Страница 39 из 81
— Я не знал, что она может помочь. Я при ней про подработку интересовался, она ничего даже не посоветовала.
— Может, боится соломки под тебя перестелить?
— Чего? — не понял я.
— Боится из тебя мамкиного сынка сделать, говорю, — объяснил мне дед. — Хочет, чтоб ты учился сам свои проблемы решать.
— А, понял, — дошло до меня. Я усмехнулся. — Не, на неё это не похоже.
— Ну, не знаю, — развел руками дед. — Ты её спроси, если не поможет, будем сами думать.
— Хорошо, договорились. Спасибо за всё, — я подал деду руку.
Мы попрощались, я вышел на улицу, потрепав между ушами выбежавшую навстречу Марту.
Было темно, тихо падал снег. Был всего лишь восьмой-девятый час, а городишко как будто уже засыпал. Я направился к себе, стараясь впитать в себя эту непередаваемую атмосферу маленького города. Атмосферу спокойствия, неспешности и уюта. Мне всё больше нравилось здесь.
Подойдя к нашему дому, я увидел свет в кухне. Бабушка дома. Я прошел к дому и машинально отметил: снег нападал, надо будет завтра чистить.
Бабуля возилась с бельём, кипятила что–то в ведре на печи. По всей хате пахло хозяйственным мылом.
— Садись ужинать, — сказала она мне.
Я поплескался немного холодной водой под рукомойником и сел за стол. Бабушка поставила передо мной миску гречки и положила кусок сливочного масла.
Я с удовольствием съел. Налил себе чаю. Сидел, наслаждаясь потрескиванием дров в печи. И даже запах мыла уже не напрягал.
— Ба, а ты можешь меня пристроить на механический завод на подработку после школы?
— Могу, но не буду, — ответила бабушка, коротко взглянув на меня.
— Почему? — удивился я.
— Потому что я депутат. Разговоров потом не оберешься. Я и так сама там на полставки. Полную ставку даже себе не стала просить.
— Я что-то вообще ничего не понял. Если ты депутат, нельзя внука пристроить?
— Абы куда на зарплату в 60 рублей в месяц пристроить можно. А на хорошее место, где полставки столько же, разговоры пойдут.
— Я понял. Тут своя атмосфера. Ладно, сам попробую пристроиться.
Я огляделся по сторонам в поисках домашней работы. Ведро под умывальником было заполнено чуть больше половины. Всё равно, наверное, надо вылить, не оставлять же на ночь. Я вышел в сени, натянул бурки и, не одеваясь, пошел на разведку искать помойную кучу за сортиром. Дорожки на дворе ещё больше засыпало снегом, но их хорошо было видно даже в темноте. Зимой всегда светлее ночью из-за снега. Но как тут осенью ходить без фонаря, я не представляю.
Кучу я нашёл быстро и вернулся за ведром. Вылив помои, вернул ведро под умывальник. Теперь осталось разобраться с чистой водой. Два ведра обнаружились быстро. Одно было полным, а в другом ещё оставалось немного воды.
— Ба, куда воду перелить? — спросил я, взяв ведро в руки.
— В чайник вылей.
Я долил воды в чайник, стоявший на плите. А остатки вылил в таз, в котором лежала моя грязная миска после ужина.
— Ба, в какой стороне колонка, справа или слева?
— Справа.
С пустым ведром я пошёл в сторону колонки. Нашёл её через два дома. Она была с ручкой спереди, на ручке была прорезь. Я повесил на ручку ведро, но ничего не произошло. Я вспомнил. Надо нажать. Я навалился на ручку колонки одной рукой, и вода пошла. Ура. Разобрался.
Пока вода набиралась, с другой стороны кто-то шел за водой. По силуэту — женщина.
— Здорово, Пашка, — сказала она.
— Добрый вечер, — ответил я, вглядываясь в темноту. Женщина подошла ближе, и я узнал тётю Машу, мать Ивана. — Теть Маш, у Ивана был кто сегодня? Как он там? — спросил я, снимая своё ведро с колонки и вешая её пустое.
— Нет, я не была. Работала сегодня. Завтра его уже выписать должны.
Я оставил своё ведро у колонки и помог ей донести ведро с водой до её дома. Там пару домов всего надо было пройти. Но у меня руки здорово замерзли. В следующий раз надо будет взять рукавицы.
— Теть Маш, — спросил я, ставя ведро перед её калиткой. — А в булочной есть какая-нибудь подработка для меня после школы?
— Ох, дитя. Не знаю. Спрошу.
— Спасибо. Спокойной ночи, — попрощался я и побежал за своим ведром.
И шапку надо надевать. А то совсем тоскливо. Что–то я погорячился, выскочив из дома налегке.
Придя домой и поставив ведро с водой на место, я прислонился к печке. Как хорошо.
Бабуля посмотрела на меня осуждающе.
— Ты что так и ходил раздетый? Опять хочешь с пневмонией слечь?
— Я больше не буду, — успокоил я ее и налил себе горячего чаю.
Завтра первый день в школе. Надо бы собраться. Так не хочется учиться. Может, лучше Конан Дойля почитать?
Я взял книжку с буфета. Я её туда не клал. Наверное, бабушке мешалась на столе. Ладно, буду убирать в гостиную.
Я попробовал читать, лёжа на своём диване. Но света явно не хватало. Читать в потёмках не получилось, я вернулся на кухню и сел с книгой за стол. Тут посветлее. Но читать опять не получилось. Мысли скакали по событиям сегодняшнего дня.
Бабушка терла на мелкой терке кусок хозяйственного мыла.
— Зачем это? — спросил я.
— Стирать, — недоумённо ответила бабуля.
— А стиральные порошки?
— Порошком хорошие вещи стираем. А постель мылом.
— Понял.
В бабушкиной комнате звякнули ходики. Я посмотрел время, было всего одиннадцать часов. И спать не ляжешь, и встречать идти рано.
О, я же про собаку не спросил.
— Ба, а почему у нас собаки нет?
Бабушка отложила тёрку и мыло. Подошла ко мне, теребя передник. Я почувствовал неладное.
— Так погибла твоя собака перед Новым годом.
[1] Диверсионная разведывательная группа