Ястреб ломает крылья

– Чтобы выбиться в люди, одной дури мало. Нужны еще и хорошие манеры.

– У Зыряя манеры никудышные. Меня, дубарь, сорвал с теплого места, и сам неведомо куда запропастился. Когда вернется домой, так искромсаю ногтями нахальную рожу, что ни друзья, ни родные не узнают.

– Вряд ли вам удастся это сделать. Зырянов, если и вернется сюда, то в стальных наручниках.

– Судить дурака будут?

– Само собой.

– За что?

– За ограбление с убийством.

– О, мама миа… – Запольская, обхватив ладонями локти, поежилась. – И какой срок дуралею корячится?

– Очень большой.

– Ну, хохмочка… Значит, он не на курорт умотал, а от ментов скрывается? И меня на произвол судьбы бросил?

– Так получается.

– Вот бык рогатый. Впрочем, его судьба меня не касается. Надо по-скорому линять в ридну Украину, пока «бабки» не кончились.

– Не торопитесь. Следователь наверняка возьмет у вас подписку о невыезде.

– Зачем такая фигня?

– Придется выступить свидетельницей в суде.

– Если я там выступлю, Зыряю мало не покажется…

Следователь Лимакин и Антон Бирюков внимательно рассматривали документы о покупке дачи. Стоявший возле них Афоня Красноталов неожиданно сказал:

– Между прочим, дачный домик в «Астре» принадлежит другу Николая.

– Почему другу, если документы оформлены на Зырянова? – удивился Лимакин.

– Ну, так Николай говорил, когда я с грузчиками перевозил мебель и вещи из райцентра в «Астру».

– Расскажи, Афанасий, об этом подробнее, – Тотчас заинтересовался Бирюков.

Красноталов начал с того, что имеет в частной собственности приватизированный КамАЗ и зарабатывает на жизнь грузовыми перевозками. Для погрузки-выгрузки сколотил бригаду из шести надежных парней. Недели полторы назад вечером, готовясь к рейсу в Кузнецк за кирпичом по заказу предпринимателя, строящего магазин «Автозапчасти», Афоня отмывал у КамАЗа забрызганные грязью номерные знаки. В это время подошел Зырянов. Узнав, куда готовится ехать Красноталов, предложил: «Увези попутно мебель и вещи моего друга. Понимаешь, мужик купил в „Астре“ дачу для постоянного жительства, а сам уехал в длительную командировку. Уговорил меня провернуть перевозку его хозяйства». – «Мне к шести утра надо быть в Кузнецке на кирпичном заводе, чтобы не стоять там в очереди весь день», – сказал Красноталов. «Ничего страшного, – ответил Зырянов. – В полночь погрузимся здесь. К трем часам будем в „Астре“. Парни у тебя крепкие, час на выгрузку потратят. От „Астры“ до Кузнецка всего десять километров. Ты раньше шести утра на кирзавод приедешь, и очередь твоя будет первая. Поговори с парнями. Если согласятся на такой вариант, по тысяче каждому из вас отстегну».

– Грузчики, конечно, согласились? – спросил Бирюков.

Красноталов смущенно улыбнулся:

– За такой навар грешно было не согласиться. Зырянов рассчитал время чика в чику. В шесть утра я уже был в Кузнецке, а в восемь парни начали загружать КамАЗ поддонами с кирпичом.

– В райцентре на какой улице и из какого дома загружались?

– На Степной, номер тридцать один.

– У вас не возникло подозрение, что Зырянов зачищает чужой дом без ведома его владельца?

Красноталов удивленно посмотрел на Бирюкова:

– С чего подозревать-то было?… Николай открыл дверной замок ключом и распоряжался погрузкой, как заправский хозяин.

– Из соседей никто ничего вам не сказал, когда загружались?

– Соседи спали. Чтобы не будить их, Николай попросил не включать у КамАЗа фары. От дачного домика у Николая тоже были ключи. Выгрузились тики-так. Наличкой получили по тысяче и поехали из «Астры» в Кузнецк.

Разговорившись, Красноталов рассказал еще одну сенсацию. Оказывается, Зырянов весь апрель и прошедшие дни мая держал в его гараже не зарегистрированные в ГИБДД синие «Жигули» седьмой модели, принадлежавшие как будто тому самому другу, которому перевозили вещи в «Астру». Угнал Николай эту «семерку» за двое суток до перевозки вещей. Куда он ее дел, Красноталов не знал.

– Лобовое стекло у «Жигулей» было целое? – спросил Бирюков.

– При стоянке было целое, а когда Николай выезжал из гаража, зацепил стоявшую у дверей лестницу, и та хрястнула по лобовому стеклу так, что стекло треснуло… – Красноталов чуть замялся. – Вообще-то про эту машину Зырянов просил никому не рассказывать.

– А ты распустил язык, – вставил понятой Струков. – Гляди, Афоня, накостыляет тебе Зырян шею.

– Ну, я ж не вру, Гордей Ефимович.

– Колька может и за правду накостылять.

– Скандальный мужик? – спросил Бирюков.

Струков вздохнул:

– Что и говорить, есть у Зыряна замашки невоздержанности. В прошлое лето мы в складчину наняли бригаду чеченцев, чтобы провели на нашей улице летний водопровод. Так Колька каждый божий день с ними зубатился. Мол, убирайтесь, чурки, в свою агрессивную республику. А ребята очень даже мирные, отличный водопровод сделали. Конечно, Зыряну вода летом не нужна, огород он не содержит, но зачем же хороших людей обижать.

– Наверное, выпивает?

– Зырян что пьяный, что трезвый – бузила.

Бирюков обратился к Красноталову:

– Вы какой дорогой в Кузнецк ездите?

– Самой короткой, через Раздольное.

– Серебристого цвета «Мерседес» дорожно-патрульной службы на трассе не встречали?

– Зимой часто видел. Обычно он за Раздольным пасся. Но в последнее время его что-то не стало.

– Не останавливали вас?

– Никогда. Правил дорожного движения я не нарушаю. Ограничение скорости выдерживаю строго по знакам. Талоны техосмотра и автогражданки держу на лобовом стекле. Придраться ко мне, чтобы штраф содрать, не за что.

– От других водителей не слышали жалоб на самоуправство сотрудников дорожно-патрульной службы?

– Сколько угодно! Особо свирепствовали «мерседесовские» при отсутствии страховых полисов автогражданки. Те, кто попадался к ним на крючок, говорят, на этом «бизнесе» блюстители дорожного движения огребли с автовладельцев такую кучу денег, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

– Шибко не загибай, Афоня, – усмехнулся Струков. – У нас расстояния большие, а деньги маленькие.

Красноталов обидчиво глянул на него:

– Ну, я ж не вру, Гордей Ефимович…

Глава XXIV

На Лесопосадочную улицу к дому Михаила Хомякова оперативная группа приехала в шестом часу вечера. Антон Бирюков был нахмуренно сосредоточен. Эксперт-криминалист Тимохина устанавливала в цифровую фотокамеру свежую батарейку, а следователь Лимакин массажировал затекшие от напряженной писанины пальцы правой руки. Иван Турунтаев тихо разговаривал с участковым Кухниным. Работать пришлось без обеда. Все участники группы проголодались и заметно устали. Только вдохновленный двумя успешными обысками Слава Голубев был полон энергии и оптимизма. Бирюков обернулся к нему:

– Быстренько – за понятыми.

– Есть, за понятыми! – бодро отозвался Слава.

Первым из жителей Лесопосадочной улицы на глаза Славе попался уже знакомый Николай Власович Потехин, с интересом смотревший на высадившихся из машины оперативников. Поздоровавшись с ним за руку, Голубев спросил:

– Не появился ваш сосед?

– Как в воду канул, – ответил старик. – Чувствую, не только военкомат разыскивает Мишку, а?…

– Правильно, Николай Власович, чувствуете. Более серьезные силы заинтересовались исчезновением Хомякова. Прокурор намерен провести обыск его усадьбы. Вы согласны поучаствовать в качестве понятого?

– Если это необходимо, согласен.

– Кого еще посоветуете пригласить в пару к вам?

– Старший брат Никифор зашел ко мне чаю попить, да уселся глядеть по телевизору «Парламентский час». Не может никак без политики. Позвать его?

– Позовите.

Никифор Власович был постарше Николая Власовича лет на десять, но выглядел молодцевато и отличался от младшего брата лихими чапаевскими усами. Пожав Голубеву руку, он хотел было обсудить только что просмотренный «Парламентский час», однако Слава уклонился от обсуждения, заявив, что сотрудники правоохранительных органов в политических дискуссиях не участвуют.