня ладонью. – Молодой человек, в футбол играет, за девушку заступается. Оглянуться не успеем, а он скажет: - «Всё женюсь».

- Маам – мотаю головой. – Не придумывай.

Как-то резко пришло осознание, что мы с Лавровой даже не разговаривали о подобном. Про новый этап в отношениях было, но мы договорились, что дождёмся восемнадцати, точнее это даже больше было её условие, так что это мне ждать. А про брак и совместное будущее мы даже не разговаривали. Видимо, рано слишком ещё.

Пришлось целых два дня убеждать голубоглазку, что отец ничего против неё не имеет, и просто был не в духе, что кстати и не совсем то и ложь. Он часто с работы с таким себе настроем приходит. Так что доля правды тут всё же есть.

Не знаю каким способом, но мать уговорила отца отпустить меня на новый год к Лавровым ещё тридцать первого.

Поэтому последний день декабря начался рили волнительно. Каждую минуту казалось, что что-то пойдёт не так.

Но когда уже знакомая машина с Павлом пересекла охранный пункт элитного посёлка, я начал переживать ещё больше. Разговор с отцом не прошёл бесследно, и я всё чаще задумывался про то, что теперь Паша возит не только Лавровы, но и мой зад.

Ворота дома Лавровых, как и многие другие, были увешаны маленькими огоньками, спускающимися на забор, обводя участок по периметру. Первое что бросилось в глаза, когда я оказался во дворе, это украшенные живые ели, которые осенью мной остались незамеченными. Украшения всех вечнозелёных деревьев, были выполнены в определенном стиле и формировали общую стилистику. Выглядело это как в зарубежных фильмах.

Но самый кайф ждал меня внутри. Небольшая, но очень пушистая ёлка стояла в центре комнаты, украшенная в красно-золотые оттенки, периллы лестниц были декорированы в цвет к ели. По дому было много различных декораций, и разных украшений, многие из которых были сделаны из живых веток ели.

Но самая главная красота – Марианна. Девушка не шла ко мне, а плыла. Длинное в пол платье, разлеталось, играя на свету светлым, переходящим в бордовый, градиентом, который делал её походку плывущей. Взгляд от пола, нежно, но целеустремленно устремлялся выше, сканируя каждый сантиметр её тела. Платье идеально сидела по фигуре, а дополнительный пояс, подчеркивал её талию. Наряд держался на груди, которая так сильно акцентировала, из-за открытых плеч и чёрной верхней части. На нежной, хрупкой шеи девушке, на цепочке висел тот самый, подаренный мною, золотой ключик. Марианна прекрасна от природы, поэтому я рад, что она не использовала тонну «штукатурки» на своём лице, девушка лишь слегка подчеркнула глаза. Волосы собраны в небольшой пучок, с несколькими волнистыми прядями возле лица.

- Ты восхитительна – целую, я был бы более напорист если бы не ощущал пристальный взгляд предков Марианны.

- Спасибо, ты тоже – встала рядом, вложив свою ладонь в мою, и я сжал её сильнее.

В отличие от Марианны, и от Светланы, мы с Андреем Викторовичем особо не парились над костюмом. Словно сговорившись, мы выбрали джинсы, и классическую белую рубашку.

- Хочу хотя бы дома выглядить, так как хочется мне – вдруг прокомментировал мой изучающий взгляд Лавров.

Я понимающе кивнул, чисто потому что не знал, что сказать. Чувство неловкости не покидало меня ещё долго. Но после шикарного ужина, речи президента и салюта, мы с Марианной остались одни и я наконец-то расслабился.

- Давай выйдем во двор – предложил Марианне, потому что приготовил ей небольшой подарок.

- Любопытно – усмехнулась. Всё-таки она смышлёная девчонка. – Есть повод поморозится?

- Ага- кивнул.

Мы вышли на улицу, и я протянул ей небольшую красную коробочку, выполненную в китайском стиле, с изображением золотого дракона.

Марианна осторожно, постоянно поглядывая на меня раскрывает коробку. И когда она добирается до содержимого, по её лицу растекается улыбка. Она достаёт китайский фонарь, который я сделал на заказ, с надписью - «Однажды я тебя загадал, и ты сбылась», протягиваю зажигалку, которую всё время крутил в кармане куртки. Рядом с фонариком небольшая красная нить, с серебренным знаком бесконечности.

Тонкими, аккуратными пальчиками Марианна держит своеобразный браслет, который я тут же подрываюсь застегнуть.

Фонарик с моей правдой улетает в небо, а символ моей любви красуется на запястье моей любимой.

Глава 35.

Марианна.

С каждым днём понимаю, что все сильнее и сильнее влюбляюсь в Кострова. Что все мои мысли заняты этим парнем.

Я снова начала играть на гитаре, регулярно и с огромным удовольствием. Вот и на весеннем бале должна снова выступить.

С огромным трудом, но я все же привыкаю жить без них. Точнее я так думала.

В январе я пропустила выездной матч Артёма, потому что у Дениски был день рождения, ему должно было исполнится шесть, в сентябре пошёл бы в школу. В первые за всё время что их нет, я решилась зайти в его комнату, где всё осталось также, как было при жизни. Кажется, что вот-вот они вернуться, он побежит по лестнице, споткнётся на последней ступеньке, захочет захныкать, но увидит меня, которая выбежала на сильный топот, будто стада слонов промчалось и кинется жаловаться, а потом утянет в свою комнату, чтобы показать очередной конструктор, которыми он так сильно одержим.

Медленно двигаюсь по комнате, проводя пальцами по особо значимым вещам. Здесь очень пыльно, потому что сюда запрещено заходить всем кроме членов семьи, в том числе и Светке. Сердце сжимается, но грудную клетку словно разрывает изнутри, в горле встаёт ком, глаза затягивает мокрой пеленой. От нахлынувших эмоций сползаю на пол, прижимая несчастного медведя, лежавшего на постели Дениски. Я сама дарила его брату, когда ему исполнилось три. Мальчишка звал его – Барыч, потому что не выговаривал бурый, и медведь так и остался со страной кличкой.

Новая волна печали, сожаления и тоски, накрыла убийственной силой и как бы я не пыталась сдержаться, я сдалась. Снова. Собственный крик, взбудоражил ушные перепонки. Новая истерика рвала душу на куски, не жалея голосовые связки. Казалось, что в этом медведе сейчас моё спасение, что вот-вот и станет легче, но нет, становилось только хуже. И чем громче я кричала, тем сильнее болело сердце, тем больше слёз стекало по моим щекам.

Я снова разбита, опустошена, как тогда в тот день. В тот миг, когда лицо отца стало белее чем самый чистый горный снег, когда он постарел лет на десять, когда я поняла, что они не вернуться, что их больше нет.