В мире животных и немного людей

Игорь Шумов

В мире животных и немного людей

… повсеместно утверждалось, что животные, например, смотрят, но не видят по-настоящему, что у них есть голос, но нет настоящего языка, что у них есть некие естественные потребности, но не настоящие желания, некие импульсы, но не настоящие влечения, и т.д. Короче говоря, они делают что-то, но это что-то еще не наделено тем смыслом, каким оно наделено для нас, людей; они делают или имеют лишь что-то простое (потребности, секс, драка), тогда как мы делаем или имеем что-то особенное или даже настоящее (желание, любовь, война).

Оксана Тимофеева

Животные

Он – создание простое и здравомыслящее. В чем-то среднее или даже посредственное. Как и многие другие, рожденные здоровыми и вне бедности, ему приходилось мириться лишь с одной проблемой. Лучше всего эту тяжесть описывает следующая ситуация:

Одиннадцать вечера, будний день. Тишина. Несколько часов его не отпускает желание съесть мороженое – сладкое, с кусочками шоколада и печенья. Вот он одевается, хватает сигарету в зубы, но пачку с собой не берет – зачем? Туда и обратно же. Спускается с пятого этажа, улыбается, в ушах хорошая музыка играет. Только нога ступила в мягкий снег, душу охватила тревога. До круглосуточного есть две привычные дороги, условные «направо» и «налево». Разница всего в четыре затяжки.

Тут и возникает та самая проблема – проблема выбора: пойти ли «направо», купить мороженое и вернуться домой по «левой» дороге, испуская за собой дым, или же пойти «налево», выкурить спокойно сигаретку, купить мороженое и вернуться домой по «правой».

А думать-то некогда – пока он стоял в тревожном заточении, кроссовки промокли, не надевать же зимнюю обувь для похода в магазин, тем более если путь занимает одну сигарету. Казалось бы, все просто – купи заодно и пачку, денег у тебя уйма, не нуждаешься, и выкури две.

Так нет же, это невозможно, ведь пятью этажами выше под обветшалым чердаком лежит целая, только купленная по пути с работы.

И подобных дилемм было предостаточно.

Человек он простой, но больно мыслящий. Решение пойти к врачу принималось им долго, пока посреди ночи он не вспомнил о том, как день назад, в порыве вечерней меланхолии, за которой следует волевой порыв, записался к специалисту. Для отмены визита требовался звонок в регистратуру, но это оказалось выше его сил.

В общем, пути назад не было.

Кабинет врача отличался от привычных, где пахнет спиртом, и лучше там вообще не оказываться. Никаких белых стен, яркого кафеля. На чайном столике лежала стопка медицинских брошюр и журналов. Одна из стен кабинета была увешана множеством наград, дипломов о профессиональной подготовке.

Человек сидел в удобном кожаном кресле, а не на койке, укрытой синей клеенкой. У окна большой стол, солидный, из красного дерева с позолоченными выемками. За ним еще одно кресло, в несколько раз больше. Кресло врача местами порвалось, из ручек лезло содержимое.

Скучно человеку было ждать неизвестного. Много раз он представлял этот день, как ему скажут долгожданные слова – вы псих, поздравляю! – и после все несуразицы его жизни обретут смысл. Это не он, а его отклонение предлагало прыгнуть под машину или разбить голову об землю. Именно болезнь заставила его напрячься при взгляде на сеть из веток за окном – какая уютная сеть!

Умереть в ней было бы приятно, да?

Не может же «нормальный» так думать. А он думал, много думал, и чаще всего принимал эти мысли за пустую хандру, фоновый шум собственной незначительности.

Снег пытался свалиться на город, но что-то ему упорно мешало. Хватило только на несколько короткоживущих снежинок.

Открылась за спиной дверь. В кабинет, разрезая воздух, влетел коршун. Его перья блестели мелкими каплями изморози. Коршун сделал несколько кругов по кабинету, часто взмахивая крыльями, а затем приземлился на стол. Маленькие очки в позолоченной оправе дрожали на его клюве. Пара прыжков – и коршун расположился в кресле. Он оглядел пациента: не мог не приметить темные впадины у глаз, острые скулы и куски мертвой кожи на костяшках рук.

– Простите, ассистентка совсем распоясалась. Все перепутала.

– Ничего.

– Так вот… – Коршун раздраженно щелкал клювом, – Григорий, если вы хотите, то я назначу лечение, какое-нибудь несильнодействующее средство. Пропьете курс, полгодика… Но вам, будем честны, это не надо.

– В смысле?

– Понимаете, у вас нет ни одного симптома, который можно было бы связать с расстройством психики.

Да как же так? У него-то нет? Сколько себя знал, он всегда чувствовал слабость по утрам, нежелание вставать с кровати. Каждый новый день – сын тяжелого вчера.

Конечно, Григория можно было назвать скрытным и замкнутым, но с коршуном он старался быть честным: рассказал ему о двоюродной сестре, царствие ей небесное, и о матери с отцом, и о любимой лисичке, которой в жизни стало слишком много – а таким делиться он ни с кем не хотел. И про низменное желание зла всем незнакомцам, попадающимся по пути на работу, или даже детям – существам невинным! – и им он тоже зла желал. Вдвойне, чтобы и их родителям плохо было – разве это нормально, желать боли тем, кто ничего не сделал?

– Это нормально, – заявил коршун.

– Да как же так…

– Поймите, Григорий. Вы меня не слушаете. То, о чем вы говорите – это особенности личности, проявления характера. Давайте я вам все-таки пропишу лекарство. Пропьете курс?

– Нет, не буду.

– Почему?

– Я хочу, чтобы вы сказали мне, что со мной не так!

– Ровным счетом ничего, но курс вам выпишу. Аллергий никаких нет?

Коршун застучал по клавиатуре. Выдохнув разочарование, Григорий опустил голову. Не такого он ждал от сегодняшнего дня.

Борьба с сомнениями, она выжимала из него все. А их могло бы и не быть, если бы не лисичка. Повторяла и повторяла – сходи к врачу – ну вот, сходил, а дальше что? Неужели стремление к смерти – это тоже нормально?

Врач сказал «да» и привел логическую цепочку, которая вокруг его шеи обвилась, словно цветущий стебель. Полный яда, это точно.

«Критична причина этого желания», – заявил коршун и клюнул сигарету на столе.

Григорий согласен, дорогой врач. То ли дело раньше, когда курение во время сеанса было в порядке вещей. Сколько смысла заложено в простой тяге к сигарете, да? Вы могли бы предложить ему закурить. Тогда, возможно, он бы расслабился и захотел поделиться тем, что у него на душе запрятано, в специальном кармашке, куда никому нельзя заглядывать.

Взяв со стола рецепт, Григорий поблагодарил коршуна и попятился к двери. На его плечах нашлась пара острых перьев, такие у «здоровых» погоны. В приемной ожидал еще один пациент – мнительный петух в дутом пухане. Он поправил хохолок и забежал в кабинет, обогнув застывшего от удивления Григория.

На выходе из клиники его остановила мышь.

– Григорий Олегович, – призвала она мужчину. – Вы забыли расплатиться за сеанс.

– Да, конечно, – Григорий подошел вместе с ней к стойке регистрации. Протянул мыши несколько купюр. Она вцепилась в них и через пару прыжков оказалась у сейфа. Туда-сюда метался ее белый хвостик. Мышка сделала несколько движений. Дверца сейфа открылась. Денег – десяток пачек! – крупные купюры. Видно было, что поток нуждающихся в помощи растет с каждым днем. Или же не в помощи, а в легальном разрешении быть слабым и несчастным.

Хотелось закричать: «Судью на мыло!». Но и это, наверное, в стенах клиники будет воспринято как «нормально». Мышка хлюпала носом. Перепад температур всем надоел… Что-то розовое у рта – не помада, а кусочки сладостей, ведь дома ее никто не ждет. Она сделала пару кружков, встала на задние лапки перед Григорием и спросила:

– Записываю вас через месяц? Сейчас многие даты заняты, но я вам, если что, наберу, вдруг освободится окно.