Восход луны

— Вы собираетесь в Мекку, я слышал?

Подошел официант с подносом. Посол взял стакан с виски, Исмаил — с лимонным соком.

— О, я каждый год собираюсь — не получается, — ответил Исмаил и подумал: «Какая осведомленность… Зачем ему это?»

— Дорогостоящее удовольствие, насколько я знаю.

— Да, иной мусульманин всю жизнь копит деньги, чтобы исполнить свой долг перед аллахом.

Посол был рад, что судья поддержал тему. Наклонившись к Исмаилу, он поднял стакан с виски, показывая, что пьет за здоровье собеседника, но, прежде чем сделать глоток, спросил:

— Мог бы кто-нибудь, скажем я, помочь доброму мусульманину совершить паломничество в Мекку?

Исмаил не понял:

— В каком смысле?

— Дать ему денег. — Увидев, что судья насторожился, посол поставил стакан на столик и поспешно добавил: — Зачтет мне это аллах?

— Зачтет, если помощь оказана от чистого сердца. И деньги должны быть заработаны честным трудом.

— А если дать возможность мусульманину самому честно заработать?

— Почему бы нет? — Исмаил, кажется, стал догадываться, куда клонит посол. — А кому вы хотите дать заработать, если не секрет?

— Я хотел бы дать заработать вам, господин судья. Этих денег хватило бы не только на паломничество в Мекку, но и на то, чтобы увековечить ваше честное имя. Все мы в этом мире тленны. Мечеть, построенная на ваши средства и носящая ваше имя, стала бы вечным символом вашей преданности исламу.

— Я и сам зарабатываю неплохо, но на мечеть мне не набрать, даже если бы я жил двести лет. А на паломничество в Мекку у меня есть деньги.

— Но можно получить деньги и на мечеть.

— Как?

— Вот это деловой разговор. — Посол залпом выпил виски. «Клюнуло», — подумал он и вслух проговорил: — Надо подписать контракт, а практическое осуществление условий контракта возьмут на себя другие.

— Что за контракт? О чем в нем идет речь?

— О покупке оружия…

Исмаил подскочил, словно сел на горячие угли.

Посол сделал над собой усилие и улыбнулся:

— За одну подпись — мечеть с голубым куполом. Разве это не похоже на сказку из «Тысячи и одной ночи»?

— Для кого оружие? Для правых сил или мусульман? — Исмаил никогда не мечтал построить мечеть на свои средства, но идея внезапно показалась ему заманчивой и вполне доступной.

— Какая разница? Вооружаться имеет право каждый.

— Для меня есть разница. Если я помогу нечестивцам, меня и мечеть не спасет от адских мук. — Исмаил насупился. — Я мусульманин. Я никогда не подниму руки на своих единоверцев.

«Упрямый фанатик», — подумал посол. С его холеного лица медленно сошла улыбка, рука снова потянулась к стакану, хотя в нем уже не было ничего, кроме двух маленьких кусочков льда.

— Кого же вы считаете своими единоверцами? — помолчав, спросил посол.

— Мусульман.

— Есть арабы, не исповедующие ислам?

— Есть.

Подошел Кемаль Ташан. Вновь появился официант с подносом, уставленным напитками. Посол взял еще стакан с виски и сок, Исмаил отказался пить. Ташан, пригубливая коньяк, подсел поближе к беседующим. Не смущаясь его присутствием, посол продолжал:

— Вы упрощенно судите о вещах, господин судья. В наш век, когда заходит речь о вере, имеют в виду не религию.

— Что же?

— На земле сегодня существуют две главные идеи, или две веры — называйте как хотите, — идея свободного мира и идея коммунизма.

Любая другая вера — камуфляж, фиговый листок, которым прикрываются трусость или равнодушие. Две веры — два берега одной реки. К какому прибиться: к правому или левому? Дилемма эта стоит перед каждым из нас. Выбрал правый берег — укрепи, не дай бурному потоку истории размыть его. Пусть поток разрушает противоположный берег.

— А еще лучше, — добавил Кемаль Ташан, — топи иноверцев. Пусть ищут своего Ноя с ковчегом.

«Они заодно, — подумал Исмаил. — Они-то как раз и есть единоверцы». Ему стало ясно, что имел в виду посол, предлагая деньги на мечеть.

— Но что же это за река, если ее берега враждуют? Она разольется, прекратит течение… — Исмаилу казалось: еще одно усилие, и метафора потеряет смысл.

— Река не зависит от берегов. Она сама создает русло. — Посол серыми холодными глазами смотрит на судью. — Свои волны она несет в океан — в вечность. Не течь река не может — историю нельзя остановить. Есть пословица: Ветры дуют не так, как хотелось бы кораблю». У природы свои законы. Люди пытаются изменить их, но это напрасный труд. Все рано или поздно возвращается на круги своя.

Исмаил приуныл. Действительно, все усилия человеческие тщетны, судьбы людей и природы — во власти одного аллаха.

Паузой воспользовался Кемаль Ташан:

— Бьют не всех арабов. Только тех, кто хочет пристать к противоположному берегу, Если не помешать им, иноверцы станут единоверцами, а единоверцы — иноверцами, и все перепутается. — Ташану понравилась собственная шутка, он засмеялся. Посол и судья даже не улыбнулись.

— Вы просвещенный человек. — Посол говорил спокойно, он уже отказался от мысли сунуть судье чек. Исмаил к этому явно еще не был подготовлен. — Вы видели когда-нибудь, как кормят удава в зоопарке? Я видел. Удав лежит свернувшись, подняв голову и смотрит мутными глазами по сторонам. В час обеда открывается дверца, служитель вталкивает в клетку кролика. Казалось бы, голодный удав должен броситься на жертву. Ничего подобного. Он лишь разевает пасть, устремляет выпуклые глаза на кролика и ждет. Кролик пищит от страха, дрожит, завороженно движется навстречу своей судьбе и сам сует голову в пасть удаву. Попав ему в чрево, кролик начинает биться изо всех сил, но уже поздно — он погиб.

— Если бы он бился прежде, чем быть проглоченным, может быть, ему удалось бы как-нибудь спастись. — Ташан самодовольно оглядел собеседников…

— Вообразите, — продолжал посол, — что удав — это катастрофа. Она ждет нас. Разве мы должны быть кроликами и совать голову ей в пасть? Мы не кролики. Мы сами хищники, у нас свои клыки, и мы не по зубам питону, или кобре, или удаву. А вооружать своих единомышленников — значит оттачивать клыки. Иными словами, надо поддерживать даже иноверцев, если они наши политические единомышленники и ненавидят коммунизм…

Посол подождал ответа, но Исмаил сидел молча. По совести говоря, он думал лишь о том, как бы побыстрей убраться домой. Однако собеседник не был склонен скоро заканчивать разговор.

— Единомыслие, а не общая вера — вот главный критерий в определении друзей и врагов.

— Не будешь разбираться — угодишь в ад, — Исмаил с грустью посмотрел сначала на посла, потом на Ташана.

— Вы верите в существование ада? — насмешливо спросил посол. Но, заметив, что лицо судьи исказилось от гнева, поспешно добавил: — О, простите, я не должен был спрашивать об этом. Я не хотел оскорбить ваши религиозные чувства. Но, право, мне хочется напомнить вам слова знаменитого философа Фейербаха, сказавшего, что чем ограниченней кругозор человека и чем меньше он знаком с историей, природой и философией, тем глубже его привязанность к религии.

— Истинный мусульманин должен умереть шахидом — мучеником, испытавшим земные страдания. Тогда он войдёт в рай, а…

Посол не дал Исмаилу договорить. Его серые глаза наполнились теперь холодным презрением.

— Где вы найдете сегодня истинного мусульманина, желающего умереть мучеником во имя веры?

— Сейчас я, может, и не найду, но такие были, — важно произнес Исмаил. — Их души летают вокруг нас.

Посол поднес горящую спичку к потухшей сигаре, смахнул с лацкана пиджака пепел, глубоко затянулся и, выпуская дым из ноздрей, спросил:

— Вам не приходилось слышать о том, как арабы пытались создать свое ядерное оружие?

— Нет, не слышал.

— Жаль. А знаете, кто предложил им помочь осуществить этот замысел? Нацисты. Да, да… Германские нацисты еще живы, и не только живы, они продолжают действовать. Они объединились в организацию, имеют свои дивиденды, располагают своими специалистами в различных областях: науки и техники. На их средства и был построен в пустыне вблизи святых мест секретный завод для производства ракет, они создавались по старым чертежам известных немецких ФАУ-2…