Новая жизнь 6

— Мои ноги в твоих руках точно не расслабятся — отвечает Натсуми, окинув меня оценивающим взглядом: — хотя до того, как я узнала, что у вас с Бьянкой-сама все серьезно, я порой… взвешивала в голове такие идеи.

— Это неожиданно и … я не знаю как себя чувствовать — признаюсь я: — с одной стороны я жутко польщен, что ты рассматривала такую возможность, а с другой — разочарован, что ты прекратила это делать. Может все-таки еще раз подумаешь? Обещаю, что не буду совершать поползновения выше лодыжек и коленок… если ты сама не попросишь…

— Ну уж нет — качает головой она и отпивает глоток из чашки. Морщится и тут же ставит чайное блюдечко и чашку на стол для пикника: — и как ты это пьешь?

— Мне удивительно как ты такое не пьешь. Мы в Японии на секундочку, а не в США или на Ямайке. Здесь все пьют чай. Чайная культура тут с младых ногтей в каждом воспитана, взрощена и возлелеяна. Чай повсюду, чай везде. Холодный чай, теплый чай, горячий чай. Даже пирожки со вкусом чая. Если где и устраивать Безумное Чаепитие, так в этой стране. Я вообще удивлен, что Бостонское чаепитие произошло в Бостоне, а не в Сейтеки, скажем.

— Просто все тут так сдвинуты на чае, что никому и в голову не пришло бы выбрасывать его за борт — пожимает плечами Натсуми: — даже если бы мы и были колонией Британии и вдруг решили взбунтоваться, то чай бы сперва аккуратно выгрузили, а за борт покидали бы матросов.

— Да, это имеет смысл — соглашаюсь с ней я: — если так вдуматься, то любовь к чаю здесь явно превосходит любовь к сакэ. Тем удивительнее твой личный бунт против традиций. Натсуми-тян — бунтарка! Личная революция Натсуми! И… мне неудобно спрашивать, но я так и не налил тебе кофе… налить?

— Конечно. — Натсуми решительно выплескивает чай из своей чашки прямо вниз, в разросшиеся кусты у стен Логова Злодейки и поднимает руку, останавливая меня: — но я сама. Ты… у тебя травма, верно? Что-то со спиной? Сиди, налью.

Я откидываюсь на подушки, малодушно испытывая облегчение. Все же совершать манипуляции с чайником, термосом, сливками и прочим — причиняет мне боль. Можно было бы и обезболивающее шмякнуть в бедро, эдак лихо, как Бьянка делает, но у этого препарата есть побочный эффект, сводящий на нет все рекомендации по «пребывайте в покое». После того, как боль проходит — становится невозможно усидеть на месте, особенно в присутствии Бьянки, которая максимум чего может в Логове на себя накинуть — это халат. И очки. Я начинаю приставать к Бьянке, она отвечает мне взаимностью… и швы снова расходятся. Так что, сижу и терплю. Рыжик помазала спину какой-то мазью, обещала, что будет легче. Пока не чувствую.

— Интересный факт — говорит Натсуми, закончив делать себе кофе и капнув туда сливки: — ты знаешь, что у Бьянки-сама есть своя армия? Да, она напрямую ей не подчиняется, но стоит ей отдать приказ и «Красный Лотос» выполнит его. Это не твой Легион Кенты, который уже сдулся, даже твои хейтеры и то дольше продержались. С глаз долой — из сердца вон. На следующей неделе тебя никто и помнить не будет.

— О. Слышал про этих ребят. Говорят, там собралось половина неуравновешенных и психически неустойчивых, а вторая половина — наоборот, слишком уж психически устойчивые. Но я думал это в большей степени преувеличение. Знаешь, все норовят преувеличить.

— В нашем случае это скорее преуменьшение. — кивает Натсуми: — но я в общем тут не про Бьянку-сама поговорить. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, потому что если она захочет тебя раздавить — ей достаточно бровь поднять. Ее случай — это случай ненормальной фиксации на идеале, то есть создание своего кумира в голове, а потом — натягивание этого образа на живого человека. Это как Прокрустово ложе — будешь выступать — обрежут, будешь недотягивать — вытянут. В том и в другом случае — ты умрешь.

— Ты пришла меня спасать?

— Что? О, Аматэрасу, нет, конечно же. Твоя жизнь, твой выбор. Мне просто интересно. — признается Натсуми: — сколько ты протянешь. А в последнее время в связи со всем этим — она обводит взглядом окружающее нас пространство: — ты отдалился от меня и мое любимое реалити-шоу «Страдания Кенты» — стало отдалятся от меня. В свою очередь я настаиваю на лучших местах в первом ряду, просто потому что это я тебя открыла. Я не собираюсь соревноваться с Бьянкой за твое внимание, потому что… — она ставит чашку на стол и прижимает палец к подбородку.

— Потому что ты уважаешь свободный выбор каждого человека? — предполагаю я.

— Ты продолжаешь меня смешить, Кента-кун. — улыбается Натсуми: — конечно же нет. В свое время ты сравнивал нас с китами-убийцами старшей школы, помнишь? Ну так вот, это не так. Косатки — очень социальные существа, а женщины в своей охоте на мужчину — очень одиноки. И для хищников-одиночек крайне важно вовремя опознать хищника больше и сильней. И твоя подружка Бьянка-сама по сравнению с нами -это как мегалодон из глубин океана. Древнее чудовище с такими зубами и такой глоткой, что просто находится рядом с ней — уже страшно. Ты не видишь этого, у тебя в глазах ее грудь, ее совершенная фигура и солнечная улыбка, ты не понимаешь как близко ты по краю ходишь… и, наверное, ты прав. — она откидывает локон назад: — зачем задумываться? Ты как и я — живешь здесь одолженной жизнью. Если бы я не умирала прямо сейчас — я бы никогда не осмелилась зайти сюда, на территорию хищника, который во много раз больше меня. Я тут как кролик перед драконом… просто я — умирающий кролик, а когда ты так близок к концу, то и испугать тебя мало что может. Так что я не спасать тебя сюда пришла, уж извини, Кента-кун. Я — эгоистка и мне все равно, будешь ли ты жить, когда меня уже не будет. Мне просто охота прожить оставшуюся жизнь интересно. А ты — помогаешь мне в этом. И я не допущу того, чтобы ты уплыл из поля моего зрения… потому что на самом деле я не конкурент твоей Бьянке. Меня скоро не будет. Все, что я прошу, это остаться наблюдателем за твоей жизнью. Даже… скорее теперь — вашей жизнью.

— Вот как. Неожиданно. — говорю я: — но, желание умирающей барышни — закон. Я не против. И извини, что пропал из поля твоего зрения.