Потаенный дворец

В ее гардеробе было мало черных вещей, но их хватало среди вещей жены Аддисона: черных шалей, длинных юбок и шелковых блузок. Все они вышли из моды, но Риву это не смущало. Она надевала вещи Филомены, хотя они были ей великоваты и делали похожей на ведьму. Однажды она решилась открыть шкатулку с драгоценностями Филомены и надела серьги: тяжелые золотые серьги, украшенные рубинами, изумрудами и сапфирами.

Между тем Отто регулярно приезжал и стучался к ней в дверь.

Еще через несколько недель Рива сжалилась над ним, впустила, и они вместе пили вино.

— А у меня есть новости, — с улыбкой сообщил он. — Думаю, они тебя заинтересуют. Это касается Стэнли Лукаса.

— И что с ним?

— Его арестовали, судили, признали виновным и отправили в тюрьму на максимальный срок. Пять лет.

— За девушек?

— Нет. Тогда приговор был бы куда суровее. К сожалению, ему удалось вывернуться из тех историй. А вот здесь ему прищемили хвост. Он наживался, продавая на черном рынке армейские поставки.

— Как мы и подозревали.

Рива знала, что Лукас вряд ли когда-нибудь ответит за судьбу Ани и других девушек, но справедливость хотя бы отчасти восторжествовала.

— Он продолжал заниматься белой работорговлей?

— Нет. Он изменил фокус своих интересов. Для таких, как Лукас, война открывает новые возможности для обогащения.

Отто помолчал, затем спросил, чем она намерена заняться дальше.

Рива не знала. Она даже не задумывалась об этом.

— Ты могла бы вернуться к работе в газете, — предложил Отто, но она покачала головой. — Останешься здесь?

— На Мальте?

— Я имел в виду Мдину.

— А где же еще?

Этот потаенный дворец — ее дворец — все крепче держал Риву в своих стенах. Но встреча с Отто что-то всколыхнула в ней. Надо выходить в мир, пока она не сделалась затворницей и заложницей дворца. Рива стала совершать короткие прогулки по Мдине. Постепенно она вспомнила лица нескольких прохожих — местных жителей и тех, кто прислуживал живущим здесь. Во время ее третьей прогулки, когда Рива проходила мимо кафедрального собора, ее остановила величественная пожилая женщина, тоже одетая в черное.

— Простите, что помешала вашей прогулке, — произнесла женщина, слегка поклонившись. — Пожалуйста, возьмите это и позвольте выразить вам мои искренние соболезнования.

— Спасибо, — взяв красивые белые розы, пробормотала Рива.

Женщина молча отошла. «Интересно, эта старуха в черном специально поджидала меня или просто несла букет роз и наткнулась на меня?» — раздумывала Рива.

На следующий день на площади в центре города ее остановил мужчина. Судя по щекам, он забыл побриться или решил отращивать бороду.

— Если вам нужна какая-либо помощь, обращайтесь, — предложил он. — Я хорошо знал Аддисона.

Ничего удивительного, что большинство горожан знали Аддисона. Он столько лет прожил в Мдине, а его жена Филомена здесь родилась.

Рива ограничивалась короткими прогулками, набираясь мужества для более продолжительных выходов в реальный мир. Она думала, что соболезнования других могут больно ударить по ней. Этого не случилось. За площадью, на которой стоял собор, пролегала Виллеганьон-стрит. Оказавшись там, Рива остановилась напротив палаццо Санта-София, ее любимого старинного дворца, и вдруг почувствовала, насколько тесно связана с Мдиной и жителями города.

Молчаливая женщина в Молчаливом городе.

Горожанам был присущ замкнутый образ жизни, но кто-то начал оставлять приношения у ее двери. Цветы, книги и даже корзину с фруктами. Люди оставляли карточки с благими пожеланиями. Все это трогало Риву до слез.

Несмотря на доброту горожан, горе продолжало ее сжимать, пока жизнь не стала настолько маленькой, что Рива чувствовала: еще немного — и она попросту исчезнет. И потому в один из ярких солнечных дней она собралась с духом, покинула городские стены и отправилась к утесам Дингли. Она заставила себя пойти туда, шаг за шагом, а когда оказалась на краю, долго смотрела на сверкающее разными оттенками море и пустой горизонт в дымке. Рива продолжала смотреть, пока у нее не начало щипать глаза. Язык ощущал вкус соли. Ветер норовил вытащить заколки и растрепать волосы. Она вдыхала запах водорослей и вспоминала, как в 1925 году впервые увидела остров.

Тогда она была юной восторженной девицей. А сейчас?

Горе высвободило в Риве необузданную часть ее личности, о которой она почти забыла. Ее тогдашняя необузданность была иной, и она тосковала по тем удивительным беззаботным дням. Но те дни давно прошли, и она не знала, чтó делать с собой нынешней. В голове, словно приливные волны, появлялись и исчезали воспоминания, и ей не оставалось иного, как смиренно поднять руки и мысленно воззвать к морским богам: «Подскажите, что мне делать, когда закончится война. Подскажите».

И боги морских глубин дали ей ответ. Во всяком случае, ей приятно было так думать.

К моменту окончания войны она ни разу не переступила порога апартаментов Аддисона. Он оставил ей весь дворец, но тогда, живя по инерции, она даже не отреагировала. Сюда она не поднималась со дня приезда адвоката, зачитавшего ей завещание Аддисона. Повернув ключ, Рива с замиранием сердца вошла. Даже после стольких месяцев в гостиной сохранялся слабый запах Аддисона. Запах сигар, вина и даже цветов. Наверное, лилий, источавших аромат смерти. Дворецкий, разумеется, давным-давно покинул это место.

В апартаментах царил сумрак. Рива открыла ставни и распахнула окна, впуская свежий воздух. Вплоть до этой минуты она толком не знала, как ей быть дальше со своей утратой. Но сегодня она вошла в кабинет Аддисона, вытащила из ящиков оставшиеся материалы и стала их просматривать. На следующий день она снова пришла сюда, а еще через несколько дней, собрав все имевшиеся силы, позвонила Джерри в Лондон. Гибель Бобби — это горе, не имеющее конца. Оно и не должно иметь конец. Горе, как и сам Бобби, — части ее, но это не значит, что ее жизнь не может продолжаться.

— Я даже не знала, работает ли международная связь, — призналась Рива, когда Джерри ответил.

— До чего же чудесно слышать твой голос, — ответил он. — Как ты, дорогая?

— Сам знаешь. Шаг за шагом.

— Ты хоть что-то ешь?

От его доброго голоса у нее навернулись слезы на глаза.

— Жаль, что я не могу приехать на Мальту, — сказал Джерри. — Может, ты приедешь в Лондон? Я и сейчас могу помочь тебе с работой.

— Видишь ли, в деньгах я больше не нуждаюсь. Но у меня появилась другая идея. Как насчет публикации третьего и последнего тома воспоминаний Аддисона?