Во власти шторма

— Но между вами ничего нет!

— Это не твоё дело! Приблизишься к ней, я тебе ноги в трёх местах переломаю! У меня всё.

Встаю и удаляюсь. Зачем он приехал? Интересно, они виделись? Уже в лифте понимаю, что не усну, кажется, это была последняя капля.

Захожу в номер, наливаю в бокал Виски, сажусь на диван, и выпиваю до дна. Запрокидываю голову на спинку. Вспоминаю нашу первую встречу, я тогда даже не представлял, что эта пигалица перевернёт мой мир.

Когда понял, что на самом деле к ней чувствую, опешил. Оказывается, я только сейчас осознал, как это влюбиться. Всё, что было до этого, так, мишура. Мне вдруг захотелось совершать несвойственные для меня вещи: баловать, оберегать, уступать. Бомбило оттого, что первый у неё, что только моя, не тронутая. Кайфовал, когда учил чему-то в сексе, хотя до этого предпочитал опытных. Как никому, распахнул душу, делился самым значимым. И ведь воспринимала, искренне вникала, откликалась.

Когда признался ей в любви и услышал взаимный ответ, думал всё, сломаны последние границы. Дальше только счастливые совместные дни и ночи, доверие, взаимопонимание и близость. Но когда она выдала, что нам нужно расстаться, я ошалел. С первых слов мне не верилось, казалось, это бред, сейчас мы поговорим, и она поймёт, что наши отношения — это броня, никто не может их нарушить, сломать, вообще не имеет права даже коснуться. А когда понял, что она действительно уходит, захлестнула такая дикая боль, такая ярость, что я поспешил уехать, чтобы не придушить её, не наговорить такого, после чего и сам себя не уважал бы.

Сгонял злость и агрессию в зале, таскал железо больше обычного, работал до изнеможения, лишь бы устать и уснуть ночью. Но ни хрена не спалось. Ложился в кровать, и сразу же всплывало перед глазами её лицо, несло, бл*дь, в воспоминания о сексе, вспоминал запах и вкус её тела, вздохи, стоны, сходил с ума, с каждой ночью всё больше увязая в безысходности. Когда Мусаев рассказал, как с ней обошлась начальница, думал закрыть эту лавочку на хер, заблокировать им все возможности работать, уничтожить эту Князеву. Арсен остановил, подсказал другой вариант, начал подкидывать ей шабашку. Хоть злился на неё, не мог допустить, чтобы осталась без денег из-за меня. Я стал искать ещё варианты, готов был платить даже двойной ценник. Тогда Мусаев обеспокоился, что я теряю рассудок.

— Я тебе предложил одноразовый вариант, пока она не найдёт работу. Ты сколько собираешься её спонсировать? Дело же не в этих копейках, у тебя шиза, Влад!

— Буду спонсировать, пока считаю нужным.

— Какого лешего? Она уже и думать о тебе забыла, найдёт себе другого мужика, а ты ей платить будешь? Чтобы трусы себе кружевные купила на свидание?

Хватаю Арсена за барки, встряхиваю, он офигевает от моего стеклянного взгляда:

— Не неси при мне такую дичь! — понимаю, что творю невесть что, но готов убить его сейчас.

— Эй, дружище, полегче! — отбивает мои руки — рано или поздно, это случится. Она же не будет вечно одна. Прими уже как факт.

— В этом городе она не будет ни с кем!

— Чокнутый, бл*дь. И что, ты будешь каждого кромсать?

— Если понадобится, буду.

Однажды понял, что больше не могу, если так будет продолжаться, не вывезу. Решил, что нужно просто забыть, заглушить, отправить в самый дальний закуток подсознания. Вернулся к прежнему образу жизни, присоединился к Шаталову. Он приводил тёлок на двоих, у него в фитнесе нет проблем с постоянным пополнением. Я трахал их, не перебирая, не помня ни лиц, ни имён. Со временем впал в прострацию, показалось, стало легче. Чувства притупились, смирился со сломанными внутренними ориентирами, просто плыл по течению. Постепенно поймал баланс, попустило. Думал, что попустило…

Когда увидел её в «Медузе», за грудиной забомбило с невиданной силой. Жизнь научила держать лицо в любой ситуации, но тайфун внутри, оказалось, не поддаётся укрощению. А когда увидел возле неё этого пингвина, вообще башню сорвало. Ревность затмила здравый смысл, если бы она не ушла из-за стола, разнёс бы всю эту компанию малолеток, а потом выглядел бы смешно. Уехал, сразу после того, как Ник домой их отправил. По дороге домой пришел к заключению, что ни хрена не отпустило. Всё, что зарыл, вырвалось на волю и заболело с новой силой. А когда в ресторане пригласила на танец и начала прижиматься, мне показалось, что испытывает меня на прочность, пошёл за ней, хотел поставить на место, донести, что со мной так играть не стоит, чтобы вела себя благоразумно и держалась на расстоянии. Что так будет лучше для обоих. Но, всё же, подсознательно хотелось верить, что соскучилась, что скажет это, что даст понять, что ошиблась. Пока танцевали, чётко понял, что так и есть, я баб видел-перевидел, отличаю искреннее горение от фальши. Нет, моя девочка решила мне навешать, что не стала бы со мной…Слетел с катушек, пока трахал, понял, что болезнь под названием Грановская, неизлечима, она просто переросла в хроническую форму.

Достаю сигарету, подкуриваю, тяжёлый день, бесконечный…

Слабый стук в дверь врывается в мысли, сначала не понимаю, что стучат, потом стук становится громче.

— Открыто!

На пороге появляется Алина, заходит, останавливается напротив. Бл*дь! Значит, Денисов был не последняя капля. Затягиваюсь, смотрю на неё, жду, что скажет.

— Привет, — она озирается, не узнает обстановку после ремонта.

— Привет, — ещё затяжка. Приходит в себя.

— Зачем ты давал мне работу через подставных людей?

Узнала… так даже лучше…

— Хотел помочь.

— Долго ты будешь устраивать мою жизнь по своему усмотрению?

Тушу бычок, поднимаю глаза. Стоит отрешённая, смотрит с упреком, обидой.

— Мы сегодня похоронили жену тренера, у меня был чертовски сложный день, нет сил ругаться. Давай, вываливай все свои претензии, всё, что я сделал не так. Я приму к сведению и избавлю тебя от этого, — говорю устало.

Теряется, пытается распознать настроение. Подходит к журнальному столику, напротив которого я сижу, снимает с плеча сумочку, бросает на диван, отставляет пепельницу и садится напротив. Наши колени соприкасаются, лица так близко, что слышу её дыхание.

— Тебе плохо? — глаза с участием впиваются мне в самую душу.

Всё что угодно ожидал услышать, только не сочувствие. Наверное, сказывается напряжение и все отрицательные эмоции сегодняшнего дня. Падаю в океаны её красивых глаз и не могу выплыть.

— Влад!

— Плохо…

— Я могу тебе помочь?

Тяну её на себя, она садится сверху, обнимаю, ловлю пухлые губы. Алина обнимает мою шею и углубляет поцелуй.

— Помоги мне, малыш.

— Как?

— Просто скажи, что я тебе нужен, что любишь меня, что хочешь быть со мной.

— Люблю тебя, ты мне не просто нужен, ты жизненно необходим, — зарывается руками мне в волосы.

До краёв наполняюсь блаженством. Крепче сжимаю её в объятиях, наши языки сплетаются, медленно и томно утоляем накопившийся голод. Чувствую, как она дрожит, как плавится её тело в моих руках. Моё сердце частит, дыхание сбивается. Её неподдельное ответное желание запускает кровь по моим венам и заживляет раны, которые так долго кровоточили.

Снимаю её куртку, расстегиваю платье на груди, целую шею, она издаёт сладострастный стон. Этого хватает, чтобы в организме разразился тайфун, закрутился с немыслимой силой и привёл в действие остановившееся сердце. Поднимаю её, несу в спальню на кровать. Снимаю платье, снова целую. Алина суетливо сдирает мою футболку, вижу, что возбуждена не меньше меня. Но после ресторана понимаю, что был неправ, хочу подарить и получить взамен нежность.

— Не спеши, малыш. Сегодня, вместо траха, любовь.

Она ухмыляется и проходится языком по моей груди. Меня кроет, зацеловываю в ответ каждый сантиметр такого родного желанного тела, медленно снимаю бельё, раздеваюсь сам. Её полупьяные от наслаждения глаза снова и снова подтверждают, как она кайфует от моих прикосновений и меня пронизывает смесь уходящей боли, восторга и счастья…