Баламут - 2

Язва придержала женщину, уже рванувшуюся к поверхности, за плечи, припала к губам и вдохнула в легкие большую часть своих запасов воздуха, а я выдернул из ножен правый тесак и несколькими взмахами избавил Шахову от комбеза. Потом помог воздушнице снять ботинки и занялся своим шмотьем. Само собой, не забывая о необходимости контролировать Дарью Ростиславовну.

Пока раздевался и разувался, двигался куда энергичнее, чем хотелось бы, поэтому сжег почти весь кислород. Потом выдохнул почти половину объема легких, чтобы не всплывать, вцепился в запястье государыни и расслабился. А еще секунд через пятнадцать почувствовал первые спазмы. Слава богу, через пару мгновений к нам, наконец, вернулась Лара, поделилась воздухом сначала с Долгорукой, а затем со мной, отпальцевала приказ плыть дальше, показала направление и снова уплыла в сторону.

Я был к этому готов, а наша подопечная, мягко выражаясь, не очень — вместо того, чтобы скользить в максимальном расслаблении, напрягалась и, конечно же, тратила кислород в разы быстрее, чем хотелось бы. А во время второй «дозаправки» вдруг заметила над плечом Язвы кровавое облачко и, явно вспомнив о рыбках-мутантах, запаниковала снова. Поэтому очень долго не соглашалась отпускать к поверхности еще и меня. Хотя, вроде бы, поняла пальцовку, в которой я объяснил необходимость включения в схему снабжения воздухом второго быстрого ныряльщика…

Читать лекцию о синергии, чувствуя, что Долгорукой хочется покоя и душевного тепла, было бы редким идиотизмом, и я постарался увидеть в ней обычную измученную женщину. И настолько «преуспел» в этом вопросе, что в какой-то момент поддался очередному идиотскому душевному порыву и рассказал Дарье Ростиславовне о первом бое ее погибшей дочери! Причем, описывая картинку, намертво впечатавшуюся в память, отталкивался не столько от действий Рины, сколько от эмоций, которые они во мне вызывали. А когда дошел до своей реакции на реплику Язвы, виновато вздохнул:

— Ярина действительно была красоткой. Но в тот момент меня восхищали ее бесстрашие, хладнокровие, надежность и отвага, то есть черты характера настоящего бойца, которые в обычной жизни, как правило, не видны. Так что прозвище я не подбирал — оно родилось само собой. Ибо было создано для нее.

— Оно было создано под женщину, в которую моя девочка превратилась в Багряном Лесу… — еле слышно выдохнула Долгорукая, приподняла голову, открыла заплаканные глаза и поймала мой взгляд: — Расскажи что-нибудь еще — в твоих рассказах Яринка ощущается не ребенком, а взрослой! И… ты ведь чувствуешь, что мне становится легче, верно?

…До рассказа о синергии я все-таки добрался. Эдак часа через полтора, когда государыня вдоволь наревелась, чуть-чуть успокоилась, отодвинулась на комфортное расстояние и вспомнила о чувстве долга. Пока описывал суть возможности, подаренной вливанием Сути, Дарья Ростиславовна молчала и вдумывалась в каждое слово. Потом задала несколько уточняющих вопросов, пообещала придумать оптимальную схему применения синергии группой из трех человек и… внезапно прищурилась:

— Скажи, пожалуйста, а что у тебя с Жизнью и Смертью?

— Первой пользуюсь, скажем так, однобоко: привожу себя в порядок восстановлением, загнал регенерацию в фоновый режим, постоянно держу на себе еще пару пассивок, но исцелять не умею. Второй не пользуюсь совсем. Хотя сродство и имеется — сильных адептов этой школы в общине нет, а в Сети я не нашел ни одного четкого описания плетений, которые смогли бы усилить мою манеру боя.

— Отлично! — невесть чему обрадовалась женщина и хищно усмехнулась: — Лет пять-шесть тому назад я разбиралась в преступной деятельности зарвавшегося сотрудника одного из научно-исследовательских лабораторий Особой Комиссии. Он, в конечном итоге, отправился на плаху, а я наложила лапу на его личные разработки. Большую часть уничтожила, два заклинания взяла на вооружение, а остальные запомнила. На всякий случай. Теперь этот случай настал, и одно о-о-очень интересное я собираюсь подарить тебе.

— Как оно действует? — полюбопытствовала проснувшаяся Язва и влила исцеление в мою правую руку, которую успела отлежать.

— Смотря на кого… — криво усмехнулась Долгорукая. — На того, на ком висит так называемая «основа», прекрасно: держит в тонусе, существенно ослабляет воздействия заклинаний школы Разума, почти вдвое режет эффективность заклинаний контроля, процентов на сорок ослабляет чувство боли, автоматически исцеляет легкие и средние раны, не дает загнуться от серьезных и… делает все это за счет Силы, Сути и здоровья противника!

— Так, стоп! — внезапно воскликнула Шахова. — Октябрь сто шестого, Ярославль, серийный убийца без правого уха по прозвищу… что-то на «ш»… а, Шплинт!

— Верно! — подтвердила Императрица. — На нем я вампиризм и испытала. Помнишь, как слабели его противники?

— Еще бы! — закивала Лариса Яковлевна и уставилась мне в глаза: — Учи, Рат: это не заклинание, а кошмар!

Долгорукая тоже кивнула. Но ни разу не весело:

— Да, именно кошмар: если использовать его не точечно, а по площади, то оно тянет Силу и Суть из всех подряд, не разбирая, кто друг, а кто враг.

— Неприятная штука! — задумчиво пробормотал я и облек свою догадку в слова: — Особенно если наносит не прямой, а опосредованный урон.

— Его и наносит! — заявила Императрица. — Поэтому техно-артефактные защитные комплексы это воздействие не блокируют.

Я понимал, ЧТО она мне решила подарить, и сделал попытку отказаться:

— А я для него не сли-…

Дарья Ростиславовна заткнула мне рот ладонью и принялась вбивать в мое сознание фразу за фразой:

— Община засечников вне закона и в России, и в Китае, поэтому от войны на уничтожение вас защищают только «обелиски» корхов и размеры Багряной Зоны. Я — живая угроза правящему Императору и предлог для еще одной войны на уничтожение. А ты — И ЗАСЕЧНИК, И МУЖЧИНА, «виновный» в том, что я все еще жива!

— Да-а-аш? — протянула Лариса Яковлевна, наконец, воспользовавшись разрешением обращаться к государыне по имени и на «ты».

— Ау?

— Последнее предложение никуда не годится: раз сын Оторвы ведет тебя на Базу, значит, он УЖЕ взял на себя ответственность за твою жизнь. Дальше объяснять?

Долгорукая облизала пересохшие губы и вопросительно посмотрела на меня.