Попала...Попала! Попала!!!

Таким образом, утро казни полностью перевернуло жизнь Сэн-Тубр, уже не оставляя никому шансов на нормальное существование.

Позже, на совете в круглом зале, Ларэйн рассказала девятке свою историю.

Ей было двадцать пять, когда ее выдали замуж. Поздний брак, по временам Сэн-Тубр, но Ларэйн, всегда мечтавшая о любви, боролась с отцом, а после и с братом, так долго, как могла…И все же: она стала женою князя Востока.

Муж взял ее, словно вещь, а после свадьбы, проведенной в Сэн-Тубр, увез в свое княжество. Жизнь их там потекла обычной придворной рутиной. Пару раз Ларэйн пытались отравить, один раз — подложили ядовитого паука в постель. Но это было тем, к чему юная княжна была готова. А вот чего она не могла вытерпеть, так это постоянных побоев от мужа. Князь востока был горяч, темпераментен, его легко можно было вывести из себя…И вот, одной ночью, Ларэйн не выдержала. Она сбежала из замка мужа и, украв коня из княжеской конюшни, прискакала домой — в Сэн-Тубр. Там, по потайным ходам, она прошла к брату. Ей нужно было спросить совет Влада, возможно даже, его защиты. Но вышло все иначе. Влад, давно разрабатывающий свой «живой огонь», решил испытать шанс опробовать его. Теперь, ему нужен был лишь предлог. А что может быть лучше, чем неверная, «бракованная» жена, сбежавшая от мужа? И Ларэйн не успела опомниться, как собственный брат заточил ее в соброной башне, приставив следить за сестрицей — Гастона — этого фанатичного служителя Вальтера. Так Ларэйн и прожила почти год, пока Жак Сим, вместе с Гербертом, не спасли ее.

Глава 30

Девятка жестко осудила деяния князя, и, всеобщим голосованием, с него было снято регентство. Следующий же круг голосов посадил на княжеский трон Ларэйн.

Война с Востоком не состоялась. Ведь теперь yа престол Сэн-Тубр взошла Ларэйн, княгиня Востока. Ларэйн написала письмо своему мужу, и попросила его о мирном соглашении, а еще заверила, что вернется к нему по долгу жены, как только оклемается и наберется сил. Технически, этого было достаточно. Востоку пришлось отступить.

Что же касается судьбы Герберта — обвинение его, сначала косвенное, очень скоро нашло доказательства. В комнате барона нашли маску и золотой серп, носящий следы крови.

Итак, оба брата были упрятаны в тюрьму, сестра — спасена из заточения и взошла на престол, а я…

Я чувствовала себя мертвой.

В теле одного из членов девятки я присутствовала на тайном собрании в круглом зале. В теле охранника — обыскивала комнату Герберта, и видела, как из потайного шкафа, находящегося за портретом матери, вытаскивают окровавленные одежды и оружие. В облике фрейлины я присутствовала на коронации Ларэйн. Столько событий. Столько тел. А мне было все равно.

Нечто умерло внутри, оставив от меня лишь холод и боль. Я чувствовала себя преданной, и, вместе с тем, я чувствовала себя предательницей.

Много раз я тенью охранника мелькала мимо темницы Герберта. Я хотела и не хотела видеть барона одновременно. Когда же на пути моем появлялся кто-либо, кто мог узнать меня. Будь то Ганс, Жак Сим, или даже Марта, я убегала, отворачивалась, уходила от них.

Я не хотела никого видеть. Не хотела ни с кем говорить. Все, о чем я мечтала — это смерть. Но как мне ее достигнуть? Это был тот вопрос, на который я так тщетно искала ответ в те дни.

Старый князь смотрел в потолок, расстилающийся над ним резными деревянными узорами. Целый лес, полный причудливых деревьев, крошечных птичек и резвых зверушек. Дивная работа мастера по дереву. Некогда, старик любил эту комнату. Она была ему и кабинетом, и спальней, и убежищем т надоедливых жен и любовниц.

Два окна-арки, выходящих во внутренний двор, стены, обитые алым шелком со строгим орнаментом мелких золотых цветочков, и контрастный с ними, великолепный потолок. Некогда, в этой комнате располагались массивный деревянный стол, любимое кресло старого князя, небольшая кушетка для сна, и ряды книжный стеллажей. Теперь же все это заменили кроватью, и шкафом, полных медикаментов, используемых Мартой для ухода за больным. Комната, некогда пахнущая деревом и дорогими чернилами, теперь носила тонкий аромат медицинских трав и растворов. И, не привыкни старый князь к этому душному воздуху, он наверняка сказал бы, что в комнате теперь воняет.

Да, дети его сыграли со стариком злую шутку. Они заперли его тело в некогда столь любимую комнату, говоря «это ради его блага и комфорта», но тем самым полностью убив для старика все хорошие воспоминания, связанные с нею.

Теперь старый князь терпеть не мог резной потолок и его искусственных обитателей. Конечно, от их созерцания всегда можно было уйти во внутренний мир, и все же…Сегодня старик как никогда хотел остаться в мире настоящем.

Марта, его верный тюремщик, рассказала старому князю все события, случившееся во дворце, и все, чего хотел старик — это действовать. Тело его рвалось встать и разобраться с этими глупыми, безжалостными детьми, так не ценящими жизнь, но тело его уже давно ничего не значило в этом мире.

— Теперь на престоле Ларэйн, — закончила Марта холодным, безучастным голосом.

Старик был удивлен ее отреченности, как ранее он удивлялся ее преданности. Как и многие в замке, он был уверен- ведьма винит его в гибели дочери, и все же…Он звал Марту своим тюремщиком не от злости, и в глубине души старый князь знал, что Марта хранит его никчемную жизнь не из жажды мести, и не ради того, чтобы наблюдать за мученьями паралитика.

Если ведьма и винила его когда-то давно, то не в убийстве, старый князь знал это. Она винила его в несдержанном обещании сыну. Винила, что он не последил, не почувствовал, не предотвратил опасность. Но Марта простила. И простила давно.

Она была из тех женщин, что верят в судьбу и верят в круг предначертанности. Именно от того она и пеклась над ним как львица над своим ребенком. Марта верила, что коли именно ей доверили эту работу, то так был решено самой жизнью и судьбой, и от того, она была готова убить за старика, если того потребовалось бы.

Но сегодня Марта рассказывала столь важные вещи так, будто говорила лишь о дождливой погоде. Это тревожило старого князя. Что на самом деле произошло? Старик хотел спросить, хотел утешить, но не мог пошевелить и губами. Это убивало страшней любой болезни.

В этот миг в комнату вошла Ларэйн.

— Добрый день, — мягко поприветствовала она Марту, — Я пришла к отцу…

Марта встала, поклонилась новой княгине, и, как того требовал ритуал, покинула комнату больного.

Ларэйн же присела на край кровати отца и нежно взяла его за руку.

— Как ты? — спросила она тихим голосом.

Паралитик, конечно же, промолчал.

Ларэйн слабо улыбнулась.

— Теперь я буду чаще навещать тебя, папа, — сказала она.

Глава 31

Тело плыло по коридору. Кто — плевать. Куда — все равно. Я дошла до точки. Мне не хотелось ничего, я не любила никого. Я предала всех, кто предал меня, и меня, в свою очередь, покинули все. Так зачем куда-либо идти? В чем смысли иметь тело, если ты — все равно словно призрак.

И я ходила по коридорам замка. Туда-сюда, туда-сюда. Из тела в тело, без смысла и умысла. Притворяться человеком и дальше? Ради чего? И от того, едва я попадала в тело, то бросала всякую работу, или всякого, кто был со мной и уходила прочь. Бессмысленно слоняться по коридорам.

Из-за этого, люди чаще начали замечать мои появления, и кто-то даже шептался, что новой княгине следует вызвать в замок заклинателя духов. Пускай. Может, он поможет окончить мои муки.

Однажды, я наткнулась в одном из коридоров на Жака Сима.

— Катерина!? — узнал он меня, едва взглянув в глаза тела.

Я молчала. Больше не хотела бежать. Не хотела прятаться. Мне надоело спорить, уверять, злиться или кричать. Просто стояла и молчала, глядя мимо маленького библиотекаря.

— Я волнуюсь за вас, — мягко, почти по-отечески, произнес Жак Сим.