Мийол-алхимик

Алхимик 18: слишком много невидимок

— Кажется, это здесь.

— Мне тоже так кажется, — кивнул Рикс.

Диколесье обширно и даже очень. Если поискать, в нём наверняка отыщется ещё не один холм высотой около полутора сотен локтей, на вершине которого с нижней стороны относительно обнажённого скального клыка растёт каменная сосна, ствол которой раздваивается на высоте человеческого роста. Но в указанной области такой холм должен быть единственным — иначе сам смысл указания на него как на примету теряется.

Время тоже приближалось к назначенному. Встречу назначили на середину первого дня третьей недели текущего месяца, а сейчас прошла всего пара часов от осветления.

С другой стороны, в таком деликатном деле необходим максимум предосторожностей. И Мийол предпринял все, на какие ему хватило воображения… но также он закономерно ожидал от своих визави не меньшего числа предосторожностей.

«Исследуем местность», — показал призыватель знаками. Спутники молча подтвердили.

Сам он считал себя хорошим сенсором. И не без оснований. Сигил четвёртого уровня, что простирает на тридцать шесть шагов во все стороны одно только поле прямого восприятия — иначе говоря, внутри этого радиуса буквально всё попадает в расширенную ауру и может быть найдено за счёт аналога объёмного осязания. А ведь форму этой области можно менять! И если раньше, сразу после прорыва на пятый уровень, Мийол успешно вытягивал восприятие на семьдесят или восемьдесят шагов, то теперь, уверенно освоившись с новыми возможностями и, что намного важнее, используя Малый Оптимизатор Нимаротуфа, он мог дотянуться вдоль выбранного вектора на совершенно фантастические сто сорок шагов. Почти удвоение эффекта!

Причём он подозревал, что это — отнюдь не предел.

Отличным дополнением служил Полоз Фокусировки Шёпота. Зверь всего лишь третьего уровня, да — но специализированный на стихийной чуйке. Та же Шак укрыться от него (и, как следствие, от призывателя) более не могла.

Кстати об алурине. Её инвертированное исчезновение предоставляло к услугам группы ещё один диапазон чувствительности, а Магические Манипуляции Субстанциями — можно сказать, четвёртый диапазон. Радиусом поменьше, конечно: эксперт — не подмастерье. Но как можно было бы обмануть эту комбинацию, Мийол не представлял.

А ведь Шак помимо прочего навострилась использовать плюсы обострённого обоняния в сочетании с заклинанием-четвёркой. Несколько упрощая, она собирала запахи, концентрировала и вбирала при дыхании. Эффект — ну, примерно как от работы пса-ищейки, только ей не требовалось вставать на четвереньки и утыкаться носом прямо в интересные следы. Покорные её магии молекулы воздуха сами доставляли к живому ольфактометрическому детектору всё, что интересовало алурину… причём с целых областей.

Самая прелесть такого использования Магических Манипуляций Субстанциями состояла в его экономности. Вот разум и восприятие — да, их это грузило, и ещё как. Но траты маны даже на очень активное «нюхачество» в радиусе пятнадцати шагов позволяли использовать его часами.

Это сугубо технически, так сказать. На практике уже через полчаса, если не быстрее, у Шак от обилия запахов начинала трещать голова и наступало своего рода неприятное «опьянение», на избавление от которого следовало тратить около часа восстанавливающей медитации с особой модификацией Усиления лечебного (да, алурина тоже осваивала воинские приёмы: во-первых, не желала отставать от учителя, а во-вторых — очевидно полезно же!).

Ну а Рикс… если отбросить ультимативную Чуткость краткую и недоработанное, по его же признанию, избыточно сложное при его невеликом опыте Ощущение, он оставался Воином пика пятого ранга. Сочетание долгих Усиления и Чуткости с Ускорением придавало его чувствам сверхъестественную остроту. Всем чувствам сразу. И фактически на постоянной основе (хотя часами подряд изображать живой детектор он всё-таки не мог: Воины тоже знают, что такое усталость и нервное истощение, пусть порог утомления у них куда выше, чем у простецов; но полчасика медитации под комбинацией Усилений долгого и лечебного со Смещением прямым — и можно комплексно усиливать свои чувства на протяжении ещё часов двух-трёх).

В общем, спрятаться от полноценной команды из трёх Охотников сразу другой Охотник… мог. Но сугубо на почтительном расстоянии и предприняв серьёзные меры предосторожности. В то, что к их тройке некий ловкач сумеет подкрасться незамеченным ближе, чем на пару десятков шагов, Мийол просто не верил. Даже незаметность внутри своей ауры, в тридцати шести шагах во все стороны, не особо допускал.

Но прочесать территорию всё равно велел. А напарники и не возражали.

Спустя полчаса, когда Шак опять «нанюхалась» до головной боли, а Рикс трижды, в углах условного треугольника вокруг приметной сосны, использовал Чуткость краткую, троица уселась на кошме между скалой и сосной. Не они первые, кстати: трава в том месте несла характерные следы многократных стоянок. Мийол извлёк из пространственного короба старый, ещё из лавки покойного Симтана заимствованный трофей — нагревательный диск, а также воду, продукты и специи. Воин принялся кашеварить. Алурина засела за восстановительную медитацию.

Единственным «обсуждением» обнаруженного стал обмен гримасами. Пока призыватель смотрел на него, Рикс покосился на вершину скалы и вопросительно приподнял левую бровь; в ответ Мийол прикрыл глаза — мол, в курсе, тоже заметил, меры принял.

Время текло, как недозастывшая смола под слабым уклоном. Троица по очереди поела того варева, которое сварганил Воин (вышло у него, по обыкновению, неплохо — хотя и не сказать, чтоб как-то особо здорово; впрочем, атмосфера диколесья способна разжечь аппетит так, как не всякое изысканное блюдо из дорогой крепилки). Шак ела самой последней, потому что предпочла сперва избавиться от неприятных последствий «нюхачества», а поев, сразу же принялась за снаряжение алхимических бомбочек. С разным интересным содержимым, не фокусируясь на одних лишь ядах. Мийол читал пухлый том авантюрно-исторического романа про эру воздушного пиратства (само собой, не забывая «обметать» окрестности чуйкой сигила, сфокусированной в направленный луч).

И только Рикс посматривал по сторонам, бродя вокруг раздвоенной сосны, изображая не деловитость или уверенную беспечность, а неусыпную бдительность часового.