Страница 119 из 122
Дальше последовала череда схваток и боли, где понадобился весь запас моего терпения, потому что через десять часов такой чехарды я потеряла сознание, напугав врачей. Мне начали вести другую терапию, не менее легкую, но она сократила сроки страданий, и еще через три часа меня повезли в родзал.
Потуги, боль, рекомендации врачей, снова потуги, боль, рекомендации… Мне не давали сделать вдох, потому что со вздохом продвижение плода возвращалось назад, а на одном бесконечном выдохе я снова потеряла сознание. Врачи боялись моей отключки, кричали, что могу не вернуться, но разве можно контролировать потерю сознания.
Через время, счет которому я потеряла, мой сынок начал выходить, и когда я почувствовала полное разрешение и легкость, врачи замолчали и затихли. Я пыталась увидеть, что происходит, но они унесли маленькое тельце в другую комнату, вызвав во мне истерику.
Пытаясь встать, я кричала и просила показать сына, меня успокаивали, держали, пока не вкололи успокоительное, которое меня отключило.
Когда сознание вернулось, я услышала глубокий вздох рядом. Передо мной сидел Костя с глазами полными тревоги и страха. Я рывком поднялась и села, пытаясь уловить в его взгляде ответ на мой мысленный вопрос. Но чем дольше тикали секунды, тем страшнее мне становилось от выражения лица напротив.
— Что с Марком? Где он? — Я тронула Костю за рукав. — Куда они унесли его? Ты знаешь?
Константин поднял на меня тяжелый взгляд и хрипло ответил:
— Саша, будь сильной. Он…
— Нет! — остановила я, боясь услышать страшную новость. — Молчи! Мне нужно самой все узнать, пойду сама.
В коридоре мне встретились папа и отец Адриан.
— Доченька, почему ты здесь, разве тебе можно сейчас ходить?
Увидев черное облачение схимы, я не выдержала, опустилась на колени и заплакала:
— Он умер? Мой мальчик умер?
— Саша! — Константин подхватил меня, поднимая на ноги. — Он в реанимации, в тяжелом состоянии, на искусственной вентиляции.
— Отец Адриан приехал крестить Марка, — сказал папа, поглаживая меня по плечу. — Врачи в реанимации разрешили.
— Можно мне его увидеть? — сдавленно спросила я. — Так нечестно, мне нужно видеть сына.
Мне разрешили побыть с Марком. Его маленькое тельце безвольно лежало в специальном боксе, изо рта и носа выходили трубки, крошечные пальчики сжаты в кулачки. Темные волосы и длинные ресницы… Где ты сейчас, мое солнышко? Как далеко или как близко? Совсем недавно мы были с тобой одним целым, прошу, не покидай меня сейчас. Прости… Ведь однажды я чуть не загубила тебя, моего мальчика, моего защитника, крошечного человечка с большим сердцем… Теперь ты нужен мне, очень нужен. Не уходи. Будь со мной. Живи. Сыночек…
Константин прижался лбом к холодной стене больницы. Он не знал, что делать, как помочь выжить новорожденному обратнику, маленькому Марку. Все, что он мог, это просить Создателя о помощи.
«Ты ведь дал ему родиться, оставь ему жизнь. Если этот человечек, будучи таким сильным в утробе матери, помогал и отдавал свои силы для пользы всех, значит, он достоин жизни здесь. Прошу Тебя укрепи его, невинного младенца, не забирай от нас, ведь мы столько с ним пережили. Исцели его и даруй ему жизнь. Если хочешь, забери меня вместо него, только оставь его матери, на долю которой и так выпало много страданий. А я уже сделал все что мог в своей жизни и получил большую награду, за что спасибо Тебе. Спасибо…»
Я очнулась в палате, куда меня доставили врачи после обморока в реанимации.
— У тебя кровь из носа, — с тревогой указал папа. — Наверное, ушибла, когда упала. Возьми салфетку.
— Мне все равно, — сухо отмахнулась я. — Где отец Адриан?
— Крестит Марка. Доченька, держись.
— Не надо, пап. Не разговаривай со мной так, мой мальчик еще жив.
— Прости, ты права. Пойду, уступлю место Константину, он ждет в коридоре.
Я кивнула и перевела взгляд на белую стену напротив. Какие бы сложные испытания за последнее время не приходилось переживать, время испытания сейчас было самым сложным. Никакое внедрение демона не сравнится с ожиданием приговора моему ребенку. Жизнь или смерть? Но так ведь снова нечестно, он столько вынес, столько испытал, выдержал, родился, и вдруг его жизнь на этом закончится, так и не успев начаться?
Константин очень переживал, это было видно без слов, да он сам не проронил ни слова, сидя рядом. Только временами поднимал на меня свои темные глаза, словно проверяя мое состояние. Я чувствовала этого человека, как никого другого, будто это часть меня, и все, что переживает он, мне знакомо и ощутимо.
После крещения отец Адриан уехал, а я застыла у стены реанимационного блока, заглядывая через вход в коридор, нет ли движения в палате Марка, не бегут ли врачи к его боксу. За ночь мне разрешили снова навестить моего мальчика, и я увидела его в том же состоянии, только на шейке малыша появилась веревочка с серебряным крестиком. Поглаживая бледный сжатый кулачок, я просила только об одном, чтобы Марк остался жить. Мне очень хотелось видеть, как он растет, просто необходимо было водить его в сад, встречать со школы, дарить подарки на праздники, видеть его улыбку. Я не смогу без этого. Просто не выдержу.
Рано утром меня разбудила медсестра и шепнула следовать за ней. Спотыкаясь, я торопливо шла за девушкой в белом халате, мучительно предчувствуя плохие новости. Почему она молчит? Так можно сойти с ума, молчание убивает.
— Скажите, наконец, что случилось? — не выдержала я, заворачивая вместе с медсестрой в коридор, ведущий в реанимацию. — Просто скажите правду, не молчите!
У дверей в отделение с очень усталым видом стоял Костя. Провожая нас взглядом, он успел взять меня за руку и горячо сжать, выражая молчаливую поддержку.
— Врач все объяснит, — ответила девушка и скрылась за дверями, приглашая следовать за ней.
Я поспешила внутрь, ища глазами бокс Марка, чувствуя, как больно сжимается мое сердце. Почему возле него стоят врачи? Почему их так много? Неужели это конец…
— Не-е-ет… — завыла я, оседая на пол, но меня поддержали чьи-то руки.
— Александрина, что с вами? — спросил кто-то.
Тут же мне сунули вату с нашатырным спиртом, от которой я дернулась в сторону, увидев вдруг лица медиков.
— Ваш мальчик дышит сам! — обрадовано произнес один из врачей. — Это чудо!
— Счастливчик, — добавил другой. — Редкий случай.