Страница 27 из 40
— Милости прошу к нашему шалашу, — пробулькала тварь полным мокроты и веселья голосом. — Раз уж ты пришёл сюда, стало быть, все мы в сборе наконец. — Мусорщик хихикнул, явно довольный избранной формулировкой, после чего указал на Тифона. — Я тебя знаю! А я тебя знаю!
— Не думаю, — пробурчал Тифон и пошёл дальше.
— Но я говорю, что знаю! — мужчина рассмеялся. — Правда это или ложь? — Обращался ли он к самому себе, Тифону или собственному лоскутному разуму — было непонятно, однако всё же ответил самому себе распевной чепухой. — Может, так, а может сяк, нить судьбы совьёт дурак.
Тифон ускорил шаг. Мусорщик старался не отставать.
— Но, — начал он. — Но, но, но! Вопрос не в том, откуда я тебя знаю. Вопрос в том, откуда это знание снизошло на меня. Ответ же — в том, что ты отказываешься познать самого себя.
Тифон замер. Его рука дёрнулась в порыве направить закреплённый на руке огнемёт в сторону мусорщика. Уродливый галаспарец склонил голову набок и опять улыбнулся, словно читая его мысли, и Тифон почувствовал, как нечто скребётся у него в голове в попытках залезть внутрь.
Мусорщик был псайкером, и прошёл по этой тропе весьма далеко. «Вот почему Мортарион наложил запрет на колдовство. Вот что получается, если не подавлять психический недуг». Тифон знал, что должен продолжать двигаться вперёд, но извращённое любопытство удерживало его на месте. Внутри отстойника больше никого не было, так что никто не увидит, как он общается с мутантом. Несколько лишних секунд не повредят.
— Что ты имеешь в виду?
— Что я имею в виду?
— Почему ты говоришь, что я отказываюсь познать самого себя? — это обвинение обеспокоило Тифона. Ему не следовало оправдываться перед этим существом. И всё же легионеру хотелось, чтобы мусорщик признал свою неправоту.
— Это я сказал? — напряжение оставило голову Тифона, когда собеседник обратил свой допрос на самого себя. — Точно. Как же грубо. Не об этом, не об этом стоило мне говорить. Ох, как всё-таки непросто свить как надо эту нить, — псайкер покачал головой, резко шлёпнул себя по щеке и убежал прочь. Через несколько шагов груда мусора под ним рассыпалась, и фигура мутанта исчезла из виду под горой мерзости.
Тифон уставился на то место, где только что находилось существо. Свечение завертелось вихрем, но затем успокоилось. Совсем рядом послышалось жужжание неистовой тучи мух.
Тифон продолжил своё восхождение, стараясь не обращать внимание на пульсацию в висках. Достигнув вершины воронки и ступив на ровную поверхность, он вновь приблизился к грохоту войны. За стенами отстойника рычали двигатели и грохотали взрывы. В стене напротив Тифона располагалась ангарная дверь, и он побежал к ней.
Стена взорвалась, в помещение ворвался огнемётный танк, а за ним ещё один. Первый изрыгнул в сторону легионера пламя с близкой дистанции.
Всё вокруг окрасилось красным. Чудовищный ветер поднял Гвардейца Смерти в воздух и швырнул наземь. Ошеломлённый Тифон ничего не слышал и не видел несколько долгих секунд. Затем боль в голове прошла, и к нему вернулась ясность мышления. Звук двигателей тоже исчез. Вокруг потрескивало пламя.
Тифон поднялся на ноги. Дверь в отсек мусоросборника была выбита взрывом, между ним и выходом лежали тлеющие остовы танков. Он не мог сказать точно, сколько их было. Они как будто бы сплавились воедино, превратившись в расплавленную, искривлённую массу металла, из которой ручьями стекал пылающий прометий.
«Ты отказываешься познать самого себя».
Слова показались ему не столько воспоминанием, сколько шёпотом на ухо.
Калас Тифон выбежал из комнаты, в равной степени желая избежать шёпота и найти своих братьев. Он вышел в широкий коридор, и с обеих сторон к нему подбежали две группы легионеров.
— Твоя ловушка сработала наилучшим образом, брат, — сказал один из них. — Они бы ещё какое-то время блокировали наше продвижение.
— Удачный момент, да ещё взрывчатка, — отозвался Тифон. — Ты бы сделал ровно то же самое, брат.
«Лжец. Его собрат по легиону нипочём не сделал бы подобного».
«И я тоже не стану. Никогда больше».
После того, как рота Барразина вывела из строя генераторы, Гвардия Смерти некоторое время продвигалась по улью в ускоренном темпе. В отличие от неприятеля, легионеры могли видеть. Они прорвались сквозь вражеские ряды, подобно воплощённым ночным кошмарам. Мортарион ощущал ужас и отчаянье солдат Ордена, словно они были физической средой, через которую он мчался — средой, сотканной из их криков и смертей. Боевых химикатов Ордена оказалось недостаточно, чтобы рабы могли преодолеть ту беспомощность, которую они чувствовали перед проходившими сквозь них бронированными гигантами. Лишённые воздействия дурмана командиры впадали в ужас ещё быстрее, с куда более разрушительными последствиями. Во все времена они были творцами страха, под пятой которых страдало население Галаспара. Оказаться жертвой резни для них означало столкновение с чем-то, что разум вынести не мог. У многих из защитников Галаспара даже не было источников света, так что они начали визжать от паники ещё до того, как Мортарион обрушился на них.
На период этой кампании во тьме Мортарион больше не вёл войну против вооружённого противника. Он уничтожал гнездо насекомых. И когда примарх вместе с Саваном Смерти поднялись выше, разрозненные отряды XIV легиона вновь сошлись. Мортарион прослушал вокс-трафик и сформировал для себя общую картину происходящего. Барразин, должно быть, всё ещё находился далеко внизу, поскольку связь с его ротой отсутствовала. Обратный путь от генераторов будет долгим, поскольку все до единого гравилифты не работали. В свою очередь, остальные легионеры устремились на достижение общей цели.
Улей практически оказался у него в руках. Орден пребывал во власти анархии.
Как только Мортарион достиг основания центрального шпиля, войдя через главный зал замершего мануфакторума, оборона стала столь же интенсивной, сколь и отчаянной, но всё это не имело ни малейшего значения. Портативные источники света предоставили солдатам возможность снова увидеть путь вперёд, и, несмотря на свой ужас перед Гвардией Смерти, они атаковали.
Галаспарцы продвигались в ещё большем количестве, чем раньше, что Мортарион едва ли считал возможным. Цифры были гротескными. Волны из тел куда больше походили на стены. Впрочем, это не имело значения. Цель была близка, а цифры — неактуальны. Попытки Ордена бежать наперегонки со временем были обречены. Мортарион и его отряд пробирались сквозь солдат, рассекая их на куски ударами силовых кос. Жертв было так много, что воздух превратился в густой туман из крови и испаряющейся плоти.
Громадные машины мануфакторума, где сотни людей работали и умирали каждый день, казались огромными тёмными фигурами на краю поля зрения Мортариона. Пол кишел солдатами, копошившимися, словно личинки. Примарх рубил Безмолвием вперёд и назад, вражеские тела взрывались под его ударами. Он увидел, как из дальнего конца помещения в зал хлынуло ещё больше солдат — малиновое движение в инфракрасном свете.
Они нипочём не смогли бы изменить ситуацию. Все их усилия были бессмысленны.
Несколько минут спустя примарх пересёк мануфакторум, пройдя прямо через багряный «туман».
— Барразин, — Мортарион предпринял очередную попытку связаться со своим первым капитаном. — С каким уровнем сопротивления вы столкнулись? — Терсус и другие отделения уже сообщили, что на пути к основанию башни встретили не меньше врагов, чем сам примарх.
Барразин не ответил. Вместо него прозвучал иной голос.
— Первый капитан Барразин мёртв, лорд Мортарион. На связи легионер Тифон. В настоящий момент рота перегруппировывается, ожидаем ваших распоряжений. Мы столкнулись с кое-каким сопротивлением, но сломили его. Вот уже какое-то время не видели ни единого врага. Улей наш.
Утрата Барразина заставила Мортариона скривиться. Капитан Первой служил могучим объединяющим фактором. Но Гвардия Смерти представляла собой нечто большее, чем её офицеры, и больший процент последних из числа уроженцев Барбаруса был совершенно необходим.