Страница 3 из 16
Я вновь открыла окно, размышляя о возможных способах нейтрализации святого, среди которых самым безобидным был превратить его в горстку каменной крошки и рассыпать по дорожкам прилегающей к замку территории.
Для этой цели мне пришлось высунуться в окошко по пояс. Тут-то и произошло самое интересное. Патрик, сложивший ладошки на весьма объёмном пузике и ни на миг не прерывающий своих рассуждений о хороших и плохих учениках, посмотрев на меня, вдруг осекся на полуслове, покраснел, как маков цвет (статуи, оказывается, могут краснеть!) и скрылся в неизвестном направлении, громко ахая:
– Горбатого могила исправит! Это ж надо! В мое время такого не было!
Тут и до меня самой запоздало дошло, что что-то в моём облике не так, что-то не в порядке и не на своем месте. Я опустила глаза и ойкнула.
А потом вообще стала ойкать, как заведённая.
Вместо вполне симпатичной и устраивающей меня по всем параметрам груди, которая была не большой и не маленькой, было нечто, нечто, превышающее прежние параметры раза в три! Неудивительно, что святой спасся бегством, я б тоже убежала, но мне ретироваться было некуда: шикарный бюст имелся в наличии, и никуда исчезать не хотел.
Мало того, шнуровка корсажа платья пришла к выводу, что такое сокровище ей сдерживать не под силам, и с громким треском разорвалась, явив мой обнаженный бюст на свет божий, который в лице трёх первокурсников, что-то оживленно обсуждающих под окном, явно не был готов.
Один из юнцов запнулся на полуслове, да так и замер с открытым ртом. Товарищи принялись тормошить его, а парень в ответ, не закрывая рта, слабо указал пальцем вверх. Они проследили за его взглядом, и тут уж рты открылись у остальных членов компании.
Я ойкнула и резко присела, а потом ползком двинулась к большому зеркалу, стоящему в углу, чтобы оценить масштаб произошедших во мне изменений. Этот самый масштаб меня впечатлил и породил только одно желание – вернуть все, как было.
Дрожащими пальцами я выплела заклинание деактивации, затем уменьшающее, затем комплексной отмены… Толку от этого – ноль.
Лихорадочно соображая, я попыталась припомнить события прошлого вечера и обстоятельства, в которых могла бы обзавестись таким внушительным достоинством. Припоминалось смутно. Все-таки хорошая медовуха была, качественная!
Но, в конце концов, шестерёнки в моих мозгах заворочались быстрее, и смутная загадка озарила меня. Раз на грудь не действуют заклинания, значит, увеличилась она посредством зелья, им же и убираться должна.
Фил Шепард с его работой по зельеварению!
Кинувшись к кровати, я обнаружила валяющиеся у ее правой ножки осколки пузырька – стеклянные останки женской фигуры, у которой явно была обозначена огромная грудь.
Так вот у него, оказывается, какая важная работа! Попадись Шепард мне сейчас, я бы его прибила, честно. И без всякой магии! Да это зелье явно входит в реестр запрещённых в академии! Уж от кого-кого, а от прилежного ученика Шепарда зелья по увеличению женской груди, я не ожидала.
Бессовестный развратник! Сам правильным прикидывается, а между тем сварил такое! Хотя, если рассудить здраво, то на неприятности я сама нарвалась – раз украла зелье, надо было с ним осторожненько обращаться, а не бить. И все равно, я не я буду – но Шепард за свою подлянку получит!
Получит! Только мне сначала надо где-то взять нейтрализатор… Знать бы ещё где! Сама я его точно сварить не сумею – в зельеварении не сильна, я по заклинаниям больше, по магии боевой.
Дался же мне этот треклятый шепардский пузырёк! Впрочем, в том состоянии, в котором я была вчера, явно дался. А может, Фил специально позволил мне украсть свое дурацкое бюстоувеличивающее зелье? Рассказывает сейчас про это однокурсникам, и они дружно ржут.
Представив эту картинку, я чуть не взвыла.
Подлый Шепард, ты у меня ещё узнаешь! Я тебе тоже что-нибудь увеличу, да так, что ты из своей комнаты неделю носа не высунешь!
С отчаяния я попыталась ещё раз вернуть свою грудь к прежним милым размерам посредством заклинания уменьшения видимой формы предмета, и почувствовала в сосках приятное покалывание. Ну вот, кажется, заклятье действует, и слава богам! Представляю физиономию Шепарда, когда я приду на плац, невозмутимая, спокойная и сохранившая свои параметры. Ради этого даже стоит посетить пару, которую я вообще-то прогулять хотела. Вернее проспать.
Но к моему огромнейшему ужасу, все пошло не так, и, вместо того, чтобы уменьшиться, грудь выросла ещё, как минимум, на один размер.
О всевеликие боги! Пока я не уберу это, на глаза людям точно показаться не смогу.
В дверь раздался очень громкий и очень настойчивый стук.
– Эй, Фрэнтина! К ректору! Срочно!
Тьфу ты!
Это Малкольм, комендант нашего общежития и по совместительству гремлин, личность во всех отношениях неприятная и вредоносная. Как и все гремлины, он любит ходить в зеленых штанах и красной куртке, и, судя по исходящему от него запаху, крайне редко моется. В начале первого курса, когда нас только вселили в общежитие, мы вместе с Фионой и Рейвом заколдовали любимую одежку Малкольма перед собранием для первокурсников, которое гремлин проводил лично и на котором стращал студентов разными карами за испорченное имущество общежития, хранение у себя в комнате запрещенных предметов и веществ, а так же ночные прогулки вне стен общаги.
И вот, прямо посреди внушительно-строгого монолога Малкольма его любимые зелёные штаны и красная куртка вдруг с громким хлопком превратились в черное платьишко горничной с оборочками по краям и белым передником, а между длинных острых ушей возник кружевной чепец. Гремлин с трепетом посмотрел на свое платье, нащупал на голове чепец и заорал благим матом.
О том, что при виде таких метаморфоз стало со студентами, лучше многозначительно промолчу. Хотя нет, все-таки добавлю – некоторым из присутствовавших в зале прибежавший куратор группы профессор Лэмингтон немедленно выдала успокаивающую настойку. Кое-кому даже двойную дозу.
С той поры Малкольм, узнавший, кто заколдовал его одежку (семхвостый, вот на след Рейва с Фионой он почему-то не вышел, зато меня каким-то образом вычислил!) меня почему-то невзлюбил и страшно злился, что ему пришлось выдать мне, да ещё и одной, номер люкс с отдельной душевой и собственной кухней. При этом Малкольм не оставлял надежд выселить меня с шикарной жилплощади и периодически капал ректору, что я бессовестно порчу интерьер королевских хором, куда меня совершенно незаслуженно поселили, и что в комнате постоянный бардак.
Насчет первого наглая клевета и ложь, всего-то и один раз было, когда я, как добросовестная магичка, решила сделать домашнее задание по зельеварению и попыталась сварганить зелье, обнаруживающее, к каким предметам в комнате кто и когда прикасался (полезная штука для полицейского мага!). Сначала все шло неплохо, но затем жидкость в кастрюльке на плите вместо положенного ей серебристого приняла ядовито-зелёный цвет, и предотвратить катастрофу я уже не успела. Кастрюлька взорвалась, расплескав зелёную жидкость по стенам, полу и особенно потолку моей комнаты.
Малкольма, когда он все это увидел, аж затрясло и он побежал за магом-хозяйственником, который был один на весь ВИМП. Хозяйственник, похохатывая, привел мою комнату в идеальный порядок секунды за три, гремлин, конечно, сразу поскакал жаловаться ректору, ну а я решила никогда больше не пытаться сделать домашнее задание по зельеварению.
А насчет второго – мне всегда был по душе лёгкий творческий беспорядок.
В конце концов, это моя комната, когда хочу – тогда и убираюсь.
– Фрэнтина, я что, сто раз повторять должен? – в голосе гремлина неприкрытое злорадство. – Ректор велел тебя к нему привести в рекордно короткие сроки! И, по-моему, он не в духе.
Вот с кем с кем, а с ректором мне сейчас встречаться точно лучше не стоит!
– Передай ему, что я… э-э-э… заболела, – крикнула из-под двери я, метнувшись к шкафу со своими платьями – увеличившийся бюст следовало немедленно скрыть. – У меня… простуда! Температура там, насморк жуткий, а уж про кашель я вообще молчу!