Эдвард Григ

Об этих своих последних пьесах и думает Григ во время утренней прогулки, и его радует сознание собственного мастерства. Благословенная старость! Еще прожить бы одно лето, одну осень, и можно было бы сделать новый шаг вперед! Убывают годы, но не творческий жар. И незачем заботиться о красивом умирании, когда чувствуешь в себе столько сил!

Каким образом произошло это чудо на склоне лет? Никакой ломки над собой ему не пришлось проделать. Как всегда, он оставался самим собой, верным своему призванию. Но с годами он все меньше думал о себе и все яснее сознавал, что жизнь художника и жизнь народа составляют одно целое. Он исполнил свое назначение, и это защитило его от чувства умирания, которое ведь неразлучно с сознанием несовершенства и вины. А он рассказал о жизни так, как поведал бы любой человек из народа, если был бы вооружен его даром!

…Возвращаясь с прогулки, он, как всегда, любовно оглядывает зеленый Трольдхауген. Всякий раз он думает: «Сегодня здесь прекраснее, чем когда-либо!» Так кажется ему и теперь. Но придется расстаться и с этим! Да, придется рано или поздно! Но если он расстается с землей, то ведь она не расстается с ним, вот что важно! Пройдут годы, пройдут десятки лет, может быть, изменится облик Норвегии, вырастут другие поколения, но целый период, блестящий и значительный, славный период в жизни его страны, предстанет перед людьми будущего! Как в творчестве его соратников Ибсена и Бьёрнсона — людей, которых он любил, — жизнь и природа Норвегии оживут и в его музыке!

Когда он умрет и народ будет провожать его прах, оркестр сыграет над ним тот самый похоронный марш, который он написал когда-то на смерть своего любимого друга, Нордрака. Об этом сказано в завещании Грига, составленном полгода назад, в тяжкий зимний вечер. Ему было плохо, и он думал о том, что Нордрак навсегда остался молодым, а сам он — больной и грустный старик.

Но теперь он не думает этого. И он знает, что похоронный марш, посвященный юноше Нордраку, будет звучать не над прахом старика, а в честь музыки, оставшейся на земле. Его учитель Гауптман говорил ему в давние годы: «Искусство не знает возраста. Это вечная, восходящая заря!»

… Когда-то, в дни нашей юности, ты загадала, Нина, зажмурив свои прекрасные глаза: «Что будет с нами через пятьдесят лет?» Был чудесный майский день, и колокольный звон реял в воздухе. Полувека еще не прошло с тех пор. Может быть, мы и доживем до того дня, а может быть, и нет. Но ты позволишь мне, старому человеку, зажмуриться и загадать еще вперед на пятьдесят лет? И представить себе на одну минуту, что будет тогда с нами и с нашей музыкой!

К счастью, его подруга еще с ним. И она ждет его на веранде у накрытого стола. Он передаст ей собранный по дороге букет и скажет: «Добрый день, моя чайка!» Может быть, судьба будет настолько милостива к нему, что ему не придется пережить ее.

(Он не знал, что Нина переживет его надолго — почти на тридцать лет!)

…Но не надо думать об этом теперь. Будет время подумать! А не будет — тем лучше! Вот идет навстречу ровесник Нильсен, который всю жизнь взращивал цветы и деревья. Вот уж кому не страшен Пуговичник с его ложкой!

Вот и дом, и веранда, и силуэт маленькой женщины. Это Нина всматривается, не идет ли он. Ее седые волосы все еще густы и пышны… Чей-то экипаж стоит у ворот. Гости! Григ вспоминает с улыбкой, как он собирался на игрушечном корабле объехать весь мир. Что ж, он попутешествовал по свету! Правда, есть страны, где он не успел побывать, но где его отлично знают. Созданная им музыка опередила его! Вот, например, Россия, где жил его друг Чайковский, где ныне живет Рахманинов.

Оле Буллю показалось однажды, что музыка приходит к концу, что нет мелодий больше, распадается форма. Но это была минута слабости. Музыка не оскудевает, таланты не переводятся. Вот — Рахманинов. А он моложе Грига ровно на тридцать лет!

Кстати, не Рахманинов ли вместе, со своим двоюродным братом Зилоти стоит у веранды и смотрит в бинокль? Если судить по громадному росту и коротко остриженным волосам, то это он. Рядом с ним Нина кажется совсем крошечной…

Значит, сегодня будет много прекрасной музыки!

Но Григ знает, что собравшиеся многочисленные гости и его попросят сыграть. «Если вы, конечно, в силах, если здоровье позволяет вам!» Пожалуй, он не откажется, он еще умеет играть, он даже собирается в сентябре на гастроли… Ускорив шаг, он приближается к своему дому и высоко поднимает руку вместе с букетом в знак приветствия.

notes

Примечания

1

Стортинг — норвежский парламент.

2

Кантилена — певучая, плавная мелодия.

3

Темпо рубато — произвольное ускорение и замедление темпа.

4

Опираясь на библейскую легенду, Шуман называл филистеров, мещан, обывателей, косных людей филистимлянами в противоположность «Братьям Давида» — союзу передовых мыслителей-художников.

5

Гевандхауз — музыкальное общество в Лейпциге.

6

Датский парламент.

7

Вергерланд — норвежский просветитель.

8

«Memento mori» — напоминание о смерти.

9

Диминуэндо — постепенное ослабление звучности.