Страница 29 из 58
Что делать?!
— Вот так-то лучше. Будь мужчиной. — Мыйыс-Кулак вложил в руки Угаанзы револьвер. — Эрес сам нашел этот наган в горах. Он там был спрятан. Понятно?
Голос Угаанзы дрогнул.
— Не могу.
— Может, ты на себе захотел ее испытать? — Глаза старика налились кровью. — За дело. И — не трусь! Об этом знают только двое — ты и я. После обеда это будешь знать лишь ты. Ты молод, с деньгами. Счастье в твоих руках... Эрес кое-что стал подозревать. И Дажысан косо смотрит. А вчера возле дома вертелся участковый, бедой запахло. От нее уже не уйти. Но и этому ублюдку не жить. Убрать его, а заодно и эту потаскуху. Стрелок ты, конечно, никудышный, подумай, как их остановить, и тогда — в упор...
— А... куда же мне скрываться?
— Ты что, совсем глуп? Никуда... Отвяжешь корову и въедешь в поселок с горловым пением, будто знать ничего не знаешь. Торопись, светает уже!
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
День, которого так долго ждал Эрес, наступил. Два трактора колхоза «Чодураа» отправлялись в верховье Агылыга. Эрес тщательно к этому подготовился, составил график доставки горюче-смазочных материалов, семян и заставил Кончука расписаться под ним. Механизаторы были отличными ребятами. Долаану он брал с собой. Тетушка Тос-Танма была назначена поваром.
Вечером в конторе накоротке посовещались. К двум тракторам решили присоединить «Беларусь» с сеялкой.
Утром Эрес объехал на мотоцикле свою команду, торопя в дорогу. Хотелось сегодня же не только доехать до места, но и поднять первую борозду.
Стояло ясное безветрие. По небу медленно плыли перистые облака. Лето вступало в свои права.
Тетушка Тос-Танма тряслась позади колонны в одноконной тележке, доверху нагруженной продуктами. И когда трактористы остановились у ручья заправиться водой, она лихо обогнала их, поднимая тучу пыли.
Уже близка была сумеречная теснина, когда сзади послышался шум мотоцикла. Она догадалась, что едет Эрес, свернула с дороги и стала ждать. Утреннее солнце слепило глаза. По ущельям стекал туман.
Через минуту она уже разговаривала с Эресом и Долааной.
Склоны Агылыга были покрыты цветущим багульником, привольно качавшимся на ветру. Тетушка сорвала куст, уткнулась в него лицом.
— Ох, что за чудо, просто захмелела я. — Покачав головой, добавила с грустью: — В девках ходила, некогда было красотой любоваться.
Тетушка Тос-Танма отломила ветки. Одну протянула Эресу, другую — Долаане:
— Пусть ваша жизнь будет такой же нарядной, как эти цветы.
Молодые сели на мотоцикл и рванули вверх по Агылыгу. Тетушка Тос-Танма долго смотрела им вслед.
...Дорога вела вдоль пенистого Агылыга. В узких местах серели мостики из бревен. По обоим берегам реки росли ива, тальник и черемуха. Набухали почки, и от этого кусты, купы тополей издали казались окутанными зеленой дымкой. Чем выше в горы, тем чаше попадались лиственницы. Кое-где маячили изумрудные конусы елей.
Ровно рокотал мотор. Отовсюду тянуло запахом талой земли, распускавшихся цветов и трав. Воздух был чистым, тишина разлилась в природе. У обвала Чазарадыр они остановились, помолчали, вспомнили о храбром старике.
Река все больше сужалась. По этим местам Долаана не раз ездила на коне и на быке. По ущелью гоняла овец, кочуя со своей семьей. Сейчас ей было немножко грустно и радостно от нахлынувших воспоминаний.
Подъехав к скалам, Эрес рассказал, как провел первый вечер в колхозе «Чодураа». Вспомнил песню табунщиков, которые тогда пронеслись мимо него, и неожиданно запел:
Конец песни он переделал на свой лад.
Долаана шутя возмутилась:
— Ты что среди бела дня разоткровенничался? Посмотри-ка на меня, совесть у тебя есть?
Эрес не унимался:
— Частушки у тебя прямо во рту рождаются! — засмеялась, позавидовала.
Эрес остановил мотоцикл, приглушил мотор и закричал во весь голос:
— Я люблю Долаану!
Эхо прокатилось по Агылыгу.
Он был счастлив своей любовью, силой, надеждами. Каждой кровинкой ощущал красоту Долааны. Любовь — это жизнь, и Эрес радовался жизни, не скрывая этого ни от себя, ни от Долааны, ни от этих гор. Потому что любовь его была огромной, как мир.
Сегодня они с Долааной сделают первые шаги в будущее. И эти шаги, это начало — в полях Агылыга. А потом будет свадьба.
Их жизненная дорожка подобна Улуг-Хему. Он тоже начинается с меленьких речушек, которые, слившись, образуют Великую реку, она мчится широко, привольно, и ничто не в силах укротить ее стремительный бег.
Скоро они проедут ущелье, а там раскинутся необозримые степи. И начнется главное — работа. Осталось совсем немного...
Он резко затормозил, Долаана стукнулась лбом в его затылок. Поперек сузившейся дороги лежало бревно.
— Медведь, что ли, затащил? — выругался Эрес и пошел убирать лесину.
Сбоку послышался треск. То ли ветка хрустнула, то ли камень сорвался. Эрес увидел невдалеке, в кустах, оседланного коня. В тот же миг, точно из-под земли, возник человек. Он стоял в пяти шагах у большого валуна. Долаана вскрикнула:
— Угаанза!
Но Эрес и сам уже узнал парня, державшего в руке револьвер. Тот шагнул вперед и остановился, неуверенно расставив ноги. Глаза его жестоко блеснули.
— Ты что? — Эрес ринулся навстречу, еще не зная, что будет делать.
— Не подходи! Застрелю! — Заорал Угаанза. Черный глазок нагана в его дрожащей руке, отчаянный вид — все было так нелепо, что Эрес даже засмеялся.
— Слушай, не глупи! — Он не узнал собственного голоса. На миг он превратился в былого Эреса, в сержанта Эреса, перед которым — враг.
Все произошло мгновенно: не успел он нырнуть в сторону и под ноги парню, как наткнулся на Долаану, заслонившую его.
Эрес грубо оттолкнул Долаану, но момент был утерян, пистолет целился в его тяжело дышавшую грудь.
— Стреляй!
Угаанза вздрогнул и крепче расставил ноги, словно бодучая корова, весь подался вперед. Лицо его стало белым, как у мертвеца. В последний миг Эрес только и запомнил крупные капли пота на низком лбу.
Бросок и выстрел — почти одновременно. И вопль Долааны.
Пальцы Эреса, точно налитые свинцом, сжимали горло парня, пока не вырвалось хриплое:
— Брось... Все... Брось...
Угаанза поднялся, бледный, с вытаращенными глазами, и вдруг заплакал навзрыд, уткнувшись в ладони.
В полдень у колхозной конторы двое парней остановили взмыленных коней. Видно, гнали во весь опор и вот теперь, спрыгнув с седел, привязывали их к коновязи. Вслед за ними остановил свою клячу пожилой колхозник. Он отстал, хотя всю дорогу тоже гнал галопом.
— Чего это они разогнались? — спрашивали друг друга люди, наблюдавшие за табунщиками из окна конторы.
Те протопали по коридору и разом ввалились в комнату Кончука.
— Что случилось? Коней обучаете? — хмуро спросил председатель.
Табунщики молчали. Колхозник же постарше вышел вперед и бросил на пол волосяной аркан.
— Вот, тарга...
— Что?
— Мою корову, которая исчезла, нашли. Она была привязана вот этим арканом.
— Скотину обнаружили в Чолдак-Будском ущелье, — сообщил один из табунщиков.
— Что это значит? — Кончук почесал затылок. — Кому она понадобилась? И для чего?
Пожилой выпалил:
— Аркан Шырбан-Кока. Я сразу узнал. Сам в прошлом году помогал свить. Когда не хватило волос, мы добавили козьей шерсти. Вот это место — видите? — Он показал всем, высоко подняв аркан.
Табунщики подтвердили, что аркан действительно принадлежит Шырбан-Коку. Заговорили наперебой.