Страница 44 из 65
— Да так и прикажу. Возьмут Мамонта, никуда он не денется. А если грохнут при задержании — так невелика потеря. Для тебя есть дело поважнее.
— Это какое? — заинтересовался я.
— Вот что мне нравится в тебе, Быстров, так это реакция! Сразу охотничью стойку принимаешь! И глаза-то, глаза как разгорелись! Сразу видно настоящего сыщика! Так держать! — похвалил Художников. — Помнишь, ты собирался Федорчука в Таганроге искать?
— А как же! — подтвердил я.
История с ограблением Общества взаимного кредита никогда не уходила у меня из головы, несмотря на многочисленные запары. Я подозревал, что в этом «преступлении века» замешан техник-строитель банка Федорчук, и на это у меня имелась куча оснований. С той поры, как банк обнесли, утекло много воды, следы Федорчука потерялись: он мог как сбежать заграницу, так и сгинуть в пучине гражданской войны, а последней зацепкой было только то, что его вроде бы видели в Таганроге.
Меня в этот город Художников тогда не отпустил, сказал, что напряжёт своих знакомых в тамошней милиции.
— У меня для тебя хорошие новости. Послезавтра едешь в Тагангрог, — сообщило высокое начальство.
— И что же это у нас в лесу сдохло? — поинтересовался я.
Незнакомый с мемами и крылатыми фразами из будущего, Иван Никитович удивлённо повёл плечами:
— А при чём тут лес? И кто там сдох и почему мне об этом не доложили?
Я слегка прикусил себя за язык. Вот так держишься-держишься, а потом — раз, и ляпнешь что-то ни к селу ни к городу из сленга моего времени. Хорошо хоть на такие проколы смотрят сквозь пальцы.
— Не обращайте внимания, Иван Никитович. Так у нас в Москве говорят, когда происходит что-то странное.
— Да? — удивился он. — Не слышал прежде. Надо будет запомнить и ввернуть при случае.
Художников спохватился:
— Так вот, начальник Таганрогского горотдела милиции Русанов прислал телеграмму по этому делу. Детали не раскрывает, только сообщает, что ждут кого-то от нас. Ты, Жора, эту версию придумал, тебе и карты в руки.
— А почему тогда послезавтра? Могу и завтра сгонять!
— Нетерпеливый какой! — восхитился Художников. — Сам кашу заварил с Кишкиным и его командой, а теперь в кусты? А кто за тебя бумаги оформлять будет? Пушкин? Порядок должен быть во всём, товарищ Быстров! Как в расследованиях, так и в документах. Прошу зарубить себе на носу.
— На нём и так скоро место живого не останется, — засмеялся я.
— А он ещё и шутит! — восхитился Мышанский. — Товарищ Быстров, разве вас не учили беспрекословно выполнять приказы?
— Есть, выполнять! — по уставному отрапортовал я.
Отсортировав милиционеров в форме и без от штатских, команду Кишкина повезли на допросы. Часть в прокуратору, часть для ускорения процесса к нам, в угро.
Как я и предполагал, кололись оборотни легко и непринуждённо, сдавая подельников без душевных мук и терзаний. Хорошо, что зараза не расползлась далеко и не покинула пределы одного отделения. Но, чует моё сердце, разговоров завтра в Ростове будет много, а слухов — ещё больше.
С этим вопросом я и направился к Художникову.
— Иван Никитович, есть предложение — после того, как всю шайку, включая Мамонта, повяжем, надо бы договориться с газетчиками и дать большой материал в прессу. Пусть народ узнает от нас, чем будет черпать информацию из слухов.
— Ну, слухи никуда не денутся, а в остальном, предложение твоё дельное. Я и сам подумывал над этим. Нам скрывать от людей нечего, — легко отозвался Художников.
— А там, — я показал на потолок, — возражать не будут?
— Мне уже звонили из облисполкома, а через час надо идти в горком. Думаю, товарищи согласятся с нашим мнением. Пусть все знаю, какую работу мы ведём, чтобы чистить наши ряды от всякой сволочи! И да, хоть вскрытие этой язвы — твоя заслуга, Жора, смотри — не вздумай загордиться!
Честолюбия во мне, как и у любого нормального человека, всегда было с избытком, но годы опыта научили осаживать себя и не позволяли гордыне надуваться в огромный пузырь.
— И в мыслях не было! — заверил я.
— Тогда ступай, работай!
Я вернулся в кабинет, с допросами на сегодня было покончено. Ещё немного и, пожалуй, можно пойти домой, спатеньки. Завтра предстояла самая нелюбимая мной бумажная работа, и только опять же старая привычка по возможности прикрываться бумажками от потенциальных проблем, заставляла мириться с неизбежным.
Дверь распахнулась, в кабинет вошли трёх серьёзных и решительных мужчин в шинелях с зелёными чекистскими клапанами.
— Быстров Георгий Олегович, где? — спросил один из них, уверенный в себе, полный чувства собственной важности и превосходства.
Нехорошее предчувствие иглой кольнуло мне в сердце. Повеяло внутренним холодком.
— Я, а что? — стараясь не поддаваться эмоциям, отозвался я.
— Удостоверение личности покажите, пожалуйста.
Трое направились ко мне, встали возле стола так, чтобы у меня не было возможности дёрнуться и попытаться удрать. Так действуют профессионалы. Запахло ОСНАЗом.
Не похоже, что это были люди Мышанского. Уж что — что, а у Григория претензий ко мне быть не должно.
— Сначала ваши покажите, — сохраняя спокойствие, сказал я.
Происходящее мне решительно не нравилось, но я пока не понимал, откуда ветер дует.
— Пожалуйста! — не стал спорить и с готовностью предьявил «ксюху» старший. — Контрразведывательный отдел ГПУ, агент первого разряда Лыков.
— Даже так?! — хмыкнул я. — Вот мои документы.
Лыков пробежал по удостоверению взглядом и кивнул.
— Быстров Георгий Олегович, вы арестованы. Сдайте ваше оружие и документы.