Страница 90 из 93
― Пройди, Алаир, сюда, в центр, ― завидев трибуна, повелел Лэрг ор-Тунтури. ― Ты готов участвовать в обряде?
― Готов! ― без лишних слов согласился Алаир.
― Тогда делай, что я велю, только ни о чем не спрашивай и ни в коем случае не пытайся прервать обряд, ― предупредил Лэрг.
― Как прикажешь, орис ор-Тунтури, ― чуть поклонился ему трибун.
― Присядь, положи голову Барбры себе на колени и жди, ― приказал Лэрг и махнул рукой четверым оркам, сидевшим у южного, северного, западного и восточного входа в шатер.
Те начали выбивать быстрый рваный ритм.
Шаман высыпал в углубление на верхушке родового камня благовонные травы и корешки, зажег их при помощи магии, окропил своей кровью, кровью Лэрга и банщицы тетушки Хави.
Забормотал быстро, но ритмично:
Трижды окропляли свидетели призыва камень рода своей кровью, трижды шаман просил отца-Ора позволить духу Барбры вернуться в тело, но ничего не происходило.
Впрочем, ни шаман, ни глава клана, ни банщица тетушка Хави в тот момент еще не отчаивались. У них были в запасе другие средства.
― Возьми Барбру на руки, трибун, встань так, чтобы тело ее нависало над камнем рода, ― приказал шаман.
Алаир тут же выполнил это требование.
― Дай нам немного своей крови, ― попросила тетушка Хави, и Алаир безропотно позволил сделать надрез на тыльной стороне своей ладони. Его кровь капля за каплей начала падать в душистый костерок на вершине камня рода.
― А теперь возьмем немного крови самой Барбры, ― заявила тетушка Хави сделала надрез на запястье Барбры.
Кровь не появлялась долго. Алаир даже испугался, что она не проступит вообще. Но через пару долгих, как столетие, минут, одна за другой три тяжелых капли упали на алтарь.
Костер полыхнул с новой силой. Благовония загорелись ярче, столб белого дыма потянулся к отверстию в крыше шатра, а шаман схватил небольшой барабан, повесил его на шею, заколотил по мембранам, и ткнул Алаира пальцем в спину:
― Повторяй за мной!
Эти слова были близки и понятны Алаиру. Он запомнил их мгновенно и стал повторять раз за разом ― под бой барабанов, под бормотание шамана, под треск костерка.
Он повторял их раз за разом, пока рассветало. Твердил, как заклинание, когда солнце взбиралось в зенит. Шептал сорванным, охрипшим голосом, когда светило уходило на закат. Но ничего не происходило. Барбра так и висела в его руках тряпичной куклой.
― Достаточно, трибун, ― когда окончательно стемнело, попыталась остановить Алаира тетушка Хави. Сама она, как и шаман, и Лэрг ор-Тунтури, давно сидела в стороне, признав, что сделано все, что возможно. ― Если Дух Великой степи хотел услышать тебя, то уже услышал.
― А если не захотел услышать, то я сделаю так, чтобы захотел! ― скрипнул зубами Алаир и вновь стал твердить подсказанное шаманом заклинание.
Он твердил его день и ночь, и второй день, и третий, и седьмой.
Орки приносили ему еду и воду, но он не ел, а только изредка смачивал глотком питья пересохшее горло и, присев у камня рода и покачивая на руках жену, продолжал призывать отца-Ора.
«Десять дней! ― мысленно напоминал себе Алаир, со страхом отмечая, как истекают очередные сутки. ― У меня есть всего десять дней, чтобы достучаться до Духа Великой степи и уговорить его вернуть мне жену».
Кто знает, как долго еще продержался бы трибун без еды, без сна, без отдыха, но на восьмой день его бдений произошло чудо. Правда, сам Алаир его сначала и не заметил…