Страница 22 из 65
— Зацепка то есть, только вот с ней не так просто. Мы выяснили, что Медик крутит роман с учительницей французского языка товарища Будённого. Осталось только установить её личность и подобраться поближе.
— Ты сам понял, что сказал?! — насупился Художников. — Ладно — установить личность, с этим всё понятно. Но, что у тебя на неё есть?
— Показания Андрюсенко, — опустил взгляд я.
— И всё? — протянул начальник угро.
— Пока да, — не обрадовал его яю
— Пока… Звучит не очень оптимистично. И что ты хочешь с ней сделать — арестовать и расколоть на допросе?
— Если бы всё было так просто, — вздохнул я. — Андрюсенко утверждает, что она любит Медика до беспамятства и никогда его не выдаст.
— Замкнутый круг какой-то…
— Согласен. Но есть один способ его разорвать! — торжественно объявил я.
— Даже так. Ну-ну, по глазам вижу — ты что-то придумал. Давай, излагай!
— Надо подобраться как можно ближе к этой гражданке. В идеале сделать так, чтобы ей и в голову не пришло, что я — засланный казачок. Для этого мне необходимо оказаться на одной ступени с ней.
— Что-то я тебя пока плохо понимаю, — покачал головой Художников.
— Всё просто, Иван Никитович: она — учительница, и я должен быть учителем.
— Кхм, — кашлянул Художников. — Чему же, если не секрет, ты собрался обучать товарища Будённого?
— Точно не французскому, — улыбнулся я. — Семён Михайлович слывёт чемпионом французской борьбы. Не спорю, это дело хорошее, но есть и более прикладные виды единоборств, например, джиу-джитсу — я, когда служил в Москве, учился у самого товарища Катаямы!
Уточнять, что длилось это удовольствие всего один день, я благоразумно не стал.
— То есть ты хочешь попасть в окружение товарища Будённого в качестве инструктора джиу-джитсу? — улыбнулся Художников.
— Почему нет? Это самый простой и безопасный способ оказаться возле любовницы Медика. Рано или поздно он обязательно проявится возле неё.
— Да, он мог запомнить тебя, — справедливо заметил Художников.
— Вряд ли. Он видел меня практически мельком, когда отстреливался. Но я могу изменить внешность.
— Бороду ты точно отрастить не успеешь.
— Скорее наоборот, не буду ничего отращивать, а, скажем, подстригусь налысо.
— И тебе не жалко пускать под нож шевелюру?
— Так это ж для дела. К тому же со временем отрастёт, будет не хуже чем сейчас, — равнодушно сказал я.
Никогда не комплексовал по этому поводу, даже когда рано начал лысеть в прошлой жизни. А сейчас — так вообще грех жаловаться! С волосами на голове настоящему Быстрову очень даже повезло. Ни малейшего намёка на ранние залысины или плешь.
— Будь по твоему, — решился Художников. — Семёна Михайловича ставить в известность будем?
— Не стоит. Он военный, а не сыщик, может случайно меня «запалить».
— Согласен. Но ты понимаешь, что так просто эти дела не делаются. Придётся согласовывать с особистами ГПУ. Кого попало к товарищу Будённому не подпустят.
— Мышанского напрягите. Пусть по своим каналам организует. В конце концов одним делом занимаемся, пусть и от чекистов будет толк.
— Сегодня же с ним свяжусь. А ты точно не опозоришься с этим своим джиу-джитсу?
— Обижаете, товарищ начальник. Могу продемонстрировать умения хоть сейчас.
Я стал снимать с себя пиджак.
— Не надо! — попросил Художников. — Считай, что я тебе верю.