Страница 33 из 161
Жизнь на вокзале шла своим чередом. На платформу «Дурчинс» подошел поезд из Хомстеда, а по громкоговорителям объявили, что с платформы «Корябб» отходит поезд на Керруотер. Залы ожидания на втором этаже здания вокзала заполнились людьми, в кафе было не протолкнуться, а в очереди за билетами у кого-то прихватило сердце, и он осел на парочку чемоданов. Рутина…
На констеблей никто не обращал внимания. Никто, кроме маленького мальчика, которого держала за руку взволнованная дама с чемоданом — они, судя по всему, искали свою платформу да к тому же опаздывали на поезд. Мальчик тыкал пальцем в надутых от собственной важности полицейских и радостно восклицал: «Смотри, мама! Смотри!». Женщина велела сыну вести себя прилично и утянула его прочь. Констеблям у тумбы потребовалось все их самообладание, чтобы не отреагировать в привычной для них манере, разразившись экспрессивной жестикуляцией и бурными ругательствами. Или, быть может, они попросту ничего не заметили.
А в это время в паре кварталов от Чемоданной площади, у аптеки Медоуза, появились два господина — с виду обычные прохожие, ничем не выделяющиеся среди прочих на оживленном перекрестке Бромвью и Харт.
Подошли к главному входу в аптеку они практически одновременно, оба при этом слишком явно старались не озираться по сторонам. Первый — весьма упитанный джентльмен в коричневом костюме в тонкую черную полоску что-то насвистывал, вглядываясь в лица спешащих по своим делам людей; его широкое лицо раскраснелось, а глаза навыкате оценивали встречных нагло и бесцеремонно. Другой — высокий и массивный обладатель серого пальто, нервно озирал прохожих и, казалось, не совсем понимал, что делает и где находится; его прямоугольные плечи были будто бы заправлены в футляр, темно-серый котелок был ему мал.
В какой-то момент взгляды обоих встретились. Толстяк усмехнулся, а здоровяк облегченно вздохнул. Они подошли друг к другу и пожали руки.
— Недурно, — придирчиво оглядев мужчину в сером, выдал носитель коричневого костюма.
— Весьма недурно, — ответил другой. — Ты придумал себе имя? — Он боялся, что только он придумал себе имя, и не хотел выглядеть болваном.
— Разумеется, придумал, — развенчал его страхи толстяк. — Мы же выступаем ин-ког-ни-то. — Последнее слово он произнес классическим заговорщическим шепотом, не забыв присовокупить ладонь, приставленную к губам. — Конечно же, нам нужны новые имена. Личности без имен, как плешивые — без волос.
Его собеседник задумался было, а существуют ли плешивые с волосами, после чего, решив отложить этот сложный философский вопрос на потом, поинтересовался:
— И как тебя теперь зовут?
— Монтгомери Мо, разрешите представиться.
— Где-то я уже слышал это имя… — здоровяк в сером костюме попытался вспомнить, но на ум ничего не шло.
— Взял со старой афиши, — отмахнулся толстяк. — А тебя как звать-величать?
Громила набрал в легкие побольше воздуха и горделиво представился:
— Кенгуриан Бёрджес.
— Что? — Судя по осунувшемуся в презрении лицу собеседника, тот не оценил. — Что за глупое имя?
— Ничего не глупое! — возмутился здоровяк. — И ничуть не хуже Монтгомери Мо!
— Кенгуриан? Такого имени вообще нет!
— А вот и есть!
— А вот и нет!
Спорить дальше не имело смысла, и об этом мистеру Мо и мистеру Бёрджесу своеобразно намекнули часы на столбе — они отбили полдень.
Мистер Бёрджес явно был оскорблен до глубины души, и не спешил первым идти на примирение.
— Ну да ладно, — сказал мистер Мо. — Кенгуриан так Кенгуриан. Будем спорить, или уже пойдем?
Здоровяк все еще обиженно кивнул.
— Куда сначала?
— Нужно проверить наши новые личности… кхм… на пригодность. Ну и заодно перекусим.
— Ничего не имею против перекусить.
Они двинулись вниз по Бромвью, влившись в людской поток. Идти на своих двоих обоим было все еще не слишком привычно — обычно они не очень много расхаживали пешком.
Мистер Мо при этом подозрительно оглядывал спутника — тот так и не расстался со своим отвратительным колючим шарфом, который связала ему сестра. И это, по его мнению, было весьма неуместно.
— Ты все сделал? — спросил он.
— Ну да. А ты?
Толстяк продемонстрировал бурый кожаный портфельчик.
— Все внутри. Не в руках же таскать. Взял портфель у соседа, старого мистера Кленси, он был клерком в какой-то занудной счетной компании. Портфель подходит к образу, к тому же люди с пустыми руками вызывают больше подозрений и привлекают к себе ненужное внимание.
— Я как раз так и подумал, — сказал мистер Бёрджес, хотя было очевидно, что ни о чем подобном он и не думал.
У него в руках был холщовый мешок, не слишком-то сочетавшийся с его костюмом. В глазах мистера Мо серый обывательский костюм Бёрджеса с этим вот мешком выглядел так же органично, как выглядел бы крокодил на велосипеде.
— Что внутри? — спросил толстяк.
— Сеть, — признался Бёрджес. — Нам же нужно как-то его поймать.
— Что за бредни?! Ты что, серьезно думаешь, будто он попадется в сеть? Он же не рыба какая-то!
— Уверен, сеть пригодится, — упрямо проговорил здоровяк.
— Нет! Это полнейшая глупость! Ты болван!
— Ничего я не болван! И вообще, надоело, что тебе не угодишь. Имя ему не нравится, потом сеть. Мне вообще-то не с руки — вернее не с ноги — блуждать там и сям.
— Ладно, не ворчи. Мы уже пришли.
«Пирожковая Патти Пи» на улице Бромвью представляла собой небольшую кухоньку с окошком-прилавком и аркой вывески над ним. Пирожки здесь пекли отменные — отравиться можно было не чаще десятка раз из сотни, что по меркам Тремпл-Толл значило — никогда.
Из широко раскрытого окошка «Пирожковой Патти Пи» шел пар, как обычно в это время у лавки толпилась очередь. Кенгуриан Бёрджес решительно двинулся было через нее, уже открыв рот для того, чтобы привычно разогнать столпотворение, но Монтгомери Мо его придержал.
— Ин-ког-ни-то, — прошипел он спутнику на ухо, и тот недовольно встал в конец очереди.
Это было действительно мучительно — люди у окошка никуда торопиться не желали — казалось, у них вся жизнь впереди, в то время как у Бёрджеса и Мо не было времени стареть в очереди. И тем не менее, они терпеливо стояли и ждали даже когда какая-то старуха почти пятнадцать минут пыталась придумать, какой же пирожок ей взять — и перенюхала едва ли не все имевшиеся в лавке.
Наконец старуха убралась восвояси, а очередь дошла и до них.
— Два пирожка с рыбой, — любезно улыбаясь, сказал Мо, и Бёрджес добавил слово, которое он пару раз в жизни слышал, но никогда до сих пор не произносил вслух:
— Пожалуйста. — Он не совсем был уверен в том, правильно ли его вспомнил. Но доброжелательная улыбка, как любила говорить его сестра, исправит любую неловкость, и он улыбнулся настолько доброжелательно, насколько мог.
Лавочник бросил на них испуганный взгляд, и оба напряглись. Неужели ничего не вышло? Маскировка не сработала? Но лавочник не узнал их — его просто сбили с толку угрожающие оскалы этих двух типов. И все же он давно привык — кого только не приносит к его окошку.
— Два пирожка с рыбой, — проговорил он, заворачивая дымящиеся пирожки каждый по отдельности в коричневую бумагу, а после складывая оба в бумажный пакет. — С вас два фунта.
Громила Бёрджес не выдержал. Еще и платить? После того, как их заставили сперва топтаться в очереди, а после выговаривать различные недостойные их слова?
— Что? — возмущенно начал он. — Да как ты…
— Два фунта! Держите! — перебил толстый Мо и протянул лавочнику деньги, после чего взял пакет и утянул спутника прочь от окна.
— Ты что, забыл? — процедил он, когда они отошли на достаточное расстояние, а лавочник уже занялся следующими покупателями. — Ин-ког-ни-то. А это значит, нужно платить по счетам, как все.
— Мне не нравится такая процедура, — хмуро проговорил Бёрджес. — Она требует слишком больших жертв. Обычная процедура лучше.
— В нашем случае она невозможна, — напомнил Мо, — или ты хочешь отвечать перед… какое там у него кодовое имя?