Страница 81 из 81
— Да пошли вы, — рявкнул отчим и хотел уже уйти.
— Ключ! — остановил его Герман. Тот показал на ключи на полочке под зеркалом у входа и ушёл, хлопнув дверью.
Мы остались с Германом в доме одни.
— Что дальше будем делать? — спросил я, собираясь уходить. — Как думаешь, он будет платить?
— Да нет, конечно, — ответил Герман, выключая свет в доме, выходя и запирая дверь.
Мы вышли на улицу.
— Он и не работал толком никогда, — продолжил Герман. — Так, сторожем числился где-то, чтоб не посадили за тунеядство. Случайными шабашками перебивался. Сам же их и пропивал.
— Красавчик. Давай, к нам зайдём, — предложил я. — Там все на ушах уже, наверное.
Нас и правда ждали, бабушка с матерью и Эмма не спали. Сидели за столом. Когда мы с Германом вошли, все вопросительно уставились на нас.
— Он ушёл. — доложил я. — Дом пустой. Кому-то надо там печку топить, чтобы он не разморозился.
Эмма выдохнула, как мне показалось, с облегчением, но тут же опять напряглась.
— Ой. А что скажет мама? — взволнованно проговорила она.
— Когда она должна вернуться? — спросил я.
— Не знаю, может завтра, может в понедельник, — ответила девочка, всё больше и больше втягивая голову в плечи.
— Эмма, — вступил в разговор Герман. — Мне плевать на то, что скажет эта глупая баба. Она предала тебя, променяв на мужика. Она должна была выгнать этого козла к чёртовой матери, как только он первый раз на тебя посмотрел.
— Согласен, — добавил я. — У тебя нет больше перед ней никаких моральных обязательств.
Перед мной и Германом поставили блюдца с кусочками торта, что я принёс сегодня. Я и забыл про него.
— О, тортик, — воскликнул я обрадованно, попросил ложечку и чаю.
Мы с Германом выпили чаю с тортом, немного успокоились. Но идиллию нарушило громкое всхлипывание. Эмма начала рыдать. У бедной девочки сдали нервы. Теперь она переживала, как они будут жить? Жалела братиков. И опасалась скандала со стороны матери, боялась обвинений в том, что из-за неё мать осталась без мужа.
— Эмма. Если твоя мать скажет хоть слово плохое на тебя, я её выгоню, — сказал Герман, но увидев испуганные глаза девчонки, поспешил добавить: — Ты будешь не одна. Поживёшь временно у нас, тебе три года осталось до совершеннолетия. Вырастешь, будешь жить в нашем доме в тишине и покое.
— А как же мама? — сквозь слёзы спросила Эмма.
— Это её проблемы, — отрезал Герман. — Я не позволю никому тебя обижать. Даже если сейчас тебе это не нравится, потом ты спасибо скажешь.
В дверь громко постучали. Я встал и открыл дверь в сени. Передо мной стоял Иван Николаев. Вид у него был бледный.
— Выйди, — только и сказал он.
Продолжение следует.