Божья коровка 2

А народ роптал — ветераны, молодежь, члены партии и беспартийные. Получись такая неприятность с кем-нибудь другим из представителей искусства, возмущение не стало бы всеобщим. Разве что интеллигенция немного б побухтела. Но Коровка был своим, рабочим человеком, сиротою, поднявшимся из низов. А еще он воевал, тяжело был ранен на Даманском, заслужив по праву звание Героя. Нет ему подобных в области искусства. Недоумение вызывало то, что о причине опалы так понравившегося людям певца ничего не сообщали, что само по себе довольно необычно. Ладно бы напился и подрался с кем-то. Дело-то обычное, житейское. За такое помахать метлой — наказание справедливое. Или, скажем, сочинил что-то непотребное… Но таких всегда песочили в газетах, дабы люди знали, за что им надавали по башке. Вон Высоцкого как разнесли! О Коровке же ни полслова. Выходит, ничего постыдного не совершил, тем не менее, его засунули в дворники. Это ж такое творится в СССР? Несправедливо…

Ситуация заинтересовала обитателей большого дома на Лубянке, и однажды в дверь Бориса позвонили. Он открыл. На площадке стоял мужчина лет примерно сорока, с внешностью такой, что глянешь и забудешь. Одет довольно неприметно — москвошвеевский[83] костюм, рубашка, галстук.

— Здравствуйте, Борис Михайлович, — промолвил незнакомец. — Капитан госбезопасности Семенов. Мы могли б поговорить?

— Предъявите документ, — потребовал Борис. — Разверните и держите, чтобы я мог его прочесть и разглядеть фотографию.

Гость пожал плечами и достал удостоверение. Раскрыв, держал, пока Борис не убедился, что перед ним реальный капитан из КГБ.

— Заходите, — он посторонился.

— А вы бдительный, Борис Михайлович, — заметил гость в прихожей.

— Научился на границе, — пояснил Борис.

— Понятно, — гость кивнул. — Неужели приходили те, кто выдавал себя за наших офицеров?

— Про КГБ не говорили, но профсоюзных деятелей изображать пытались. Был один. Сказал, от профсоюза, только оказалось, что предатель Родины.

— Вот как? — Семенов удивился. — А с чего вы взяли, что предатель?

— Правозащитником себя назвал. Склонял меня к измене Родины. Для начала предложил мне дать интервью для радио «Свобода», а в нем потребовать выезда из СССР в «свободный мир».

— А вы?

— Отпинал его и вышвырнул за дверь.

— Крепко били? — хмыкнул капитан.

— Сильно, но аккуратно, — просветил Борис. — Без следов насилия на лице.

— Правильно! — засмеялся Семенов. — Не то еще в милицию заявит. А на теле… ну, упал неловко гражданин на лестнице, так пить меньше надо.

— Именно, — подтвердил Борис.

— Фамилию запомнили? — спросил капитан.

— Назвался Ивановым. Но он такой же Иванов, как я Эпштейн.

Семенов улыбнулся.

— Побеседуем, Борис Михайлович?..

Часом позже Семенов вышел из подъезда дома. Шагая к остановке, в уме выстраивал строчки будущего рапорта. Борис ему понравился — трезвомыслящий, спокойный парень. На прочих представителей интеллигенции нисколько не похож. На вопрос, как так случилось, что оказался в дворниках, Борис пожал плечами:

— Оказался невостребованным, как композитор и певец, и еще художник. Чем же заняться? Профессионального образования не имею, поэтому лишь дворник или грузчик. Решил стать дворником. Работа нетяжелая, много времени не забирает. Убрал с утра, что нужно, и свободен. Есть время подготовиться к сессии в педагогическом.

Капитан кивнул, обычная история в столице. Многие заочники в Москве так делают. Он не знал, что с институтом у собеседника все сложно. Заявление об отчислении Борис писать не стал, но и на экзаменах решил не появляться. Не нужно ему это унижение. Его отчислят за неявку, но это будет позже…

— Не обижаетесь на власть? — спросил Семенов.

— С чего? — он удивился. — Власть дала мне квартиру, позволила мне заработать денег. На авторские отчисления за песни могу безбедно жить. Для меня зарплата дворника — подспорье. Мог не работать вовсе, но не хочу быть тунеядцем, да и стаж на будущее пригодится. За то, что я Герой Советского Союза, доплачивают на работе. Все нормально, какие могут быть обиды?

«Наш, советский человек, — решил Семенов. — Нет в нем гнилья, как у других интеллигентов. Настоящий патриот!» Он не знал, что уже на следующий день составленный им рапорт ляжет на стол самому Андропову. Что председатель КГБ распорядился отправить побеседовать с Коровкой сотрудника добросовестного, но недалекого. Не нужно, чтоб Семенов догадался, что задумал председатель КГБ. В курс случившихся событий Семенова вводить не стали. Велели навестить новоиспеченного дворника и разузнать, чем тот дышит. Сейчас, читая рапорт капитана, Андропов улыбался. Семенов написал, как нужно, и рапорт добавится в папку к прочим документам. А там уже лежит справка об ущербе, который понесла страна в результате расправы с художником, певцом и композитором. Факты вопиющие. Цитаты из выступлений антисоветчиков на вражеских радиостанциях, обзоры мнений граждан СССР, подготовленные сотрудниками комитета. Из документов следует неопровержимый вывод: слишком дорого обходится стране самодурство секретаря ЦК КПСС! Хотя фамилия его не названа, и о причинах бед, обрушившихся на Коровку, нет ни слова. Но тот, кому все это предназначено, поймет…

Председатель комитета отлично знал о пагубном воздействии Суслова на культуру в СССР. Талантливые произведения литературы и искусства поливают грязью. Фильмы отправляются «на полку», песни запрещают.[84] Партийная цензура, возглавляемая Сусловым, не прощает малейшего отклонения от догмы. Андропов присутствовал на банкете, проходившем во Дворце съездов, и был полностью согласен с тем, что сказал Коровка. Сам он, конечно, промолчал — не по чину кандидату в члены Политбюро спорить с секретарем ЦК. Но велел своим сотрудникам за Коровкой присмотреть. И не ошибся: Суслов вляпался в расправу над певцом, тем самым противопоставив себя Брежневу. Леонид Ильич не любит, когда трогают его любимчиков, а Коровка из таких. Ладно б только песни запретили, но лишить его работы и учебы, наконец, невесты? Это явный перебор. С Сусловым у Брежнева отношения хорошие, но, возможно, у Андропова получится проложить меж ними трещину. В идеале — разобраться радикально. Слишком хлопотно для КГБ подчищать хвосты за Сусловым и его ставленниками. Многие талантливые люди в СССР, оказавшись невостребованными, переходят в стан противников советской власти. Кто-то лишь ворчит на кухне, а кто-то ищет связи с иностранцами. Часть советской молодежи преклоняется пред Западом. Синие рабочие штаны, сшитые в Америке, становятся фетишем, за них платят бешеные деньги. Длинные прически, поклонение «Битлз»… А кто в этом виноват? Правильно, Андропов. Возглавляемый им комитет со своей задачей не справляется…

«А Коровка-то весьма непрост, — подумал председатель КГБ, прочтя рапорт до конца. — Он Семенова переиграл как пацана, выдав сочиненную самим легенду. Дескать, в дворники пошел по доброй воле. И ведь капитан ему поверил! Получается, умеет убеждать. И ни слова о причине своих бед. Парень — молодец, удар держать умеет. Не болтлив, не размазня, как многие интеллигенты. Если отобью его от гнева Суслова, надо будет с ним поговорить. Мне такие кадры пригодятся…»

Леонид Ильич положил на стол прочтенный им последний лист бумаги из доставленной ему спецпочтой папки и на некоторое время погрузился в думы. То, что он сейчас узнал из стопки документов, подготовленных сотрудниками КГБ, вызывало изумление и гнев. Так расправиться с хорошим парнем! Лишь за то, что он поспорил с Сусловым… Знал ведь Михаил Андреевич, что генсек к Коровке благоволит. Тем не менее, посмел. Да, сказал ему генсек на том банкете, чтобы разобрался с музыкантами, но не так ведь! Ладно б Суслов ограничился внушением. Вместо этого он размахнулся от души. Коровку выгнали с работы, отчислили из института, запретили его песни, к слову, замечательные. Парню дворником пришлось работать. Мало этого, добрались до невесты. В результате Ковалева бросила Коровку. А вот это уже подлость…