Страница 58 из 93
— У меня он есть, ― тоже попытался улыбнуться Эльтудинн. ― Не оставаться тут одному. Вряд ли таким миром хотел бы владеть хоть один король на свете.
Пальцы на плече сжались, Вальин серьезно взглянул ему в глаза. С каждым мгновением он словно оживал ― или заставлял себя оживать.
— Не останешься. ― Было ли это обещание, сетование, а может, угроза?.. ― Мы оба не останемся. А потом кто-то займет наши места, если ничего не исправить.
Они стояли молча некоторое время, лишь соприкасались плечами. Тишина вокруг звенела. Не в силах больше тревожиться, не в силах думать, Эльтудинн устремил взгляд чуть дальше солдат и могил ― на холмы, покрытые уцелевшими постройками. Пироланги все же были удивительным народом: создавали такие сложные вещи, но жили так просто. Возводили деревянные, пусть высокие и резные дома; крыши покрывали мхами и лишайниками. Эти дома были словно чуть принарядившаяся часть природы, так же воспринимались и редкие каменные здания: по ним вились плющи, в щелях пустили корни остролист и ежевика. Все подгнило, потемнело, но по-прежнему казалось живым. Эльтудинн вздрогнул от странной мысли: а что, если… что, если уйти сюда? Насовсем? Или… или еще в какое-то место, которое люди не успели вытоптать, переделать под себя? Начать там все заново? Начать лучше? Начать… вместе?
— Послушай, ― начал он, но, видимо, слишком тихо. Его не услышали.
— Как думаешь, все еще станет прежним? ― Вальин заговорил сам, заговорил с такой надеждой, что хрупкая иллюзия иной земли рассыпалась вмиг, совсем как те песчаные замки.
Нет. Это тоже соблазн. И вдобавок соблазн, порожденный малодушием.
— Насколько прежним? ― Перед глазами потемнело, Эльтудинн потер их. Чужая усталость заражала его, вливаясь в собственную.
— Что я смогу улыбаться тебе не наедине. ― Теперь Вальин тоже смотрел только вдаль. ― А боги снова станут лишь богами.
Эльтудинн не мог ответить. И даже не знал, хочет ли того же ― или чтобы все просто уже убили друг друга. Тогда мир отдохнет. Тишина в нем станет вечной, настоящей. Первозданной, дождливой и полной тумана ― как в преданиях. И пусть в ней сгниют почти все на свете цветы.
— Идем к своим, ― только и прошептал он. ― Пора.
Могилы внизу уже зарыли. По рыхлой, сырой, не дающей не то что ягод, но даже травы земле снова можно было ступать, если не думать о том, что под ней лежит.
Элеорд улыбнулся, когда Идо в очередной раз пробормотал: «Не вертись!», а белокурая девушка в непростительно коротком, не по моде вышитом бабочками голубом платье засмеялась, нисколько не испуганная его суровостью.
— Я стараюсь! ― Она всплеснула руками. ― Правда, ну правда же!
Идо ловил ее лицо для будущей задумки. В Иллиди́ке, новой ученице Элеорда, приехавшей в Ганнас из разоренного графства Корней, ему увиделась Лува: те же серые глаза, те же тонкие черты и пушистые пряди. И вот он упросил ее попозировать. Увы, непоседливостью Иллидика напоминала молодую лошадку. Она посматривала то на Элеорда, то в окно, притопывала и с особым удовольствием хихикала, когда Идо на нее шипел. Он, глупый, не понимал, что это кокетство, ― видел лишь попытки застопорить его работу из вредности. Вечная, избыточная, слепая серьезность новичка, которую он все не мог, да и не пытался перерасти. Хуже было лишь его прилежание.
— Так старайся лучше, глупая ты мартышка!
Все-таки надувшись, Иллидика показала ему язык.
— От бабуина слышу!
— Идо, ― одернул Элеорд, про себя подумав, что оскорбление солидное: в Жу ему случалось видеть бабуинов. ― Повежливее. А то я тебе напомню уроки манер из детства!
…Которых, если по чести, было непростительно мало. Он отучил Идо воровать на рынках и помог ему освоить столовые приборы, но на этом успокоился.
Впрочем, Иллидика даже не стала продолжать перепалку, обидчивость не была ее чертой. Зато стоило Идо уткнуть взгляд в холст, как она игриво и изящно закрутилась на месте. Под взметнувшимся платьем мелькнули стройные ножки, но тот, для кого их оголили, не заметил. Иллидика опять надулась, потом тихонько вздохнула, наверное, не понимая, почему ей, легко очаровывающей всех и вся, так не везет здесь. Встретившись глазами, Элеорд подмигнул ей, но тут же сам опустил взгляд на лист, по которому водил угольным карандашом. Четвертый Идо получился хмурым, напоминал совенка, спрятавшегося за мольбертом.
— Слушай, а пойдем потом погуляем?.. ― прозвенел в теплой тишине голос Иллидики. ― Сегодня встречают короля, я хочу посмотреть парад! Люблю лошадей, они такие — ух!
А ведь неплохая мысль. Зрелище обещалось помпезное. По какой бы мелочи Вальин ни уезжал, возвращение его обставляли поярче: все драили, украшали, сгоняли на улицы толпы. Так бароны и графы выказывали верноподданство, упорно не видя, как тяготят сюзерена. Будут трубы, и флаги, и кто-нибудь сочинит очередную песню о том, как темные позорно побежали, прячась от огня… И лошади будут гарцевать действительно «ух». Элеорд не поднял глаз, но почти почувствовал, как Идо вспыхнул.
— Что? Н-нет, ― он запнулся, ― я не могу, я буду потом нужен Мастеру.
— Зачем? ― невинно уточнил Элеорд. Они ни о чем не договаривались; день у Идо был свободный. ― Можешь посмотреть на лошад…
— Фрески, ― с нажимом перебил Идо и глянул почти умоляюще. ― Ты забыл? Нужно обсудить их! Работа начинается совсем скоро!
М-да, какое тут «ух»? Одно сплошное «эх» или даже «ох». Если и стоило в ближайшее время что-то обсудить, то это. Как-нибудь потактичнее.
— Ах да… ― все же сжалился Элеорд. ― Фрески, конечно. Да, посмотрим эскизы…
— А я, кстати, тоже хочу поработать над ними! ― вдруг заявила Иллидика. Тут даже Элеорд восхитился ее наглостью: только прибилась, а уже просится на лучшую, самую дорогую и кропотливую работу, высоко себя ценит. Не просто так, конечно: у малышки изумительное чувство цвета и текстуры, да и работает она быстро, аккуратно…
— Ничего себе. Люблю дерзких, ― отметил он, к возмущению Идо, и Иллидика, оживившись еще больше, заканючила:
— Ну… вам же будет кто-нибудь помогать? ― Она обратилась уже не к Элеорду. ― Идо, ну можно ведь я там хоть что-то покрашу?.. ― Будто он это решал.
–
— Очень что?! ― заинтересовалась она, да и Элеорд тоже.
Идо быстро потупился, закусил губу.
— Неважно. Боги, ну помолчи уже и замри…
Элеорд предостерегающе цокнул языком.
— Идо, ты бы ее еще связал. Так нельзя обращаться с натурщиками.