Заклинание

– Тихо ты! – шикнула Злата. – Заходи в гараж. Вон дверь.

Алексей, наконец, огляделся и понял, что находится «за кулисами» всего ночного представления. Саша сматывал кабели осветительной системы, убирал ультрафиолетовые лампы, прикреплённые к крыше, и динамики. В стене гаража оказалась потайная дверь, сквозь которую все попали внутрь. А здесь уже стояли бидоны блёсток «звёздной пыли», и ванна, куда Злата немедленно затащила собаку.

– Это ваш? – Алексей смотрел на пса.

Большой белый самоед умным взглядом окинул человека, потянул носом.

– Свои, свои, – Злата уже мыла собаку тёплой водой, смывая остатки макияжа.

– Наш. Но если ты кому расскажешь, убью!

– Как? Как вы это сделали?! – Алексей не мог говорить шёпотом. – Дети же просто немыслимое описали!

Злата улыбнулась:

– Психика человеческая очень интересная. В нашем сознании столько механизмов заложено.

– Началась лекция, – отмахнулся Саша.

– Можно дать лишь часть информации, вроде истории у камина, – сказала Злата, – потом добавить немного материальной части, – она кивнула на пса – Подкрасить, подучить, световых эффектов добавить. А дальше сознание схватит идею и доведёт до совершенства.

– Так они сами себе придумали? – поразился Алексей.

– Это разочарование в голосе? – засмеялась Злата. – Нет, они просто видели то, что хотели видеть. Фантазия сама подсказывает нужные варианты.

– Зачем ты это?.. – Алексей не договорил, замолчал, подумал.

Белый пёс вытряхнул воду из шерсти, накрыв гараж остатками блёсток, и отправился на одеяло, где Саша выкладывал мясные косточки горкой.

– Заслужил, звезда, – произнёс он, ласково потрепав собаку за холку.

– Невероятно, – вздохнул Алексей. – А ведь и я поверил…

– Не мудрено, – кивнула Злата. – Мы это представление два месяца готовили.

Алексей молчал ещё мгновение и, наконец, произнёс:

– Думаешь, это поможет моему ребёнку выдержать болезнь?

Глаза его сразу выдали, и он опустил голову.

– Звёздная собака сказала, что он будет здоров, – кивнула Злата. – Значит, он будет. Должен. И тебе тоже об этом подумать не помешало бы.

Алексей покачал головой:

– Ну, вы даёте.

– Я не знаю… – вздохнула Злата. – Не знаю, чем ещё вам с Наташей помочь. Кроме веры дать нечего.

Алексей внезапно улыбнулся:

– Вот за неё и спасибо.

* * *

– Василий Геннадиевич, Соевы вернулись! – громко сказал молодой врач, входя к заведующему детским онкологическим отделением.

На лице играла улыбка.

– А чему радуешься? – хмуро спросил Василий Геннадиевич. – Вернулись ведь. В какую палату положил?

Врач сел напротив недовольного старичка в белом халате:

– В ту же, где и был. К старым друзьям. И там уже фурор, знаете ли.

Василий Геннадиевич отложил документы, вопросительно взглянул на коллегу.

– Артёмка чувствует себя хорошо, мама его на плановое лечение привезла после праздников, – начал рассказывать молодой врач. – Отдыхали у друзей. С ним там случилось чудо – прилетала звёздная собака и вылечила его.

Седой заведующий вопросительно поднял бровь.

– Поэтому, на следующий новый год вся палата уже собирается в гости к тёте Злате, – засмеялся коллега, – которая сама, то ли волшебница, то ли фея, я так и не понял, посмотреть на звёздную собаку охотника Ориона. Артём обещал всех взять с собой.

Василий Геннадиевич, наконец, улыбнулся:

– Ах, вот оно что.

Молодой врач поднялся:

– Ну, вот такие новости, Василий Геннадиевич. На следующий новый год все наши пациенты будут здоровыми.

Заведующий опустил седую голову:

– Дай ты бог, детки. Дай ты бог.

Прозрачные стены

Там сейчас ночь. Я чувствовал это очень отчётливо. Краски и свет совсем другие. В небе фиолетовый смешивался с чёрным, вдруг желтел и опять темнел, наполняясь грязно-розовым, и вот снова фиолетовый. А в сумраке моего мира было видно, как в стволах деревьев течёт сияющий сок их жизни. Также росла трава, освещая собой землю, несла мерцающие воды река, и ходили люди.

Но сейчас люди были далеко. Я сидел на вершине холма прямо под телевышкой. У подножия ютилось множество домиков. Электрический свет почти не разгонял темноту сумеречного мира, поэтому казалось, что слепые глазницы окон затянуты серо-фиолетовой дымкой.

Ветер закружился над моей головой и по спирали опустился рядом.

– Где был? – усмехнулся я.

– Купался.

Ветер стряхнул с себя капли речной воды. Выглядел как полупрозрачный туман, уплотнившийся в размытую человеческую фигуру. Угадывались черты лица. Но они исчезали и появлялись, менялись. Даже здесь он не мог обрести окончательную форму. Ветер – волна энергии, бесформенная и сильная, свободно струящаяся между миром живых и мёртвых.

Он расположился вокруг меня и созерцательно уставился вниз. В нескольких местах сияли яркие точки. Могила, а точнее моя могила, отмеченная чистейшим белым светом, наша деревенская церковь, окружённая тёплыми золотыми кругами, и ещё один сияющий огонёк в домиках у подножия, рассеянного голубого цвета с искрами серебра.

Ветер разлёгся на пространстве, вытянув ноги и закинув руки за голову, покачался в воздухе, будто в невидимом гамаке:

– Ну что, пойдём?

– Пойдём.

Наверное, у меня получилось слишком мрачно.

– Что ты Вик, опять отчаялся? – посочувствовал ветер. – Арим сказал надо держаться.

– Уточнил бы за что, – хмыкнул я.

Прозрачная человеческая фигура повернулась на бок, лицом ко мне. Проявились черты, будто нарисованные на полиэтилене. Уголки губ потянулись верх. Ветер улыбался.

Вот кто никогда ни о чём не тревожится. Люди всю жизнь говорят о свободе, понятия не имея, что это, стараются найти определение этого состояния, хотя стоит взглянуть на ветер и вот она – самое простое и гениальное её воплощение. Не иметь тела, и при этом обладать чудовищной силой – ломать и вырывать деревья с корнем, не иметь дома и спать, свернувшись в невесомых листьях среди ветвей, направлять птицу в полете, гнать по воде рябь. Но самое главное – скольжение, то чего делать не может никто, кроме ветра. Даже ангелам, при всей их силе трудно выходить из сумрачной тени мира в свободный слой света – туда, где сияет наше солнце, и обитают живые люди. А ветру открыты все миры, самые светлые и тёмные.

Мы где-то посередине между вечной ночью и светом – основанием и верхушкой пирамиды мироздания. Даже избавившись от телесной оболочки, мы всё равно продолжаем оставаться в средних слоях. И только после сорока дней отбываем в высший свет, либо уходим во тьму, если собранный за всю жизнь груз трагедий и расстройств слишком велик.

Мне повезло. Я всегда был тёмной душой, но два года назад исправился. Не знаю что случилось, только однажды мимо меня прошла девушка по имени Таня. Тоже не ангел, сказал бы я, но с потрясающим умением гасить все мои плохие начинания.

Я вздохнул при мысли о ней. В сумрачной средней тени дыхание было явлением необычным, я словно втягивал в себя часть воздуха, если это был воздух, прямо через грудь. Но не успел я вздохнуть, как вокруг меня потемнело. Конечно, ведь при выдохе вышла моя печаль.

Нельзя так. Мы с Таней связаны. Связь настолько тонкая, что невидима даже здесь, но ощутима потрясающе. Стоит мне расстроиться, как на неё дома нападает такое…

Арим объяснил мне это в первый день. Первый день…

Помню первый миг и первый призрачный вздох уже здесь – в средней тени. Но это произошло в больнице, после тридцати минут в коме, а до этого…

– Виктор, вдохни, твоя последняя вспышка не будет яркой.

За секунды до удара со мной уже говорили. Я видел приближение грузовика, я его ощущал, вибрация двигателя ударила раньше, чем он сам. Водитель Максим повернул голову, в его глазах мелькнуло удивление, потом страх. Он что-то закричал.

– Всё хорошо, Виктор, боль ненадолго…