Страница 62 из 93
Такой близости ― самозабвенной, все сметающей с пути ― хотела и Ирис, как всякая пылкая девушка, знающая себе цену. О, как она рвалась срастись с мертвецом… Вальин противился, но чувствовал себя от этого только более скверно. Ирис хорошела; наблюдать за ее флиртом с баронами и офицерами было одновременно забавно и грустно, а хуже всего становилось, когда сквозь флирт нет-нет да и проскальзывал тоскливый взгляд, обещающий бросить каждого, если только… если… Да, Ирис жаждала любви и заслуживала ее. Милая… но хотела ли она потом страдать, сойти с ума, как бедная Сафира, Сафира, превратившаяся из блестящего архитектора в патлатую нищенку, не помнящую собственного имени? Столкновения с ней, даже просто воспоминания заставляли Вальина содрогаться все больше. Нет, нет… любовь к нему под запретом, и ее нужно выкорчевывать с корнем. Как и его собственную любовь, что к друзьям, что к врагам.
–
«Хватит»? Что стряслось?
Ирис вскрикнула, а ее теплая хватка стала почти болезненной, прежде чем разжаться. Она спрыгнула с трона, подалась к перилам, и Вальину тоже пришлось встать. Опять глянув на сцену, он увидел, что туда несутся несколько блюстителей. Они махали руками, но поздно. По грязи метались две лошади, а вот из седоков на ногах остался один.
Светлый рыцарь лежал навзничь; половина доспеха на груди была буквально вмята в ребра. Какой же удар нанес ему черный, замерший с по-прежнему обнаженным, разломившимся пополам мечом? Выбежали конюхи, принялись ловить лошадей. Блюстители обступили рыцарей; над светлым опустились; сняли с него шлем. Вальин почти ничего не видел, но отчетливо услышал слова старшего блюстителя ― высокого, коротко остриженного нуц:
— Противник убит. ― И его наверняка услышали все.
Черный рыцарь отступил, огляделся и как ни в чем не бывало победно вскинул меч. Часть толпы, болевшая за него, ― тоже как ни в чем не бывало ― одобрительно завопила. Мало кто удивился, еще меньше зрителей испугались: разве не ради подобного они посещали турнир? Блюстители тут следили лишь за тем, чтобы не нарушались самые простые правила: никто не стрелял в фехтовании; не кидал в глаза песок; не добивал поверженного. Этот поединок был чистым; Вальин не заметил за черным рыцарем нарушений; блюстители, похоже, тоже. Не рассчитал силы. А противник наверняка еще ударился при падении. Так и оказалось, когда труп стало видно лучше: голова рыжеватого мужчины была разбита, нос сломан. И Вальин узнал его правильно.
Барон Ростан Аллентарис из рода Колокольчика. Верховный судья Ганнаса.
— Какой ужас… ― пробормотал Вальин.
Но он не был уверен в словах: о бароне ходили разные слухи, подтверждавшиеся чаще и чаще. Например, что не всех, кого он приговорил к виселице, следует вешать, и наоборот: не все разрушители темных храмов, сеятели Разлада находят гибель. Но Аллентарисы были
Черный рыцарь снял шлем, и ветер взметнул копну иссинячерных кудрей. Что ж, и его Вальин узнал верно: Арнст с самого начала собирался участвовать, и никто не сделал для организации турнира столько, сколько он. Теперь он упивался восхищением зрителей, поводил головой то вправо, то влево, не опускал меча. В какой-то миг Вальин понял: Арнст смотрит прямо на их с Ирис трибуну, ждет вердикта. И, глубоко вздохнув, поднял руку в одобрительном жесте: «Все честно». Тут же стало дурно, затошнило, сильнее пробрал озноб. Наверное, из-за усиливающегося ветра и близящейся грозы.
— Слово королю! ― рявкнул Арнст. С его голосом-трубой перекрыть рев толпы получилось легко.
— КОРОЛЮ СЛАВА! ― отозвалась толпа и тут же выжидательно смолкла.
В неумолимой тишине Вальин расправил плечи, прокашлялся, вздернул подбородок. Он не мог нарушить традицию и ободрял себя тем, что осталось немного. Его слов ждали. И он сказал то, что подобало, что говорили сотни раз до него:
— Что ж. Ты сражался достойно. Да творится воля богов! Да пребудут они с тобой!
Эта затверженная формула давно потеряла вкус и тон. Но толпа, даже та ее часть, что болела за погибшего, столь же заученно зашлась довольным гвалтом. Арнст просиял и глубоко поклонился сначала Вальину и Ирис, потом ― всем. Он подошел к самому юному блюстителю-пажу, стоявшему в стороне, взял из корзины, которую мальчишка держал, красную розу и приблизился к трибуне. Тут произошла заминка: она была высоковато, чтобы дотянуться до короля и королевы.
Ирис ждала. Она больше не казалась испуганной, скорее взбудораженной.
— Можно? Можно я, а не ты? ― Она едва не подпрыгивала, хотя цветок подобало принимать, величественно восседая на троне. Вальин спешно кивнул. Его самого мысль прикоснуться к розе, пусть протягиваемой другом, теперь почему-то тяготила. Может, потому что в той или иной мере цветок был окровавлен.
— Я же сказал, ― прошептал он с натянутой улыбкой. ― Наслаждайся.
— Что ж… ― Арнст, встретившись с Ирис глазами, откинул за плечо витой локон. ― Мне даже нравится, что вы недосягаемы. Так и должно быть. Не балуйте нас любовью.
Ирис польщенно улыбнулась. Они тоже были близкими друзьями, давно, и Вальин, зная это, не мешал ни говорить глупости, ни нарушать церемониал. Он лишь смотрел то на жену, то на Арнста и отрешенно гадал, как тот справится с ошибкой строителей трибун. Он справился изящно: подцепил розу на зазубренный обломок меча, вытянул оружие вперед, и оно оказалось на уровне груди Ирис. Ей осталось протянуть руку и взять цветок. Она понюхала его, прижала к себе и твердо, четко проговорила:
— Да благословят тебя Дзэд и Равви, победитель! Пусть долго еще цветет твой род. И пусть совершается справедливость.
— ПУСТЬ! ― Толпа снова зашлась бодрым гвалтом.
Опять сказанное было заученной формулой, но последнюю фразу Ирис добавила сама, блеснув парадоксальной иронией.
— Моя королева… ― Арнст подмигнул Ирис и перевел синие глаза на Вальина. ― Мой король… О да. О справедливости я знаю достаточно.
Вальин попытался рассмеяться. Губы саднило, во рту разливался кислый привкус.
— Поднимись к нам, ― только и сказал он. ― Мы будем рады тебе.
Он снова прекрасно знал, что делает. Ему необходима была тишина. Арнст просиял:
— Сейчас! Снять бы только эти доспехи…