Страница 8 из 20
А под желудком Лидии скрутилось пугающее предчувствие, впрыснув в кровь новую порцию страха и адреналина.
— Что ты собираешься с этим делать? — выдохнула она, почти теряя рассудок от нервов и одновременно все сильнее увлажняясь там, внизу.
Это было ненормально и стыдно. Но ничего поделать с этим было нельзя.
— Увидишь, — прошептал мужчина, снова шагнув к ней и выдохнув ответ прямо в губы.
Лидия мелко задрожала, ощущая, как его поцелуи касаются ее кожи, как одна рука скользит вдоль тела, а другая, не выпуская цветок, обхватывает ее ногу, заставляя закинуть ее на мужскую талию.
Перед глазами девушки потемнело, едва она начала догадываться о том, что последует дальше. Дыхание застряло в горле, грудную клетку сжало спазмом, а в основании живота натянутая спираль начала с силой пульсировать огнем.
Лидия заерзала, уже почти готовая начать хныкать и просить не трогать ее.
— Тебе понравится, — проворковал Ренвиэль ей на ухо, прикусив мочку, а затем скользнул свободной рукой ей за спину.
— Нет, не понравится, я не хочу, — пропищала девушка, кусая губы и не узнавая свой голос.
— Хочешь, — хрипло выдохнул в ответ вампир и мягко прикусил клыками кожу на ее шее.
Лидию снова прошила молния удовольствия. Острого и пугающего, но от этого еще более пряного и желанного.
Она закрыла глаза, словно это могло что-то изменить. Будто если она не видит происходящего, то его и впрямь нет. А, может, открыв глаза, она бы оказалась у себя дома… проснувшейся…
Однако и с опущенными веками она продолжала ощущать жар, распространившийся по комнате и прилипающий к телу, мягкий, неуловимый запах Ренвиэля, обволакивающий, дикий и сладкий. А еще она чувствовала его руки на своем теле. Ладони, пальцы и… прохладу колдовского цветка, напоминавшего теперь пошлую стеклянную игрушку, которая вдруг коснулась ее между ног.
Лидия задержала дыхание, опасаясь шевельнуться. Все тело напряглось, как струна.
— Нет, милая, так не пойдет, — выдохнул ей в шею вампир, проводя кончиком языка совсем рядом с плечом, вызывая все новый и новый ураган мурашек по спине. А затем он одновременно одной рукой провел игрушкой по влажной дорожке у нее внизу, а другой — мягко сжал чувствительный холмик у нее между ног.
Из горла вырвался сдавленный крик.
Ренвиэль пропустил между указательным и большим пальцем пульсирующую вершинку, играя ею умело и ловко, принося Лидии такое удовольствие, которого прежде она не испытывала никогда в жизни.
Нервы внутри начали судорожно пульсировать, приближая к неконтролируемому оргазму. Мышцы сокращались и расслаблялись… и в один из таких моментов, когда тело Лидии в очередной раз отпустило контроль страха, проклятая колдовская игрушка вампира проскользнула туда, куда ничего не должно было проникать вообще никогда.
Девушка ахнула, резко втянув воздух в легкие и широко распахнув глаза.
— Что ты делаешь? Зачем это? — прошептала она одними губами, и в этот миг вампир перестал ласкать ее там, внизу.
Он улыбался. Широкой и темной улыбкой, когда из-под алых губ опасно выглядывают острые клыки. Когда глаза горят, и нет больше смысла скрывать что-либо.
Ренвиэль не скрывал. И теперь она видела его будто изнутри. Тьма сочилась из его кроваво-алых радужек, жгучее мрачное желание разливалось во взгляде, обволакивало ее и топило.
Но именно сейчас, когда Лидия увидела Ренвиэля другим, иным, она вдруг… перестала бояться. Словно прежде ее пугало именно незнание. Внутреннее предчувствие, понимание, что перед ней лишь красивая оболочка. А внутри все совсем иначе.
Теперь же все маски оказались сняты. И вместо страха Лидия ощутила нечто совсем иное.
С каждой секундой собственное жгучее желание захлестывало ее все сильнее. Она поняла, что нестерпимо хочет почувствовать Ренвиэля внутри. Хочет, чтобы он взял ее жестко, собственнически, заявляя на нее права… Чтобы его член, который недвусмысленно упирался в ее бедро через брюки, вошел наконец в нее, перестал дразнить…
И плевать на эту дурацкую штуковину сзади, от навязчивого присутствия которой почему-то все сладко сжималось. Стеклянный цветок растягивал Лидию совсем не там, где положено, и кровь усиленно приливала к основанию живота, к бедрам, к маленькому колечку, сжимающему проклятую ножку цветка.
— Зачем? — повторила она, пока вампир молчаливо глядел в ее глаза, словно считывал там каждую ее мысль, пока гладил ее бедра и попу, медленно заставляя поднять ноги и обхватить ими себя.
— Внутри тюльпана — концентрированное желание, дорогая, — соизволил, наконец, ответить мужчина, наклонившись к ее уху.
Лидию начала колотить мелкая дрожь, потому что она вдруг поняла, что, повинуясь какому-то очередному местному колдовству, брюки Ренвиэля исчезли. И теперь он прижимался к ней обнаженной горячей плотью. Двигал ею, проскальзывая между влажных, как океан, губ, дразня раскаленные до бела эрогенные зоны.
Лидия снова закрыла глаза, потому что терпеть было уже невозможно. Она сама не заметила, как ее руки вдруг освободились от плена наручников и цепей, как она опустила их на плечи вампира и невольно вонзила в них ногти. Она не заметила, как начала тихо постанывать от его скользящих, дразнящих ласк.
Но заметила, когда он вошел в нее. Резко и страстно, сильно и жестко. Так, как она и хотела, только лучше. Жарче.
Лидия закричала.
Он трахал ее так, как никто другой, как сам дьявол, в существование которого она никогда не верила, и у нее темнело перед глазами от каждого нового толчка, уносящего за грань.
Однако она и представить себе не могла, что это было еще не все. Потому что в какой-то момент Ренвиэль вдруг замедлился, вырвав-таки у нее из горла возмущенный стон, и с улыбкой щелкнул пальцами.
Лидия открыла глаза, не понимая, что произошло. Потому что на самом деле что-то изменилось. И только через бесконечно долгое мгновение поняла, что… тюльпан у нее внутри исчез. Но что самое любопытное: его никто не вынимал! Он словно… растворился!
Едва до нее дошел этот факт, как по телу начал распространяться такой дикий жар, что ноги подогнулись, а пальцы на руках задрожали. И по широко улыбающейся клыкастой улыбке вампира Лидия поняла, что ее догадки оправдались.
Растворилось лишь то, что снаружи, но не эротический яд, который был внутри. Колдовской тюльпан исчез, оставив внутри нее концентрированное желание.