Магистр темных дел

— Оно и заметно по вашему поведению, — пробурчал Раян и взмахнул рукой: идемте! — Лучше бы об учебе, а не о мужчинах думали. Будто я не в курсе, что вы последнюю тренировку завалили! Учтите, я не Ромель, освобожусь, стану гонять, пока не получится. Надо — всю ночь.

Он не стал говорить, что отныне не оставит с ней Ларса наедине.

Губы Раяна беззвучно шевелились. Постоянно сверяясь с потрепанным гримуаром, он капля за каплей отделял человеческую кровь от крови стригессы.

Тонкая рукописная книжица, заветный труд некромага, лежала на столе, манила вновь открыть себя. Магистр пока боролся с искушением, но опасался, что уступит, как в субботу с Ликой. Она мирно спала там, внизу, а он бодрствовал. Альма быстро оправится, нужно спешить.

— Придется не спать. — Раян звякнул пробиркой. — Завтра понедельник, интересно, что я этим оболтусам покажу? Главное, не убил бы кого-то… Или попросить Ларса? Нет ничего опаснее невыспавшегося преподавателя, вздумавшего обучать стихийников обратной магии.

Ну вот, кажется, готово.

Магистр закрепил на штативе обе пробирки и отошел, любуясь переливами цвета.

Люди боялись крови, он же воспринимал ее как ценный ингредиент.

— Та, от Гадара, тоже пригодится. Жаль, свернулась, но ничего.

Раян бережно наклеил на пробирку название — Гадар Ульбрихт стоил того, чтобы его имя увековечили — и убрал в шкаф.

Взгляд магистра вновь упал на книгу. Зачем он только вытащил ее? Не прошло и двух дней, как Раян практически поклялся Лике, что больше не притронется к некромагии… «Вот именно — практически, но не поклялся», — искушал внутренний голос.

Там, в книге, было то, за что Раяна упекли бы в Специальную тюрьму до конца дней, а то и вовсе казнили.

Поддавшись искушению, магистр зашелестел страницами.

Вот оно. Требовались капелька крови и какая-нибудь личная вещь жертвы. Ну и самая малость — обращение к Аспису. Стоит вступить в его свиту, и Ойм забудет о стригессе.

Стук в окно заставил Раяна вздрогнуть, отпрянуть от опасной книги. Будто сам Создатель сущего отговорил его от непоправимого!

Взгляд магистра лихорадочно заметался по сторонам: убирать ли пробирки, реторту?

Камушек вновь ударил в стекло. Не показалось.

— Кто там пожаловал по мою душу посреди ночи? — проворчал Раян и отправился открывать.

Лучше впустить, пока визитер не разбудил Лику.

При мысли о ней, спящей, лицо расплылось в улыбке.

Конечно, он не мог ее изнасиловать, взять в каком-то темном переулке! И уж точно в первую совместную ночь целовал бы иначе, ласкал, бастион за бастионом принимая капитуляцию крепости.

«Альма», — строго напомнил себе Раян. Пока она жива (назовем так ее нынешнюю форму существования), Лика в опасности. Не хватало только, чтобы магистр расслабился на любовном ложе, заснул, а утром обнаружил бездыханное тело. С Альмы бы сталось! Она успела доказать свою магическую состоятельность. А уж если у нее завелся помощник…

— Ларс?

Раян исподлобья разглядывал бывшего ученика и не спешил его впускать.

— Какое совпадение, я только что думал о тебе.

Магистр все же посторонился, и Ромель бочком протиснулся в прихожую. Он напоминал побитого бродячего пса. Обычно приподнятые уголки губ поникли, глаза бегали. На рукаве пальто Раян заметил пятна крови. Нахмурился, но до поры промолчал.

— Нам нужно поговорить. Лика, — Ларс покосился на темную гостиную, — здесь?

Раян кивнул.

— Поговорим в кабинете.

Ларс первым поднялся по лестнице. Магистр тенью следовал за ним. Стоило закрыться двери кабинета, как он строго поинтересовался:

— Откуда кровь?

Ромель опустил глаза. Рука его потянулась к шее, но, не коснувшись ее, плетью повисла вдоль туловища.

— Садись уж! — милостиво разрешил Раян и, видя, что ученик не спешит, уже приказал: — Садись!

Ларс подчинился.

Прищурившись, магистр несколько минут изучал его кожу. Обратил он внимание и на мелкую дрожь, сотрясавшую тело Ромеля. Сначала Раян принял ее за волнение, но теперь засомневался.

— Кровь твоя?

Магистр не спрашивал, он знал.

Ларс вновь не ответил. Взгляд его обежал комнату и остановился на пробирке с кровью.

— Всегда завидовал вашим способностям в алхимии! — хрипло проговорил он.

Волны жара то накатывали, то отступали. Ромелю стоило большого труда сидеть прямо, не выдавать себя. Когда на смену жару придет мертвенный холод… Ларс грустно усмехнулся. К тому времени все уже будет сказано, ректору вновь придется искать преподавателя демонологии.

— И не только в алхимии. Как погляжу, ты во многом мне завидовал! — Спокойный голос Раяна не вязался с его испепеляющим взглядом. — Только Альма не оценила, верно?

Ларс дернулся словно от удара хлыстом и, не выдержав, разрыдался. Уткнувшись лицом в ладони, он трясся будто в лихорадке, но Раян уже догадался, причиной тому не чувство вины. Он заметил другие опасные симптомы: нездоровый цвет лица, капельки пота на лбу, натужное дыхание.

— Когда она тебя укусила? Сколько крови выпила? Давай уже, облегчай душу, раз пришел. Или приполз умереть от руки более удачливого соперника?

Магистр не пытался смягчить свои слова. Голос его сочился ядом.

— Я виноват, я очень виноват, и нет мне прощения!

Ларс нашел в себе мужество посмотреть в глаза Раяну.

— Случившееся — достойное наказание за мои грехи. Да, именно я помог Альме воскреснуть. Некогда мы были любовниками.

Гнев удушливой волной поднялся из живота к горлу, сковал его спазмом. Из груди магистра вырвался приглушенный рык. Он метнулся к дивану, на котором сидел бледный Ларс, но на полпути раздумал.

— Ну конечно, уроки, дневник! Идиот как он есть! Она ведь так и написала.

Пальцы сжались в кулак, впились в кожу, оставляя новые шрамы. Боль причиняла не Альма, нет, с ней было кончено, Раян раздирал себе ладони из-за предательства ученика.

Одно дело — подозревать, другое — знать наверняка.

Ларс — единственный человек, который не бросил его, не отвернулся после страшного обвинения. В итоге все оказалось ложью.

— Ты знал, знал об этом асписном втором дневнике?

Раян подошел к столу, рывком открыл верхний ящик и швырнул портрет Альмы на пол. Защитное стекло разлетелось вдребезги, хрусткой крошкой усеяло пол.

— Можешь забрать на память. Спасать тебя я тоже не стану, напрасно пришел каяться.