Вторая попытка

— Мы с Алексом, — меж тем продолжила мадам Нивэ, кивая на мужа, — встретились случайно. Он приехал в Санкт-Петербург, где должна была состояться его персональная выставка, а я на ней была назначена куратором. Мне пришлось уехать на большой срок, чтобы подготовить все необходимое, чтобы встретить гостей, помочь им разместиться и, конечно, лично проследить за организацией выставки.

— Я помню, ты отправила меня к своей тёте в Сочи, а мне хотелось с тобой в Питер, тогда там были «белые ночи», — подала голос Лена, уплывая в воспоминания. — Ты провожала меня, говорила, что на море мне будет интереснее, а в Питере придется целыми днями сидеть в гостинице одной. К тому же это был подарок к окончанию девятого класса. Только забирал меня потом отец. На все мои вопросы он отвечал, что расскажет потом, отмахивался, а когда вернулись домой, мне запретили выходить из дома без сопровождения, даже в школу возил папин водитель. Я ничего не понимала, спрашивала о тебе, пока он однажды не разозлился и накричал на меня, а потом… впервые ударил…

Она вдруг испуганно осмотрелась, вспомнив, что кроме семьи Д’Авари и четы Нивэ, в гостиной присутствовали еще двое незнакомых мужчин, и выворачивать передними исподнее было крайне глупо. Лена смущенно покосилась на мать, словно извиняясь за свою болтливость, но мадам Нивэ с улыбкой ее успокоила.

— Эти два господина, — она кивнула на улыбчивых мужчин, которые с интересом прислушивались к их разговору, но не вмешивались, — двоюродные братья Алекса, так что не переживай, ни одно слово из этой комнаты не просочится в СМИ. Так вот, возвращаясь к нашей истории, мадам Д’Авари, моей единственной ошибкой стало то, что я не успела приехать за Леной. Да, я влюбилась в Алекса, и не жалею об этом, пусть меня осудят, но за всю жизнь с Борисом я не познала и толики любви, которой меня окружил Алекс за те три недели, что я курировала выставку. Он сделал мне предложение перед отъездом, но я была не свободна, и не знала, что мне говорить дочери. Алекс обещал приехать через два месяца, а мне предстояло решить, как поступить. Он был готов забрать нас обеих, но… я…

Она замолчала и растерянно посмотрела на дочь, а Лена, подтянувшись к матери, прошептала ей на ухо:

— Я бы приняла любое твое решение, мама, почему ты не сказала?

— Не успела, милая, — грустно улыбнулась женщина, и Саша заметила, как опустились плечи Алины, разом прибавив ей возраста. Было видно, что она до сих пор не могла простить себе, что фактически бросила дочь. — Каким-то образом, Борис узнал о нашей связи. Когда я вернулась домой, — она поморщилась, видимо, воспоминания были не самыми радужными, — меня уже ждал юрист с документами на развод и чемоданы в прихожей. Это были два месяца ада, когда я не знала, где ты находишься, а на меня оказывалось давление, чтобы я подписала документы. Развод состоялся быстро, никто не стал слушать крики обезумевшей матери, у которой отобрали дочь. Тебя увезли в неизвестном направлении, а Борис… знаешь, что он сказал мне при нашей последней встрече? — взгляд Алины вспыхнул негодованием, и Элен невольно поежилась, понимая, как отец издевался над ними обеими. Сколько врал ей самой, говоря, что ее мама — шлюха, бросившая дочь. — Кому я нужна с «прицепом»? Что моему любовнику и даром не нужен будет мой ребенок…

— Мне, Алин была нужна даже с ненавистным мужем, — Алекс с сочувствующей улыбкой прижал к себе жену и поцеловал в висок. Заметив такое внимание со стороны отчима, Лена улыбнулась мужчине благодарно. И без слов было понятно, кто поддерживал ее маму в это ужасное время. — Я и тебя бы принял как родную, Элен… но мне пришлось спешно увозить Алину из России.

–Твой отец с равнодушной усмешкой смотрел на мои страдания, — продолжала Алина Нивэ, — а потом «снизошел» до разговора и сообщил, что отправил тебя в закрытый пансион, «подлечить нервы», что это я довела тебя до нервного срыва и ты… ты не желаешь больше меня видеть, — с трудом договорила она, не решаясь посмотреть на дочь. — Я поверила и… и подписала все, что мне дали, все документы не читая…

— Мама, но это неправда, — ужаснулась Лена, отпрянув от матери, — ты… как ты могла поверить?

Саша прижала руки к губам, замерев в немом удивлении. Присутствующие мужчины мрачно молчали, видимо, вся эта ситуация не была секретом для них.

— Не хотела, но поверила, — сглатывая подступившие слезы, прошептала Алина, — до сих пор корю себя за то, что сдалась тогда, не нашла тебя, не поговорила. Если ты не сможешь простить меня за это, то я пойму…

— Элен, — неожиданно мягким голосом заговорил Алекс Нивэ, — позвольте мне продолжить и изложить те моменты, которые мне были очевидны, как наблюдателю со стороны. Для нее до сих пор болезненны эти воспоминания. Дорогая, успокойся, выпей воды, — он протянул стакан с водой, который ему передала Саша, и Алина благодарно кивнула. — Так вот. Когда я прибыл в Россию через два месяца, как мы договаривались с Алин, в аэропорту меня встретила вовсе не она, а мужчина с двумя, как у вас говорят, «мордоворотами», — неожиданно на чистейшем русском выговорил этот статный красавец, что Лена и все присутствующие невольно заулыбались. — Мне посоветовали «убраться» обратно и забыть Алин. Грозили «переломать позвоночник», «увезти в лес и прикопать», я как воспитанный человек, не стану перечислять всего, чтобы не выглядеть жалко, — улыбнулся он, а Лена смутилась. Неужели отец опустился настолько, чтобы угрожать расправой незнакомому мужчине? — Я смог разыскать Алин, она была в ужасном состоянии, почти обезумела от горя. Я обратился за помощью к своему старинному другу, он жил в Москве и помог нам противостоять вашему отцу. Мы нашли адвоката, который помог нам признать часть документов недействительными и надавить на господина Антонова. С трудом, но мы нашли способ, вот только сообщить, где вы находитесь, он отказался наотрез. Увы, но признать отказ от родительских прав, что подписала Алин, недействительным нам не удалось. Ей пришлось смириться, когда ваш отец сказал, что вы по-прежнему не хотите видеть мать и даже показал запись на телефоне, где вы говорите об этом. Теперь понятно, что она была фальшивой, — горько усмехнулся он, заметив, что Лена возмущенно посмотрела на него, не успев ответить.

— Мам, прости, что подумала о тебе плохо, — повинилась девушка, обнимая мать, — я не знала, что отец делал такое. Он ни слова не сказал, просто увез меня и на год оставил в закрытой частной школе в Москве. Мне даже телефон выдали новый, с запретом на звонок по твоему номеру. Я попыталась однажды набрать, потом мне пришлось неделю сидеть в комнате под замком и без ужина, когда я вернулась на каникулы. Только рисование спасало, — устало улыбнулась она, а Алина прижала к себе дочь, — что было дальше, мсье Нивэ?

— Мы улетели во Францию, — тихо продолжила Алина, кивая мужу, — зарегистрировали брак в посольстве, чтобы мне быстрее выдали визу. Да, это было похоже на бегство, а еще предательством по отношению к тебе, но тогда это был единственный выход. После той видеозаписи, я, правда, была уверена, что ты не простила меня. Борис сказал, чтобы я не смела даже напоминать о себе, иначе мне… со мной и Алексом может произойти что-нибудь неприятное, — губы Алины Нивэ сложились в грустной улыбке. Было видно, что ее сильно подкосило долгое расставание с дочерью, но надежды на встречу она не теряла.

— Ужасно, — выдохнули синхронно девушки.

— Все, что мне оставалось, так это узнавать о тебе через Фаину Марковну. И то не часто, чтобы не навредить пожилой женщине.

Лена отстранилась от матери и уронила лицо в ладони. Все, что рассказали здесь мама и ее муж, было ужасно, через что им пришлось пройти, чтобы быть вместе. И даже после угроз отца, Алекс Нивэ не испугался трудностей и не отказался от любимой женщины. Помогал, делал, что мог, а вот она, Лена, приняла все объяснения отца, не пыталась докопаться до причин, просто смирилась, фактически отказалась от матери. Отец показывал Лене документ, подписанный отказ от родительских прав, тогда ее действительно обидело, что мать уехала и бросила ее. Она даже не помнила, что наговорила в пылу обиды, возможно, и запись, показанная маме, была сделана в тот же день. А потом Фаина шепнула ей, что случайно подслушала разговор отца и его юриста, где они обсуждали, что заставили Алину подписать документы, чтобы отец не платил бывшей жене алименты. В тот момент Лена готова была бежать в кабинет и выяснять у отца правду, но Марковна быстро объяснила девочке, что будет тогда и с самой Леной, и чем аукнется это ее матери. Лене пришлось смириться и жить дальше с отцом, мечтая, что однажды, когда вырастет и станет независимой от него, встретит маму и попросит прощения за то, что не смогла жить с ней все эти годы.