Восход луны

Шаукат подумал. «Пойду скажу — ты спрашивала про новости, я забыл…» Но какой дурак заходит к девушке в спальню, чтобы рассказать ей о газетных новостях?!

Шаукат сел. Диван тут же откликнулся: «Будь посмелей». Лунный свет, таинственный, прозрачный, заливал комнату. Будь, что будет! Шаукат подошел к двери спальни, отворил ее и снова остановился на пороге.

— Фарида, ты не спишь? Я хотел поговорить… — Голос Шауката дрожал, словно его била лихорадка.

— Что случилось? — Фарида сделала вид, будто ее разбудили, но по звуку голоса легко можно было догадаться, что она не спала.

— Я уйду рано. Схожу на базар. Обычно это делал Фуад, но он уехал. Придется обходиться без него. Ты скажи, что надо, я куплю, — вдохновенно врал Шаукат.

— Ой, как ты меня напугал!

Шаукат присел на край постели. Фарида ничего не сказала. Это была уже победа, Шаукат вздохнул с облегчением.

— Почему ты не спишь?

— Давным-давно сплю. — Теперь пришла очередь врать Фариде.

— А я никак не усну. Не получается. Я лучше тут посижу. Разреши мне покараулить твой сон.

— Я сыта надзирателями по горло, — засмеялась Фарида. — А тебе они разве не надоели?

— Я же не надзиратель. Я ангел-хранитель. — С этими словами Шаукат обнял Фариду.

— Уходи сейчас же, Слышишь? — Фарида высвободилась, привстала, прижав рукой одеяло к груди. Глаза Шауката уже привыкли к темноте, он видел красивое, сердитое лицо девушки. — Кому говорю!.. Слышишь?

Но Шаукат уже ничего не слышал. Пусть делают с ним что угодно, он не уйдет отсюда. Пусть хоть вернут его в тот ад, из которого они все выбрались… Где-то в глубине души Фарида хотела ему уступить, но не могла. Шаукат понимал, что она сопротивляется не для виду, а по-настоящему. Это продолжалось долго. От волнения и страха девушка в конце концов обессилела.

— Сумасшедший… сумасшедший… сумасшедший.

Шаукат был действительно похож на безумного. Изнемогая, он прижался лицом к ее волосам и прошептал:

— Ты невинна?

— Да, — прошелестело еле слышно.

— О боже, я думал…

— Не думай, не надо… Пусть будет толак… — Фарида от ужаса сама не понимала, что говорит.

«Толак». Шаукату это и в голову прийти не могло. По шариату разведенная жена прежде, чем вернуться к мужу, должна провести ночь с другим мужчиной. Откуда взялся такой обычай — неизвестно, возможно, в наказание мужу, который сначала отказался от жены, а затем потребовал ее возвращения. К Фариде этот обычай отношения не имел, ибо фактически она ничьей женой не была.

Поток безграничной нежности захлестнул Фариду. Она лежала, не открывая глаз, ощущая радость от близости любимого. Теперь ей хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Она слышала, как бьется сердце Шауката… Шаукат молчал. Фарида зря боялась, что неосторожным словом он разрушит это счастье, это умиротворение, это блаженство. Она коснулась его лица, провела ладонью по лбу, щеке, повернула его голову к себе.

Сквозь узкие щели пластмассовых жалюзи забрезжил свет. Кричал муэдзин или нет — этого они не слышали. Шаукат и Фарида переживали мгновения, за которые не жаль отдать целую жизнь. Горячими губами Шаукат коснулся щеки Фариды и ощутил приятно-солоноватый вкус ее слез.

— Ты плачешь? — шепотом спросил он. — Жалеешь?

Фарида ответила де сразу:

— Нет, я счастлива. Я счастлива, что это ты, и потому не жалею нисколечко.

— Прости меня. Я не мог…

— Не казнись, милый. Ты мой владыка, я твоя раба. Я тебя люблю. Люблю с тех школьных лет. Я всегда хотела принадлежать лишь тебе. Ты еще тогда мне снился. Видишь, аллаху было угодно, чтобы и мне достался хоть глоток счастья.

— А я был в Мекке, — рассмеялся Шаукат и обнял Фариду, — и аллах за это мне тоже послал глоток счастья. Но он не будет единственным…

Шаукат заснул. Он дышал глубоко, ровно. Правая его рука покоилась на груди Фариды. «Ангел-хранитель», — думала она. О, если бы вот так было — ну не всю жизнь, а хоть несколько лет, пока она молода, красива. Потом она согласна на все. Какое было бы счастье, если б у нее родился ребенок, похожий на Шауката — с такой же плавной линией лба, таким же прямым носом и умными глазами. Пусть Шаукат возьмет себе еще жену, вторую, третью. Фарида была бы старшей и растила своего сыночка… Так сладостно было думать об этом, что Фарида не сомкнула глаз.

Раздался громкий стук в дверь. Только Фуад мог так бухать кулачищем. Фарида затормошила Шауката:

— Ангел-хранитель, кто-то пришел.

Шаукат спросонья ничего не понял. Стук повторился. Шаукат обнял Фариду, даже не поглядев на дверь.

— Это ты ангел-хранитель, ты оберегаешь мой сон.

— Иди, открой!

— Иди ты.

— Но как же я могу?..

— А что? Ты у себя дома. Ты моя жена.

Фарида разрыдалась:

— Боже, я твоя жена!

— Ничто нас не разлучит, — торжественно произнес Шаукат. — Никакая сила.

Фуад, видимо, смекнул, что явился не вовремя, и, чтобы не тратить время зря, пошел на базар за продуктами. Шаукат и Фарида успели привести себя в порядок и даже поставить на плиту воду для кофе. Шаукат ходил за Фаридой по пятам, пытаясь ей чем-нибудь помочь, но помощи от него было на грош, ибо в основном он обнимал ее и целовал, а она, притворяясь сердитой, отбивалась: «Ну, Шаукат, ну, хватит…»

Фарида в глубине души все-таки не до конца верила Шаукату. Может быть, его обещание дано под впечатлением минуты, может быть, он просто хотел ее успокоить… Все равно она чувствовала себя счастливой. О, если бы только аллах послал ей ребенка от любимого!

Сам Шаукат с нежностью думал о молодой женщине, принесшей ему в дар свою чистоту и невинность. Как несправедливы были к ней люди! Сколько ударов судьбы она вынесла, сколько бед обрушилось за короткий срок на ее хрупкие плечи! Но она не согнулась, не упала духом. Она заслужила и уважение, и благодарность, и счастье. И все это он, Шаукат, в силах дать ей.

Шаукат порылся в бумажнике, извлек оттуда все деньги (ими он думал расплатиться за квартиру) и подошел к Фариде.

— На. Это тебе. Ты знаешь, за что.

— Что это значит? — Фарида залилась краской. Он что, платит ей за проведенную вместе ночь?!

— Ты хочешь меня обидеть?

— Это ты меня оскорбляешь…

— Замолчи! Ты меня не поняла. — Шаукат зажал ей рот рукой, — Разве ты не знаешь, что таков обряд?

— Мой властелин, — шептала она и снова плакала от счастья. Она, конечно, знала, что по обычаю после первой брачной ночи муж дарит жене деньги за то, что та сберегла для него свою невинность, и в память об этой радостной ночи та покупает себе что-нибудь красивое. Фарида долго не могла прийти в себя.

— Я отдам их матери. Ты разрешишь? Надо вернуть Зуфри его шарту, — сказала она, глядя на пачку денег.

— Нет, это твои деньги. Купи себе что хочешь на память. А матери твоей, моей теще, я дам еще,

— Шаукат, не надо, ты слишком добр. Я не смогу отплатить тебе сполна за все…

Снова кто-то постучал. Распахнулась дверь, и Шаукат сразу же заворчал:

— Это ты не даешь людям спать? Разбудил, бессовестный, Фариду, пока я ходил в мечеть совершать утренний намаз.

— Ты в мечети! — Фуад насмешливо скривился. — Осквернять святое место? Какой грех… Держи. Здесь горох и мясо. Только готовь побыстрей. Мне очень некогда. — Фуад поглядывал по сторонам, ища Фариду. Он уже хотел спросить, где она, как вдруг Фарида сама показалась в дверях, блистая свежестью и красотой. Она только почему-то избегала смотреть Фуаду в глаза.

— Доброе утро, Фарида. Как спалось?

— Доброе утро, Фуад. Спалось неважно. Я слышала, ты спешишь. Далеко ли ты едешь?

— Далеко.

— К ловцам жемчуга? — спросил Шаукат.

— Угадал. Тебе мы нашли на морском дне самую красивую жемчужину. — Фуад со значением, будто знал все, что произошло ночью, посмотрел сперва на Шауката, потом на Фариду. — Пора мне и о себе подумать.

— Правильно. Но давай мы тебе поможем.

— Что значит «мы»? Вы теперь действуете заодно?