Страница 82 из 98
— Чего? — округлив глаза, переспросил Чемодан.
— Они жрут лес, догоняются камнями, а пить ходят из моря! — пояснил я.
— Ну если сильно упрощать, то именно так! — согласился СИПИН. — Период миграции составляет около одного цикла обращения планеты вокруг звезды.
— Ага, весной идут к морю, чтобы напиться там на год вперёд. А осенью — в горы, чтобы, значит, пополнить запасы, — кивнул Сочинец. — Всегда удивлялся, зачем природе такие схемы…
— Любая биологическая жизнь нелогична по своей сути! — СИПИН врубил свой кибернетический шовинизм. — Тупиковые варианты развития, разбалансированные биоценозы, непрозрачные схемы насыщения, сомнительные костыли для поддержания существования…
— Да где бы ты был без биологической формы жизни! — укорил я его.
Это заставило инструктора промолчать, но не отказаться от своей точки зрения. Киберциалист хренов!..
На соседском склоне гигант откушал ещё раз пять. После третьего «откушания» с поверхности стартовала белая капсула. Видимо, кто-то из соседей решил, что неуязвим и бессмертен. После чего был с хрустом перемолот пеньками зубов, заодно с местной растительностью.
— Знаете, а не пора ли нам убраться отсюда? — высказал здравую мысль Сочинец. — А то неровен час, пойдёт сюда подкрепиться… И мы случайно станем его витаминами.
— Категорически поддерживаю! — нервно согласился я.
Не став дожидаться прихода этой коровы-переростка, мы рванули вдоль кромки леса назад к капсулам. Держались ближе к камням. Расчёт строился на том, что гиганту будет неинтересно облизывать край скалы и залежи валунов. Пускай лучше сосредоточится на зарослях: они вкуснее!..
Правда, наша смешная лесопосадка гиганта не привлекла. Он двигался на закат, и по пути ему встречались гораздо более густые и обширные «скатерти-самобранки». В итоге, мы без происшествий и приключений добрались до костра.
Где меня ожидал сюрприз.
Одна из смол, признанная негодной, просто оказалась хитровывернутой. Долго не хотела густеть, изображая из себя какую-то белесую жижу. Но пока я ходил по лесам, всё-таки сдалась: пожелтела, помутнела и застыла твёрдой кляксой на камне. Причём пламя костра тут явно было ни при чём — оно само. Видимо, окислилось таким образом.
Эту жидкость я добыл из какого-то непримечательного растения. Оно выглядело как трава, росло как трава — и даже не пыталось, по местной привычке, притвориться чем-то ещё. Правда, эта трава вымахивала под четыре метра высотой. Зато оказалась весьма полезной.
В общем, сюрприз был приятным. И к середине дня всё оружие нашей фракции обзавелось твёрдыми нашлёпками на местах стыка деталей. Мало того, что кляксы смолы заметно укрепили конструкции, так они ещё и принесли мне сорок три балла развития.
Я снова был близок к возможности индивидуального переезда!
— Да не вертись ты! — попросила я Вано, который, кажется, нервничал, когда я приближалась к нему, щёлкая медными ножницами и кровожадно скалясь.
Мне даже было стыдно… Докатилась Инна Ивановна, позывной «Кострома», до глупого троллинга гражданских!.. Впрочем, Вано тот ещё кадр — сложно удержаться. Когда он потешно косится на ножницы, изображая на лице обиду с осуждением — я сама, блин, еле сдерживаюсь.
Здоровый лось, щетина уже в бороду превращается… А ведёт себя, как дитё малое! Ну и как тут удержаться от троллинга? Вон, Дунай с Сочинцем даже не скрываются: ржут в голос. А мне, как ведущему этого модного шоу, приходится держать себя в руках.
— А ты точно ничего мне не отрежешь? — уточнил Вано в который уже раз, спровоцировав новые смешки. — А то смотри, у меня ничего лишнего нет! Всё нужное!..
— Вано, я знаю, как минимум, две части твоего организма, которые стоит отрезать! — не удержалась я.
— Это какие это? — испуганно уточнил тот.
— Язык и волосы! — свирепо прорычала я, со всего размаха прикладывая выкройку к его заднице.
— О-о-о-й! — пискнул он, обернувшись посмотреть, что это там с ним делают. — А волосы-то за что?
— Значит, по первому пункту возражений нет… — с довольным видом кивнула я. — А волосы у тебя просто длинные отросли. Есть, за что ухватиться врагу.
— У меня нет врагов, тётенька! У меня все друзья! — принялся дурачиться тот, снова пытаясь повернуться ко мне лицом.
— Да прекрати ты вертеться!.. — возмутилась я. — Напорешься же жопой на ножницы!
— Ну и ладно! — не стал пугаться Вано.
— Ладно… — ворчливо повторила я за ним. — Будет дыра, и будет там прохладно! Стой смирно!..
Нелёгкое это дело, скажу я вам — кроить толстую шкуру на живом человеке. Получалось криво и косо, но я была единственной, кроме Алёны, кто представлял себе, как одеть в наш кожаный трофей сразу троих.
Это ведь только кажется, что достаточно обвести силуэт и вырезать нужные куски. На самом деле, искусство выкройки состоит в том, чтобы вырезать свой силуэт, с запасом под шов, учесть весь объём фигуры — и оставить при этом как можно меньше обрезков. Всё-таки ресурс-то ценный. И пока в единственном экземпляре.
Шкура убитого хищника была неоднородной. Пузо у него поросло коротким коричневым ворсом, в то время как бока и спина (или это было лицо, раз там пасть раскрывалась?) оказались бесшёрстными. Ещё когда мы это шкуру обрабатывали, я поняла, что условное «пузо» можно пустить на жилетки, а остальное — на штаны.
Кострома — молодец: придумала, как одеть троих мужиков! А вот когда на меня, как на инициатора, выкройку повесили, я поняла, что про кое-кого забыла… И этим кем-то была — я! Пришлось срочно продумывать, как всё ужать. Мне бы хоть шортики для самого важного… И полоску кожу на титьки, а то соски на морозе твердеют. Ощущение, что два шипа из груди задорно торчат, привлекая внимание...
Вообще в этих комбезах постоянно ощущение, что голышом рассекаешь. Видела, как у Сандры была «верблюжья лапка»: выглядит отвратительно. Надеюсь, у меня такой не было… Это я только Дунаю покажу — если, конечно, будет хорошо себя вести. В общем, однозначно, мне тут одежда больше всех нужна!..
— Ну и что за гиганта вы видели? — спросила я, выводя угольком набросок выкройки.
А то ишь притихли, как я с ножницами пришла… И всю самую интересную информацию зажали.
— А, слушай, гора! Натурально гора! — первым опомнился Вано. — Идёт, земля дрожит, у меня тоже поджилки трясутся…
— Да ты хоть сейчас не трясись! Нелюдь! — потребовала я, сдерживая смех.
— Я не трясусь! Я вибрирую от ужаса! — клоун, блин.