В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре

То, что в книге Чёрной смерти узнают великую книгу колду­нов, свидетельствует о потусторонней, таинственной природе духа болезни — воплощения зла. С другой стороны, в этом можно увидеть и отголосок иного предания, церковного, — о книге жизни, в которой записаны имена всех живущих, и дела их, и час их кончины. Чёрная смерть — одновременно и посланец ада, и исполнитель высшей воли.

Ни в коем случае нельзя идти на сговор с Чумой, говорит предание. Как-то раз её перевёз через реку лодочник. Старуха подошла к переправе, держа под мышкой толстую книгу. Там значились имена всех, кому на роду написано умереть от чумы. Обратившись к первому перевозчику, Чёрная смерть назвалась и попросила переправить её на другой берег. Но лодочник был смелым человеком и отказался: не станет он перевозить такую бе­ду! А другой лодочник очень страшился смерти и согласился пере­править потустороннюю гостью, если избавит она его от ужасной погибели. Чума вползла в лодку и говорит: «Греби на ту сторону, а уж в книге-то я потом погляжу!» Лодочник решил, что они уже обо всём договорились, и перевёз Чёрную смерть.

Оказавшись на другом берегу, Чума, как обещала, рас­крыла книгу, поглядела и, пожав плечами, сказала перевозчику: «Такова моя власть: прибираю всё, до чего могу дотянуться. Не бойся смерти». Закричал лодочник, заплакал в отчаянии и пошёл домой. Не дойдя до родной деревни, присел под деревом отдохнуть и отдал Богу душу. И смерть его не была ужасной — умер он легко. А старуха продолжила свой путь...

Т. Киттельсен. Через реки и озёра. 1894 - 1900

Злобные духи болезней встречаются в фольклоре любого народа. Как и большинство тёмных, хтонических духов, они ужасны обликом, многие из них криворуки, одноглазы, хромы. Они не только насылают или отзывают болезнь — в определённом смысле они сами являются ею: прогнав духа, прогонишь заразу. Бороться с ними можно при помощи заклинаний и заго­воров, представляющих собой чёткую последовательность формул, произ­носить которые должен особый, посвященный человек — знахарь, шаман или старейшина, обладающий тайным знанием, и в особенной обстановке.

В русских сказках и быличках рассказывается о сёстрах с отвратитель­ным характером и не менее жуткими именами — Огнея, которая насыла­ет лихорадку, Трясея, ведающая ознобом, Хрипуша, она же Грынуша, чья специальность — тяжесть и хрипы в груди, Ломея, вызывающая ломо­ту в теле, и многие другие. Сколько их всего — неизвестно: в фольклор­ной традиции есть числа 7, 12, 44 или даже 77. Изображали их об­нажёнными бабищами с крыльями за спиной; они считались дочерьми Лиха, владыки зла и несчастья, а более поздняя традиция, уже испытав­шая влияние христианского мифа, приписала их в дочери библейскому царю-убийце Ироду.

Умершие от чумы — не совсем обычные покойники. Не по­хороненные по христианскому обряду, их останки лежат в опустев­ших церквах, в заброшенных домах, на вымерших хуторах. Далеко человек обходит эти проклятые места, и зарастают они густым лесом, и недобрые творятся там дела. Большинство преданий о таких мес­тах рассказывают о том, как заблудившийся путник, потеряв дорогу в лесной чаще, натыкается на опустевшее селение. Удивлённый, бродит он по улицам, заглядывает в окна, заходит в разрушенную церковь — и везде видит выбеленные дождями и временем кости жертв Чёрной смерти. Пугают его шорохи и шёпот, ползущие по уг­лам этих домов и церквей. Но странник преодолевает свой страх, со­бирает эти кости и хоронит их в освящённой земле, а потом зовёт людей и показывает им забытое селение.

Т. Киттельсен. Чума летит. 1894 - 1900

Но есть и другие истории. В одной из них через несколь­ко сотен лет после эпидемии заблудившиеся в лесу путники заглядывают в заброшенную церковь и видят, как вкруг алтаря рассе­лись скелеты, внимательно глядящие пустыми глазницами в книжки псалмов, открытые на словах «Когда мы страждем в сильнейшей ну­жде». Скрипят под чьей-то невидимой рукой провисшие на петлях двери церкви, в двери заходит и смиренно крадётся к скамье мед­ведь — как будто желая принять участие в богослужении мертве­цов, и путникам является ангел, предсказывая, что минет срок и такая же беда придёт в страну снова.

Люди, встретившиеся с Чумой, даже уцелев во время эпи­демии, всю последующую жизнь находятся в особых отношениях с потусторонним миром.

Бывает, что они старятся, но не могут умереть, пока не исполнится известное условие. В одной из быличек рассказывается о старике и старухе, которые страдают до тех пор, пока их долина вновь не заселится людьми. В другой — точно такая же древняя че­та обречена на вечную дряхлую старость. Но вот однажды, перед Рождеством, жена слышит откуда-то с поля странные чистые голо­са, предрекающие, что дни её окончатся на исходе рождествен­ских праздников: радостная, она возвращается к мужу, и они сча­стливо умирают в один день, встретив святой праздник.

Т. Киттельсен. Церковь в лесу. 1894 - 1900

Норвежские предания, в которых говорится о Чёрной смерти, — пожалуй, самые мрач­ные из всех, но есть среди них и не столь беспросветные. История о девочке-куропатке из Юстедала внушает надежду. Жители долины Юстедал пали жертвами чумы, и пришедшие уже после окончания эпидемии люди из соседней долины нашли там только маленькую, со­вершенно одичавшую девочку. Она походила скорее на малень­кую птичку, чем на человека, — та­кой она была юркой и пугливой, да и помнила всего несколько слов — «мама» да «маленькая куропаточ­ка». Девочка пережидала эпиде­мию   в   гнёздышке,   выстланном птичьими перьями, и вся была ими покрыта, а ещё говорят, что перья у неё были самые настоящие, она поросла ими, как дикая куропатка. Люди забрали девочку с собой, а поскольку она не помнила своего настоящего имени, прозвали её Юстедалской Куропаткой (Joste-dalsrypa). Малышка выросла в приёмной семье, а потом вернулась в долину Юстедал, где прожила долгую жизнь. От её потомков пошёл состоятельный и влиятельный род — Рюпеслектен.

А в долине Сетесдал живо другое предание. Девушка, ос­тавшаяся в живых одна из всей долины, сама отправляется на за­пад в поисках людей. Выйдя из дома, она запирает за собой дверь и выбрасывает ключ в ручей. Если верить легенде, с тех пор и вся местность эта называется Нёклебек (nøkler по-норвежски — «клю­чи», a bekk — «ручей, мелкая речушка»).

На смену погибшим родам идут новые поколения, ключи выброшены, наступают новые времена. После того как по стране прошла Чёрная смерть, возврата в прошлое больше нет.

Т. Киттельсен. Пляска смерти. Ок. 1894

Лето сменяется зимой, и заросшие тёплой зелёной тра­вой пастбища укрывает холодный белый снег. Год сменяет год — гля­дишь, и полные сил мужчины превратились в седовласых стариков, а беспомощные младенцы выросли и стали крепкими и ловкими охотниками и пастухами, а жёны их укачивают по вечерам их собст­венных детей. Всё на свете меняется, и у всего есть своя противопо­ложность — на этом и стоит мир. Всё закономерно, всё правильно, и не должно вмешиваться в раз навсегда заведённый ход вещей.

Всё, что родилось, когда-нибудь умрёт. Человек покидает мир живых и отправляется в царство мёртвых. Никому из людей не удастся окончательно разгадать тайну смерти, пока их собственная жизнь про­должается — и никому из тех, кто умер, не прийти назад. Откуда-то из не­ведомых далей будет дух предка наблюдать за жизнью осиротевших де­тей, иногда награждать, иногда наказывать, или отправится вкушать вечные радости в небесных чертогах, или воплотится в очередном потом­ке, удивительно похожем на умершего деда, — но таким, каким человек был когда-то, ему уже не стать. Плачут, и поют, и угощают родственники соседей на поминках — прощаются с усопшим навсегда. Пожил добрый человек, поработал, оставил детей, внуков — пора ему уходить: печально живым, одиноко, но ничего не поделаешь. Пройдёт время, и глубокое го­ре сменится светлой грустью — всё закономерно, всё правильно.