Страница 86 из 122
— В тебе живет любовь, — мягко ответил отец Адриан, приглаживая длинные растрепавшиеся волосы маленьким гребнем. — Не теряй ее, это твое спасительное сокровище.
— Я не знаю, что такое любовь. В полной мере не знаю. И никто не может ее показать. Поэтому ради любопытства решила задержаться здесь, чтобы опровергнуть свои взгляды. Но, увы, пока все на нулевой отметке.
— Знаешь, — седой схимник улыбнулся, качая головой. — Знаешь, Сашенька. Именно любовь заставила тебя сейчас так действовать. Но ты зачем-то закрываешь это чувство в себе. Мне пришлось выдумать страшные происшествия с близкими людьми, но это позволило открыть тебя.
— Смело, — заметила я. — Вы могли погибнуть от моих рук, и знаете это, но пришли сюда. Чего вы хотите?
Отец Адриан грустно посмотрел на меня.
— Хочу вернуть Александрину. Голос Агаты вопиет ко мне, и твой дед не раз давал знак, ты нужна здесь.
— Вам незачем ее возвращать, — заверила я. — Она никуда не уходит и скоро начнет править обеими сторонами. Так будет до рождения царя. Я буду с вами всегда. Будьте спокойны и возвращайтесь домой.
— Понимаешь, дитя, я не могу отпустить твою душу, мне отвечать за нее. Душа это самое ценное для Бога.
— Самое ценное? — Я приблизилась к старому схимнику и склонилась к его лицу. — Сдается мне, что ваш Бог не очень-то ценит самое ценное. Юный Константин часами выстаивал на коленях, моля Бога о спасении матери. И что он получил? Жертву? Мать в петле? Разбитое детское сердце? Да, именно. Теперь этот парень вырос, построив стену между собой и Богом.
Костя бросил в мою сторону пораженный взгляд и уставился в пол.
— На все есть причины, — сказал отец Адриан. — И ответы. Хочешь, поговорим об этом?
— Ах, оставьте. Смысла нет. Очень давно я наблюдаю за вами, если бы вы знали, как жалки в ваших надеждах и порывах.
— Как давно ты наблюдаешь? — схимник прищурился. — Как твое имя?
— Хитрец, — погрозила я пальцем, — мое имя достаточно известное. А наблюдаю очень давно. Очень. Вы всегда были такими, надежды никакой, даже нас берет отчаяние при взгляде на ваши деяния. Но именно вы делаете наш мир. И это нам на руку. С нами лучше, правда, Костя?
Тоши Кимура нахмурился, оглядев своего ученика, который так и стоял, опустив голову.
Седой клирик достал из внутреннего кармана пузырек с прозрачной жидкостью и небольшое распятие. Шагнув на меня, он махнул пузырьком и окропил содержимым, бормоча что-то понятное только ему.
Сначала никаких ощущений мне это не доставило, но с каждым взмахом старческой руки становилось жарче и теснее.
— Не смеши народ, схимник, — прорычала я, пытаясь не показывать состояния, но очень быстро мне стало просто невыносимо. Либо бежать, либо убить источник — это два варианта, которые были доступны.
— Да воскреснет Бог! И расточатся враги Его! — в голос произнес старец, обходя меня с крестом и окропляя со всех сторон.
— Вон из моего дома, — сквозь зубы процедила я, из последних сил терпя боль и давление извне.
— И да бежат от лица Его ненавидящие Его!
— Остановите это, учитель! — возмутился Костя.
— Не узнаю тебя, мой любимый ученик, — отозвался Тоши Кимура. — Поверь, так надо.
Что-то мне подсказывало уничтожить седого клирика, ярость поднималась из центра моего тела и распространялась до кончиков пальцев, но почему-то не удавалось переступить эту черту. Нечто другое держало меня, не давая совершить действие, и это нечто находилось тоже внутри меня.
— Прогоняяй бесы силою на тебе распятого… — продолжал отец Адриан.
— Не поможет тебе ваш Бог! — прохрипела я, махнув руками, отчего сбила старого схимника с ног. — Скоро придет наш царь! И наступит наше время! Ненавижу тебя!
Я снова отправила силовую волну на седого старца, который, едва поднявшись, кубарем перелетел через журнальный столик, разбив статуэтку, привезенную отцом с Африки.
Оборвав действия и бормотание старого Адриана, я направилась к выходу со словами:
— Вернусь, когда он покинет мой дом.
— Как вы, отче? — спросил Тоши Кимура, поднимая старого схимника с пола. — Дело такое рискованное, даже не думал.
— Это ничего, — улыбнувшись, отозвался отец Адриан. — Все так и должно быть. Я проверил ее на предмет одержимости и должен сказать, у нас есть шанс. Темный только частично поразил ее, полная одержимость впереди, как я понял.
— Должна быть последняя инициация, — пояснил мужчина, — в ходе которой, вероятно, произойдет полное слияние.
— Вот этого мы не должны допустить, — качнул головой клирик, — исправить будет сложно. Сейчас в ней малая часть тьмы, это как подготовка для большего. Судя по ее словам о царе, они готовят серьезное дело. Но она очень сильная, очень. И именно эта сила может противостоять тьме в самой себе.
— Здесь нужен ваш обряд, как считаете?
— Мне кажется, Александрину готовят для древнего зла, и это очень серьезно. — Отец Адриан задумался, словно что-то вспоминал. — Мои глаза видели многое, но этот случай один из сложных. Поэтому подход к обряду должен быть соответствующим. Я сделаю выводы, исходя из того, что ты мне рассказал. Да, и еще, мне нужно взглянуть на книгу, по которой был сделан вызов.
Константин вошел в дом, тряхнув головой и скидывая капли дождя с одежды.
— Поговорим? — предложил Тоши Кимура, опершись плечом о стену и с неким подозрением оглядывая ученика.
— Зачем вы это сделали? — хмуро спросил парень. — Мы еще ничего сами не попробовали, экзорцист был на крайний случай.
— А сейчас не крайний случай? — учитель развел руками. — Ты видишь, во что она превращается? Она уже разговаривает от их имени, какая-то предподготовка изменила ее так, что страшно представить, как эта девочка изменится после инициации. Где она?
— Отправила меня домой. Сказала, вернется позже. Я разговаривал с ней до этого случая, она вполне адекватна, говорит от себя, но очень сдержанно. Мы могли бы воплотить свои идеи.
— Кстати, о птичках. Что с тобой происходит? Ты поменял идею?
— Нет, — Костя увел взгляд, — идея та же.
— Ты рассказал ей, как вымаливал мать? Серьезно?
— Этого не было. Не понимаю, откуда у Саши информация, сам удивлен.
— Она распознала отца Адриана, хотя он впервые снял схиму и приехал в мирской одежде. После моего рассказа он сделал это, — Тоши Кимура покачал головой. — Известный человек, экзорцист с большим стажем отнесся к нашему случаю настолько серьезно, чего не скажешь о тебе.
— Я уже рассказал вам о моем отношении к Богу. Больше добавить нечего.