Ручеёк

Плащ-пальто!

Люди

И дорога —

Вся белым-бела!

Та, что до порога

Вовку довела

С белой остановки

Прямо на вокзал!

Та, что Ленин Вовке

Указал!!!

РЯБИНА

Купол неба ясный,

Голубой, бездонный!

Кисть рябины красной

Тянется в ладони.

У корней кустится

Зелень негустая…

Хочет опуститься

Красногрудок стая.

Осень протрубили

Журавли высоко…

Ягоды рябины

Брызжут красным соком.

Листья на осине

Могут загореться…

Птицам на рябине

Хочется погреться.

ТРЯСОГУЗКА

Я — лесная птичка,

Ростом невеличка.

Я снесла лишь два яйца —

Появилось три птенца.

Два красивы, хлопотливы,

А один — рябой, крикливый

Он и вырос всех крупнее.

Только знал он — ел и ел.

Из гнезда лететь не смея,

Петь, как эти, не хотел.

Я из силы выбивалась,

Прокормить его старалась.

И его растила долго.

Столько было с ним хлопот!

Улетел птенец за Волгу,

В стороне от нас живёт.

Поселился на суку

И поёт: ку-ку, ку-ку!

Чей он птенчик, не пойму?

Кто был матерью ему?

ЛЕБЕДИ

Словно облако белое,

В небо вновь улетает

Перелётная смелая

Лебединая стая!

Пролетает над сёлами,

Над лугами, над бором.

Дети вышли весёлыми

И встречают их хором:

— Поселяйтесь здесь парами,

— Чтобы вылететь стаей!

Над гнездовьями старыми

Встанет зелень густая.

Оживёт и наполнится

Шумом роща и поле…

И надолго запомнится

Птицам это раздолье.

Если в стае единой

Все взлетят они разом,

В белизне лебединой

Солнце скроется сразу!

Георгий ЕФИМОВ

МУЖЕСТВО

(Лирическая поэма)

Что же это?

Видно, до беды

Он дошёл. И жизнь проходит мимо.

Только мать подаст ему воды —

Снова жажда душит нестерпимо.

Языком едва он шевелит,

Открывает еле-еле губы…

Или ветер за окном трубит,

Или вновь зовут в дорогу трубы?!

Ой, как солнце жаркое печёт —

Только бы воды попить немного…

И Палюк не струсит. Он пойдёт,

Не страшна суровая дорога!

Он пойдёт… Нет, он идёт уже,

И ему шагать совсем не больно.

Так легко и тихо на душе,

Что от счастья он запел невольно…

Кто же, кто же скажет, почему

Он лежит, не стонет, терпеливо?

Мать опять склоняется к нему,

Подавая воду торопливо…

Мама в белом?.. Всё в глазах бело…

Вспомнить хочет — память отключилась.

Неужели снегу намело?

Иль беда негаданно случилась?

Нет! Не верит он. Не может быть…

Мама в белой, словно снег, одежде.

— Мам, не плачь! Я буду, буду жить

И смеяться, и шутить, как прежде.

Не вчера ль ловил в пруду язей,

С удочкою сев с утра на берег?

Не вчера ли он в кругу друзей

По широкой набережной бегал?

Снова зазвенит задорный смех,

Жаворонком в небе ясном рея…

…И не он ли прыгал выше всех?

И не он ли плавал всех быстрее?

Загорая, бегали они,

Словно братья, на песке лежали.

От Цивиля{2} солнечные дни

Звали их в заоблачные дали.

Их манили, словно листьев медь,

Метеоров яркие метели.

Можно ли им к звёздам полететь

С Андрияном вместе, знать хотели.

Верили, что мастерство и труд

Их прославят; будут знамениты.

Те края, что ныне не обжиты,

По призыву сердца обживут.

Светом неземным озарены

(Так по телевизору покажут),

С кратера Сатурна иль Луны

Матерям рукой они помашут…

Эх, мечты! Крылатые мечты!

Их мечта ещё не будет поздней.

Не от их ли вечной красоты

Нами в космос путь проложен звёздный?

За рекой, на скошенном лугу,

Друг сказал однажды Палюку:

— Мы покуда вырастем с тобой,

Все откроют в космосе, пожалуй,

Нет, Палюк, как видимо, судьбой

Мы с тобой обижены — вот жалость.

Посмотрел ему в глаза Палюк:

— Зря ты беспокоишься, мой друг.

Туго закрутилась спора нить,

Зёрна мыслей в сердце оставляя…

Верили, что им-то жить и жить,

Свой народ делами прославляя!

Что же это? Тяжелеют руки.

Трудно даже пальцем шевельнуть.

Что я слышу? Не рыданий звуки?

Разве умирает кто-нибудь?

— Мама!

— Что, сынок?

— Уходит сила…

Отчего в глазах белым-бело?

Может, это снегу намело?

— Нет, вчера я стены побелила.

Как росинки жаркие из глаз,

Слёзы обжигают нестерпимо.

Неужели именно сейчас

Жизнь и радость — всё проходит мимо?

Не сугроб ли под окном горит?

…Мать, над сыном в горести склоняясь,

Всё о чем-то тихо говорит,

Горестно сквозь слёзы улыбаясь.

И друзья опять у Палюка.

Ощущает воспалённым взглядом:

Снова на покос идут в луга,

Напевают и смеются рядом.

Им легко представить на лугах,

Что не косы вовсе и не грабли —

Это у чапаевцев в руках

От росы сверкающие сабли!

Запах сена! До чего хорош…

Даже с лугом расставаться жалко.

И под солнцем так желтеет рожь,

Словно через день настанет жатва.

И в сияньи солнечного дня

Звон косы над лугом раздаётся.

И над полем, молодо звеня,

Песня, словно птица, в небо рвётся!

«Мы хотим, чтоб с каждым новым днём,

С каждым новым и грядущим годом

Родина моя — мой светлый дом —

К счастью шла под мирным небосводом.

Мы хотим в работе — не в бою —

На заводе, на колхозной пашне

Родину любимую свою

Сделать и могучее, и краше!

Светлые, как в сказке, города

Мы в тайге завьюженной построим!

Но позором чёрным никогда

Имена свои мы не покроем…»

…Снова закружилась голова,

Словно пуля в голову попала.

Прикипают на губах слова,

Дышит тяжело он и устало.

А ведь только, только что вчера

Он, не помышляя о покое,

Выгонял с колхозного двора

Молодых коней табун в ночное.

Только стук отрывистый копыт,

Ветра резкий свист над головою:

На коне гнедом он в степь летит,

Вёрсты оставляя за собою!

Что случилось?.. Полночь на часах…

Вон, как будто нехотя, устало

На его растерянных глазах

2

Цивиль — река.