Страница 25 из 98
И вот не надо говорить, что она у всех есть! И не надо укорять, что я просто сидела, ссутулившись! Я её вижу! Всё! Конец моей жизни в этой складочке! Вот она — гадина жирная! Подчёркнута комбинезоном во всей своей ужасающей красе. Если в нашей группе есть хоть одна фитнес-няша с кубиками пресса — я удавлюсь… Или лучше няшу удавлю!
Я с омерзением прихватила пресловутую складочку пальцами, которые предательски соскользнули… Складочка не стала меньше: она всё ещё была слишком заметной. Просто пальцы немного замёрзли и потеряли чувствительность.
Я бы, конечно, снова поистерила…
Но… Там, снаружи, шёл парень, который набил себе что-то под комбинезон, а теперь, нежно поддерживая свою ношу руками и осторожно ступая по земле, напоминал беременную женщину. Я слезла с кровати и нерешительно прилипла к окну, наблюдая, как этот мой собрат по несчастью двигается к своей капсуле.
— Вот видишь, кто-то уже занят делом! — подала голос проклятая СИПИН. — А ты всё сидишь и плачешь, теряя запас биологических жидкостей. И даже не поела.
— Почему ты так настойчиво советуешь поесть?! — возмутилась я. — Хочешь, чтобы я стала совсем жирной?!
СИПИН вводила меня в заблуждение своим бодрым женским голосом. Она напоминал одну из тех подружек, которые постоянно советуют какие-то гадости — и которых постоянно надо ставить на место, не давая им забыть о том, что ты не забыла, какие они на самом деле.
К сожалению, СИПИН даже такой подружкой не была. Она была роботом, а потому совершенно не умела смущаться или тушеваться. А ещё СИПИН выдавала в ответ совсем не те реакции, которые выдают приличные дуры-подружки.
— Не думаю, что на рационном питании можно, как ты выразилась, стать совсем жирной, — заметила СИПИН. — Хотя, полагаю, набрать жировую прослойку тебе бы не помешало. Всё-таки она неплохо защищает от холода.
— Завали, дура… — «ласково» попросила я.
— Не думаю, что определение «дура» подходит тому, кто знает в тысячу раз больше, чем ты сама! — совершенно по-человечески фыркнув, отозвалась СИПИН.
— Слушай, ну попросила же: завали! И без тебя тошно… — буркнула я, не желая спорить с навязчивой программой, и немедленно перевела тему: — Что он себе под трико набил?
— Не могу тебе рассказать, лишая радости новых открытий, — отозвалась СИПИН. — Выйди и сама спроси!
— Ой-ой-ой… Не может она!.. — пробурчала я.
Да, Анна Викторовна… Была ты обычной дурой, а стала умалишённой дурой. Уже не просто споришь с голосами в своей голове, а даже просишь их заткнуться. Ну кто?! Кто мешал мне потерпеть два дня до гонорара от компании за маленькую подработку? Нет, попёрлась, дура: «недотитьки» второго размера — вперёд, «недоволосы», ниже плеч не отрастающие — назад, а на лице улыбка блаженной идиотки! За займом пошла… Красивой хотела стать… На свидание с хорошим мужиком ей захотелось…
Ну и где теперь этот клятый ухажёр со своим клятым рестораном?! Один мужик на горизонте, да и тот претендует на премию Чаплина, которая по-прежнему ждёт своего мужчину на далёкой Земле… Очень далёкой Земле…
Ну вот зачем тебе понадобился этот займ, Анна?! Зачем?! Почему ты такая дура?!
Парень за окном споткнулся и, судя по движению губ, витиевато выругался по этому поводу. Потом топнул ножкой, напоролся на острый камень, снова выругался… И зачем-то принялся грозить кулаком окружающему пространству.
У меня из капсулы это окружающее пространство хорошо просматривалось: седые шапки гор, крутые скальные кручи, плоскогорья, поросшие какими-то зарослями, и серая равнодушная дымка облаков. Не пространство — а прямо-таки величие! И это самое величие плевать хотело на угрозы маленького (по сравнению с ним, а так-то парень высокий!) человечка с большим пузиком. Однако он всё равно грозил… И это было, как минимум, забавно.
Я улыбнулась. Наверно, впервые за это утро. В голове сама собой всплыло слово, которое лучше всего характеризовало молодого человека снаружи: «Чучело!». Отчасти потому что он свои обиды проецировал на грозный новый мир, а не на собственную глупость. А отчасти потому, что был набит каким-то сеном — если судить по тому, что торчало из в
— Ну и чучело… — пробормотала я, улыбаясь и слегка пританцовывая на месте, чтобы согреться.
— Смею заметить, что человек, так нелестно тобой охарактеризованный, пока единственный в вашей группе не страдает от холода в своей капсуле! — испортила мне настроение своим ехидством СИПИН. — Так что, если он и чучело, то устроился совсем неплохо. В отличие от тебя.
— Ты так и не сказала, зачем ему трава! — напомнила я.
— А ты сама как думаешь? — уточнила инструктор. — Вот попробуй включить свои мозги и попытаться понять, зачем этот человек суёт траву между двумя одинаковыми комбинезонами.
— Потому что он — идиот? — несмело предположила я.
— Ну… Не без этого, — согласилась СИПИН. — Но что, если отрешиться от общей характеристики всех тех, кто сюда попал? И попытаться найти рациональное зерно в действиях других людей?
— Слушай… Помолчи лучше! — попросила я.
Из глаз брызнули предательские слёзы. Я отвернулась от окна и вернулась на кровать. Едва тёплый пол манил меня куда больше, чем оставленный на Земле ухажёр, но я ещё недостаточно опустилась, чтобы валяться на полу…
Задремал! Я и сам не заметил, как провалился в тревожный полусон, из которого так же незаметно выскользнул.
— Вот же гадство… Уснул… СИПИН, сколько я проспал? — спросил я, в ужасе продирая глаза.
— Около часа, — отозвался инструктор.
— Блин… Ну ладно… Всё не так страшно! — пришлось смириться с бездарной потерей времени, которого и так было немного.
Встав с пола, я принялся выгребать из-под трико собранный мох на стол. Набралось прилично! Хорошая такая охапка волокон. Но этого было явно недостаточно для того, чтобы утеплить всю одежду. Надо было собрать ещё.
С сомнением оглядев собранный урожай, а потом с ещё большим сомнением покосившись на дверь, я всё-таки решил сделать вторую ходку за мхом. Под солнечными лучами температура воздуха снаружи стала ощутимо выше.
Правда, ощутимо для градусника, а не для человека. Для меня что утром «дубак» был, что сейчас — «дубак». А ночью так «совсем дубак» будет... Но всё это по субъективным ощущениям. Иду, дрожу. Да ещё и каменистая почва ноги режет немилосердно.
— Вот чтоб вам хотя бы шлёпки нам выдать… Белые… — пробурчал я.