Страница 10 из 161
К слову, это и стало причиной того, почему констебль сейчас здесь находился. Старуха утверждала, что одну из ее кукол похитили и что это жуткое злодеяние (или смехотворную бессмысленность, по мнению констебля) совершило какое-то непонятное существо. Мол, кто-то проник к ней в дом, стащил «ее новую любимицу» и был таков. Разумеется, констебль Бэнкс списал все это на старухин маразм, ее слепоту и переизбыток фантазии вперемешку с паранойей — ну кому в здравом уме могут понадобиться ее дурацкие куклы? Что это еще за существа, их ворующие? Что за бред!
— Я надеюсь, вы поймаете его. И вернете мне мою Миранду, — прошамкала старуха, и Бэнкс поморщился — как жаль, что он не может ответить кошатнице в присущей ему манере, то есть пожелать ей сломать ногу, споткнувшись о кого-то из ее питомцев. Сейчас он мог лишь кивнуть и глухо пробурчать себе под нос:
— Да, мэм. Конечно, мэм. Разберемся, мэм.
Старуха что-то запричитала, взволнованно заламывая руки.
Почувствовав шевеление внизу, констебль опустил взгляд.
У его ноги стоял худющий — видно ребра — черный кот. И вел он себя очень странно: его будто парализовало, но при этом он мелко-мелко трясся. Шерсть поднялась дыбом, хвост торчал кверху. Констебль Бэнкс испугался, что коту вздумалось потереться о его штанину — потом никак не отчистишься от шерсти, а это неприятность, — но когда он понял, что эта мерзкая тварь делает, ледяной ужас наполнил его всего. Коротенькие брызги с едва слышным шуршанием впились в его штанину, и он не выдержал. Булькнув что-то нечленораздельное, Бэнкс размахнулся ногой и как следует пнул кота башмаком. Тот с визгом взмыл в воздух и понесся в сторону кухни, оставляя за собой след из линялой шерсти и зловонных капель. Приземлился кот с диким грохотом и звоном бьющегося стекла.
Повезло, что старуха ничего не увидела и не услышала — она как раз отчитывала кого-то из полосатых родичей наказанного «злоумышленника» за то, что он, мол, шипит неверно — якобы фальшивит на полтона. Она была определенно, совершенно, исключительно спятившей.
Закончив выговор коту, старуха продолжила причитать о своей потере:
— Украли, бессердечные! А я ведь ее только-только купила! Моя тридцать пятая малышка! Ну, как же так!
— Вы видели, что это было за… гхм… существо? — Констебль попытался отряхнуть штанину, но это не особо помогло. — Может, это была одна из ваших этих… — он с ненавистью прорычал, — кошек?
— Что? Нет! — возмутилась женщина. — Как бы кошка смогла унести куклу?! Вы что, спятили?! Там, в Доме-с-синей-крышей, все такие болваны? Неужели констебли в Габене не знают, что куклы кошек не интересуют?! Так что это не была одна из моих кошечек!
В эти мгновения констебль Бэнкс почувствовал, как ярость переполняет его до краев и что он вот-вот не выдержит и поставит эту наглую, непочтительную старуху и ее дурацких котов на место. Но тут ему представилось багровеющее лицо сержанта Гоббина, и он заставил себя сдержаться. «Мне просто нужно поскорее отсюда убраться! Нужно поскорее все записать, наобещать ей всякого, чтобы она похвалила меня перед сержантом, и забыть все это, как страшный сон».
— Мэм, вы уверены, что она вообще пропала? — процедил констебль Бэнкс. — Может быть, она по-прежнему где-то здесь?
Это имело смысл, учитывая, какой бардак стоял в квартирке.
— Конечно, я уверена! Миранда — самая новая, самая пригожая из моих кукол! Я даже не успела ею как следует налюбоваться!
— Опишите, пожалуйста, приметы этой куклы.
— Прекрасная фарфоровая кожа, легкий румянец на щечках, длинные ресницы, пухлые алые губки и яркие глаза цвета сирени. На ней было пурпурное платье с кружевной оторочкой и золочеными пуговками. Ее зовут Миранда! Моя жизнь без нее не будет прежней. Это ужасно! Это так ужасно!
— Ну-ну, мэм, — безразлично утешил всплакнувшую старуху констебль Бэнкс. — Мы обязательно ее отыщем. А что касательно похитителя? Вы рассмотрели его?
— Это была какая-то… тень. Небольшая тень, шмыгнувшая под стеной. Сперва я подумала, что моя Миранда ожила, но тот, кто волочил ее, зацепился за порог и громко выругался. Моя Миранда — хорошо воспитанная кукла! У нее хорошие манеры! Она не способна произносить такие грязные непотребные слова!
— Тень? Ругающаяся тень? Хм.
Старуха гневно поглядела на полицейского, затрясла головой.
— Я вижу, вы мне не верите! Думаете, что я все выдумала! Но я видела то, что видела! Спросите у мистера Брури! Это точильщик ножей, он сидит со своим колесом у входа в наш подъезд. Слышите скрежет? Он должен был видеть, как этот коварный похититель утащил мою бедную Миранду!
— Что ж, мистер Брури, мэм. Все записал.
Констебль Бэнкс пообещал безутешной хозяйке отыскать злоумышленника и под мерзкое кошачье шипение покинул квартиру. Внизу на крохотном стульчике сидел точильщик, лицо которого было таким жеваным и щетинистым, что его самого было бы неплохо подточить. Точильный круг, установленный на трехколесной тележке, работал вовсю: пар поднимался из труб, котел бурлил, а колесо крутилось. Мерзкий скрежет разлетался по утреннему кварталу, но никто даже не думал высовываться из окон и ругаться: видимо, все уже привыкли. Искры летели колючими снопами в стороны из-под затачиваемых ножниц.
— Мистер Брури! — Констебль Бэнкс встал перед точильщиком, отбрасывая на него свою властную грушевидную тень, но тот, казалось, намеренно его игнорировал.
— Брури! — пророкотал полицейский. — Отставить точить ножницы, когда полиция обращается!
Точильщик поднял взгляд на констебля Бэнкса и убрал ножницы с круга.
— Эээ… чего вам заточить, господин полицейский? — Мистер Брури криво поглядел снизу вверх на Бэнкса из-под козырька засаленного картуза.
— Ничего мне точить не требуется, — важно сообщил толстый констебль с видом человека, у которого никогда ничего не тупится. — Вчера в пять часов вечера вы ведь были здесь, так?
— Ну… эээ… я… — замялся точильщик, опасаясь что-либо признавать, но и не решаясь при этом все отрицать.
— В одной из квартир наверху было совершено преступление.
— Я… я ничего не делал! Это был не я!
Констебль Бэнкс поднял руку в белой перчатке, прерывая его:
— Полиции известно, что это были не вы, поскольку вы сидели за своей этой скрежеталкой-тарахтелкой. Но вы должны были что-то видеть. Преступник скрылся через подъезд. Он должен был проскочить мимо вас.
— Я ничего не видел, — промямлил мистер Брури.
— Ну разумеется.
— Нет, сэр, правда! Пять часов, говорите? Я тогда был сильно занят. Точил ножи и крюки. Да тут и не особо отвлечься можно — поднимешь глаза и… хвать!
Мистер Брури продемонстрировал два сточенных почти до самой кости пальца на левой руке. Зрелище констеблю показалось отвратительным, и он поморщился.
— Так что, как я уже сказал, я ничего не видел, — начал было точильщик, но тут же поспешно добавил, отметив растущее негодование служителя закона: — Но, может, мистер Перабо что-то видел! Да! Я ведь ему ножи с крюками точил. Он стоял вот прям, где вы сейчас стоите. Ну, может, не прямо там, а чуть левее…
— Мистер Перабо? — Констебль записал имя в свой блокнот.
— Да, отставной моряк. Живет в Клетчатом переулке, это тут за углом…
Не став терять время, констебль Бэнкс встал на подножку самоката и покатил к мистеру Перабо. Он быстро нашел указанный точильщиком адрес, прислонил к ржавому гидранту свое служебное средство передвижения и постучал в дверь. Толстяк бесцеремонно заглянул в окно, но не увидел ничего, кроме клетчатых занавесок.
— Кого это там принесло приливом, а? — раздался хриплый возглас, и дверь распахнулась.
На пороге стоял широкоплечий бородатый мужчина в черных штанах и рубахе с закатанными рукавами; под левой подтяжкой была зажата свернутая трубочкой газета, под правой — кисет. Все лицо мистера Перабо было сильно обветрено, оно растрескалось, как старый пень. Кустистые брови отставного моряка, казалось, просто не умели не хмуриться, а стоило ему увидеть полицейского, как к весу его и без того тяжелого, как якорь, взгляда, будто добавился еще и вес якорной цепи.