В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре

Часто в волшебной сказке медведь предстаёт добро­душным, неповоротливым и благожелательным к человеку, в предании волшебник, умеющий менять обличие на звериное по своей воле, — хранитель священного знания, а в быличке че­ловек, оборачивающийся медведем или волком, либо страшен и яростен, либо очень несчастен.

Все эти истории воплощают очень важное для архаи­ческого сознания представление — о том, что всё на свете спо­собно перетекать из одной формы в другую, а в одном и том же теле могут обитать разные существа. Почему же так разли­чается отношение к превращениям? Разгадка — в том, какие перемены происходят в мировосприятии людей. Чем больше ук­репляется в человеческом сознании представление об индиви­дуальности, о неповторимости человеческой души, тем меньше кажется оборотничество благом, тем сильнее страх, который оно вызывает. Волк древней сказки говорит человеческим голо­сом, не теряя собственной сущности; волшебник принимает вид птицы или зверя, оставаясь собой. Оборотень же в быличке — не человек, не зверь и даже не демон. Повинуясь своей жажде крови или будучи обращён в чудовище вражеской магией, он становится зверем и отныне обречён скитаться без приюта, жи­вя одной-единственной надеждой — когда-нибудь обрести окончательную форму, стать до конца животным или до конца человеком. Вот потому-то такой тоской и страхом наполнены более поздние истории о варульвах и манбьёрнах, и редко ко­гда они заканчиваются хорошо.

Т. Киттельсен. Она бродит по стране. 1894 - 1900

<…>

От чумы с её метлою

нет спасенья.

Ни тому, кто сыт по горло

этим ужасом и болью,

кто о скорой просит смерти.

Ни тому, кто так напуган,

что пред Богом на коленях,

и не веря, хоть минутку

просит жизни.

Всех сметает без пощады

в холод смертный,

мусорную кучу жизни...

Т. Киттельсен

«Она бродит по стране»

Вот бредёт по дорогам сгорбленная старуха в чёрном бала­хоне, — заходит и в большие города, и на маленькие хутора. Шаркают ша­ги — Берген, Тундсберг, Осло, селения, затерянные в лесах Телемарка. А вот уже и Нидарос, и долины, укрывшиеся в горах, — Тилдал, Гудбрандсдал, Иннердал, и необъятный северный Нурланд. Тихо-тихо становится там, где она проходит. Смерть несёт с собой старуха, смерть и болезнь. Люди, заслышав о её приближении, бегут в лес, в горы, пытаясь скрыться от неизбежной гибели. Несёт старуха в одной руке метлу, а в другой грабли. Грабли и метла у неё необыкновенные: если прореживает она людей граблями, кому-то удаётся спастись, если выметает метлой — пус­теет место, вымирает город, умолкает деревня. Нет пощады никому.

Это сама Чёрная смерть, воплощение великой чумы, об­рушившейся на Норвегию, — один из самых жутких образов нор­вежского фольклора.

Скандинавские верования, связанные с чумой, появилась в XI веке. В 1070 году немецкий хронист Адам Бременский, автор наиболее полного описания народов и обычаев скандинавских и балтийских земель, рассказывает о языческом храме древних свеев в Упсале: «У их богов есть свои жрецы, которые совершают жерт­воприношения. В случае чумы или голода они приносят жертву Тору, в случае войны — Одину, а если празднуют свадьбу — то Фрейру».

Чума известна человечеству с древних времён. Страшная болезнь, ныне, к счастью, почти исчезнувшая, возникала внезапно и сопровождалась сильнейшей лихорадкой, болью в сердце, сухим кашлем, возникновением на теле огромных волдырей — бубонов (отсюда название «бубонная чу­ма»). У больного шла горлом кровь, через 3-4 суток после начала забо­левания он погибал, а труп умершего от чумы стремительно чернел, по­этому чуму и прозвали «Чёрной смертью».

Одной из первых эпидемий, о которых существуют сведения в летописях, была так называемая «Юстинианова» чума, разразившаяся в Восточной Римской империи в 551-580 годах и охватившая почти весь Ближний Восток. Чума 1346-1353 годов, Чёрная смерть, эпидемия, небывалая по интенсивности и количеству жертв, стала истинным бедствием не только для Норвегии — по­гибла большая половина населения тогдашней Европы, от 20 до 34 миллионов человек. По всему миру в те годы от чумы умерло 75 миллионов. Зародилась эпидемия где-то в Китае, в 1334 году, купцы и воины пронесли её по Великому Шёлковому пути на запад. В 1346 году она добралась до Италии, Сирии и Крыма, в 1347 косила Грецию, в 1348 захватила Испанию, Южную Англию, Рим и Норвегию, в 1349 вымирали Вена и Франкфурт-на-Майне, Каринтия и Любек. В 1350 эпидемия разразилась в Польше. Такая огромная смертность и опустошение в Европе объясняются разны­ми причинами, самые важные из которых — голод, терзавший Европу ещё до прихода Чёрной смерти, а соответственно, очень низкая рождаемость и нищенское существование, которое влачили бедняки, скученность и ан­тисанитария, невозможность отделить больных от здоровых. Кроме того, медицина того времени не могла предложить никакого лечения, кроме молитв-заговоров и прижигания чумных бубонов.

Чума возвращалась снова и снова вплоть до XVIII века (в Москве, напри­мер, последняя эпидемия чумы была в 1771 году).

В конце XIX века русский учёный Владимир Хавкин изобрёл первую в ми­ре противочумную вакцину.

Т. Киттельсен. Чума на лестнице. 1896

Предания, в которых Чёрная смерть является самостоятель­ным персонажем, возникли только в XIV веке, и неспроста. Эпидемия чумы, разразившаяся в Европе в 1346-1353 годах, унесла почти две трети населения Норвегии; именно она уничтожила всё, что остава­лось от грозного и величественного времени викингов, на многие го­ды покончила с богатством и силой страны. Норвегия стала другой.

Много страшных предзнаменований сопутствовало появлению Чёрной смерти. Например, как раз на годы эпидемии пришлось невиданное на­шествие птиц — свиристелей. Поэтому они стали символами чумы и беды. В немецких и нидерландских диалектах за ними закрепились названия Todtvogel («птица смерти»), Pestdrossel («чумной дрозд»), а в голландском языке даже официальное научное название свиристеля так и осталось Pestvogel («птица чумы»). И на иконах, которые должны были предохра­нить от чумы древние города, Младенец Иисус держал в руках свиристе­ля — вместо традиционного щегла.

Появление Чёрной смерти окутано тайной. По одной версии, её занесли в Норвегию корабельные мыши и крысы, зара­зившиеся от своих причерноморских собратьев, ведь в Крыму и Причерноморье чума начала свирепствовать на два года рань­ше. Некоторые полагают, что чума пришла из Англии. Однажды в бергенской гавани остановились на рейде странные тихие кораб­ли, говорит легенда. Они не были повреждены бурей, но команды на их палубе не оказалось. Когда жители Бергена подплыли к ним на лодках, чтобы посмотреть, что же случилось, они нашли в каютах и кубриках тела матросов и купцов, убитых неизвестным неду­гом, а в трюмах — прекрасную шерсть, которую те везли на прода­жу. Бергенцы взяли шерсть с собой: не пропадать же добру. Шерсть с заражённых кораблей стали продавать на рынках, раз­возить по городам и весям — и вместе с товаром по стране начала расползаться смертельная болезнь.

Иногда Чуму видели с толстой книгой, переплетённой в чёрное. Сверяясь с таинственными записями, старуха выбирает себе жертв.

Многие считают, что это и есть та самая книга, которую написал в незапа­мятные времена святой мученик Киприан, который до обращения в хри­стианскую веру был великим колдуном. С помощью этой книги можно вы­звать дьявола или обрести власть над нежитью. Рассказывают о том, как умирающий чародей пытается передать Чёрную книгу, а вместе с ней — всё своё недоброе волшебство, а иначе смерть никак не берёт его к себе.