Страница 63 из 114
— Насколько я понял, это твоя первая вылазка из библиотеки, парень, — сказал он. — Ты, верно, никогда не видел подобных штуковин?
Я кивнул, и мы разговорились. Сэр Кретчхауз рассказал о паре своих скорострельных револьверов «Бройд» и о длинноствольном «Трэнде», который, по его словам, ой, как хорош против различного зверья с толстой шкурой. Помимо револьверов, у мистера Кретчхауза было множество ножей, пара мачете и то, что меня по-настоящему восхитило: винтовка «Брейклина» с оптическим прицелом. Охотник был вооружен так, будто приехал на войну.
Что ж, вскоре я узнал, что джунгли и война имеют много общего. Именно от сэра Кретчхауза я услышал историю о Церерум Мореалис, растении, которое обретается в сердце дождевых лесов в районе среднего течения реки Науру. Ох, что это была за история — кровь стыла в жилах. На джунгли опустилась ночь, мы сидели у костра, практически все в лагере отправились на покой, а старый охотник рассказывал о жуткой твари, которая вгоняет людей в некое сомнамбулическое состояние, приманивает их и обволакивая своими лианами-щупальцами, пожирает… Мне надолго запомнилась эта история, и я отправлялся спать с мыслями о прожорливом растении, затаившемся в глубине джунглей…
Ну а на следующий день случилось то самое событие, к которому я так долго подводил.
Мы продвигались по тропе, пролегающей между топями, и профессор Вормберри, один из ботаников общества, обнаружил неизвестный науке цветок-паразит, который рос прямо из ствола дерева. Сэр Кретчхауз пытался объяснить своим ученым спутникам, что останавливаться на тропе — очень плохая идея, но его никто не слушал. Члены Ботанического общества уже принялись расчехлять фотографические аппараты и чемоданчики с приспособлениями для наблюдения за образцами. В общем, началась обычная суета заумных людей.
Сэр Кретчхауз махнул на них рукой, разложил свой стульчик и закурил трубку. Какое-то время он наблюдал за зарослями и болотной водой по сторонам тропы, но потом, усыпленный монотонным воркованием суетящихся ботаников, заснул.
Эх, не стоило ему этого делать.
«Ничто не предвещало беды» — этим выражением можно описать любой день в джунглях. Профессора и их ассистенты сгрудились вокруг цветка. Мистер Пайнли, художник ГНОПМ, уже даже сделал набросок растения, которое по горячим следам было названо Древоросом Вормберри.
Профессор Миллуорти велел мне принести ему тубус с картой флор, чтобы сделать пометку о местоположении найденного Древороса, и именно данная счастливая случайность спасла меня и всю группу в дальнейшем.
Сумки и кофры с инструментарием были сложены на краю тропы, у корней разлапистого дерева. Взяв тубус, я уж было развернулся, чтобы отнести его профессору, как тут заметил шевеление в воде. И почти сразу же — шевеление по другую сторону тропы.
Приглядевшись, я различил рядом с поверхностью, среди покрытых мхом камней, большущую плоскую голову, а в зарослях увидел покрытый чешуей хвост.
— Змеи! — закричал я, пытаясь одновременно привлечь внимание своих ученых коллег и разбудить сэра Кретчхауза.
Все перебудоражились, а охотник вздрогнул и проснулся. Что ж, на этом польза в тот момент от него закончилась.
И тогда змея напала. Все верно: там была лишь одна змея. Почувствовав, как наверху надо мной пришли в движения кроны деревьев, я задрал голову и с ужасом увидел длинное змеиное тело, протянувшееся над тропой в ветвях. Эта тварь была поистине огромной.
Наурийская анаконда (я узнал, как она называется намного позже) вырвалась из воды и набросилась на ученых. Профессор Вормберри, «отец» новооткрытого цветка, стал ее первой жертвой. Клыки, каждый из которых был длиной с мою руку, вонзились в его тело. Все дальнейшее смешалось, и по правде я помню те события лишь фрагментарно. Помню извивающееся зеленое тело, помню крики, помню окровавленное тело мистера Пайнли. А еще помню застывшего сэра Кретчхауза с почти выпавшей изо рта трубкой. Он просто глядел на творящиеся ужасы и ничего не предпринимал.
А потом змея напала на меня.
Если бы в моих руках не оказалось того тубуса, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Помню лишь, как инстинктивно сунул тубус в змеиную пасть. Анаконда принялась дергаться, пытаясь его проглотить, но он крепко застрял внутри, упершись в нёбо и нижнюю челюсть. Мечась в ярости, змея раздавила еще одного из ученых. Я кричал, пытаясь вывести сэра Кретчхауза из оцепенения, но он не шевелился и просто не моргая глядел в желтые змеиные глаза.
И тогда… что-то меня подтолкнуло. Я бросился к охотнику и вырвал из его кобуры один из револьверов. До того я никогда в жизни не держал в руках оружие, но в тот момент просто не задумывался об этом. С криком я разрядил весь барабан в тварь. Мне, без сомнения, повезло, что револьвер, который я схватил, был тем самым бронебойным «Трэндом». Одна из пуль достигла цели — пробила чешую анаконды. Змея застыла, дернулась, и в следующий миг рухнула замертво.
Я пребывал в полуобморочном состоянии и далеко не сразу понял, что все закончилось. Пришел в себя я, лишь когда профессор Миллуорти вытащил револьвер из моей руки…
Экспедиция была спешно свернута, и мы вернулись в Габен. Нападение анаконды унесло четыре жизни. Сэр Кретчхауз был совершенно подавлен — произошедшее стало для него окончанием его карьеры охотника. И тем не менее он распорядился привезти змеиную тушу в Габен — я не понимал, зачем.
История о случившемся в джунглях попала в газеты. Моя фотография была на передовице «Сплетни» и еще нескольких изданий. «Спаситель экспедиции профессора Миллуорти!!!», «Человек, который всех спас!!!», «Отчаянный победитель змей!!!» — такие были заголовки.
Профессор Миллуорти рассыпался в благодарностях, глава кафедры, профессор Грант, рассыпался в похвалах. Неожиданно для самого себя я стал самым обсуждаемым членом ГНОПМ. А потом из Сонн мне пришло приглашение посетить собрание тамошнего Клуба охотников-путешественников.
Еще не зная, что меня ждет, я явился туда, и обнаружил, что в мою честь устроили настоящий торжественный прием. Убитая мною змея была выставлена в главном зале Клуба, при полном параде собрались все пребывавшие на тот момент в Габене охотники, даже пресса присутствовала. Именно тогда господин учредитель вручил мне гербовый перстень, который вы узнали, господин доктор: его вручают охотникам Клуба, как только они привозят свой первый трофей. Вот так я официально стал габенским охотником-путешественником.
Благодаря протежированию сэра Кретчхауза, Клуб оплатил мою первую одиночную экспедицию. И я, разумеется, с самого начала знал, куда и зачем отправлюсь.
Меня не интересовали хищники, на которых обычно охотятся члены Клуба. Моим призванием были и оставались прожорливые растения — те, о которых ходят жуткие слухи, те, о которых со страхом шепчутся туземцы в джунглях. И моей первой целью стал Цирерум Мореалис, о котором я узнал от сэра Кретчхауза.
Не стану утомлять вас подробностями экспедиции. Скажу лишь, что моя первая охота закалила меня и подтвердила то, что выбранный мною путь — это то, для чего я был рожден.
Я отыскал и уничтожил жуткую тварь. А потом привез ее в Габен. Как думаете, что произошло после моего возвращения?
В Клубе собрались все господа охотники. Я подготовил демонстрацию трофея с помпой, сгорая от нетерпения и желая как можно скорее показать своим новым коллегам Цирерум Мореалис. Разумеется, я ожидал восторга, ожидал уже знакомого восхищения. Я представлял себе похвалы и торжественные рукопожатия, ожидал громкие заголовки и разговоры о моем очередном подвиге в салонах и клубах.
И не дождался ничего из этого. Когда ящик вскрыли и я представил Цирерум Мореалис коллегам-охотникам, меня встретили гробовая тишина и недоуменные взгляды. Никто не понял, что я пытаюсь продемонстрировать.
Я во всех красках описал трудности и опасности, с которыми столкнулся во время своей охоты, но это не произвело ровным счетом никакого эффекта. Как не впечатлило никого и количество жертв побежденного растения.