Берег мертвых незабудок

Интан Иллигис получил престол по праву старшинства, а потом брат и сестра, состоявшие в порочной связи, попытались убить его. Не смогли ― пали. Король взял себе жену брата, ведь именно она, обиженная изменой, выдала ему козни. В том браке родилась старшая принцесса, Иулла. Первая королева еще трижды рожала. Девочек. Мертвых. С третьей она умерла, и вторая жена тоже не подарила Иллигису сыновей, а вскоре утонула. Больше зачать он не смог, но власть сохранил. Все-таки он был неглуп. Лоялен. Не лез в дела графств, тяготел к стабильности, не жалел помощи в плохие времена. А еще он был традицией, «святой традицией» из собственных речей. Чем-то, что объединяло Берег до сегодняшнего дня, когда различий вдруг стало слишком много. Теперь корону на его лысеющей голове удерживало одно ― армия с оружием, каким не владел больше никто. Двигатели, делающие суда быстроходнее. Мудрость пиролангов. И то самое щедрое плодородие земель, где даже не было фиирта.

— Крапива хранила покой Соляного графства много приливов, а твой отец просто пошел смелым путем, ― произнес король, поняв, что не дождется ответа. ― Они поверят: ты, последний Энуэллис, принесешь справедливость. Тебя ведет светлый бог. К тому же… ― это было ожидаемо, ― я не глуп. Говорю же, я оставлю тебе несколько гвардейских частей. Ты мне нужен живым и здоровым. И будешь.

Вальин снова устало кивнул. Здоровым?.. Ребра опять сжались, он едва сдержал кашель и почувствовал соленый привкус во рту. Интересно, переживет ли он этот фиирт? В детстве холода ― сэлты, когда море не замерзало, но бури свирепствовали, ― были для него самым сложным временем, он не раз оказывался при смерти.

— А когда все поуспокоится, я отпущу тебя, клянусь, ― король не видел ничего, голубые глаза его все больше загорались. ― Ты ведь знаешь… ― тут он вздохнул, опять глянул в сторону балкона, под которым волновалось людское море, ― многие рвутся на трон и будут рады занять твое место. Грызутся за это уже сейчас. Но пока…

Он продолжил ― утешал, ободрял, благодарил. Сыпал десятком фраз, имевших на деле один подтекст: «Я боюсь новых лиц, боюсь новых графов, боюсь всего, потому что я стар и могу держаться только за прошлое». Все это время Вальин прижимал руку к зрячему глазу, и потому казалось, что с ним говорит пустота. Так было проще: пустота облекала его властью, пустота давала несбыточные обещания. Пустота шептала о справедливости, хотя не знала о ней ничего. Верховный король Интан Иллигис Штиль увядал, как весь его род, правивший шесть сотен приливов. И даже три его дочери были для графов Цивилизации лишь шансом: супруг любой мог однажды стать преемником ее отца. Именно поэтому Иуллу сразу после смерти жены взял граф Кипящей Долины, а Ширхану ― граф Соляных Земель. Отец, который явно тяготился даже графской властью, но видел, давно видел то же, что Вальин увидел сейчас. Отцветание. Тревожное отцветание, опасное для Общего Берега. И… кажется, была еще третья принцесса, только-только увидевшая двенадцатый прилив…

— Ирис ласкова, Вальин. ― Да, верно, король только что назвал ее имя. И, назвав, выдал слишком многое. ― Она тише маленькой птички. А потом, когда ты вновь примешь сан, ваш союз будет расторгнут свыше. Поэтому я хочу, чтобы ты взял ее.

Что? Союз? Вальин опустил ладонь, вгляделся в лицо напротив. Едва не рассмеялся: у него ведь… у него мелькала почему-то такая мысль, еще вчера. В делах света он понимал мало, никогда и не хотел понимать. Но мотивы короля были ему очевидны: намертво впиться, задобрить, выказать благосклонность. Чудовищную, безумную, совершенно не нужную Вальину благосклонность. А главное ― опасную.

— Мне не нужна жена, тем более сейчас, ― тихо, но твердо возразил он. Интан Иллигис только пожал худыми плечами, нисколько не злясь:

— Пусть станет тебе младшей сестрой, Вальин. Она пока не доросла до жены.

Точно так же как он не дорос ни до графа, ни до мужа.

— Погодите, но почему вы этого хотите? И что, если здесь… ― ища хоть один довод, способный вразумить этого слепого старика, Вальин повернул голову в сторону балкона, ― что-то повторится?

— Я не пришлю ее сейчас, ― уверил король. ― Только когда станет спокойнее, после фиирта. ― Вздохнув, он прямо сказал почти то же, что Вальин уже проговорил про себя: ― Послушай. Я должен дать всем понять, насколько Крапива ― особенная семья. И чем будут чреваты новые попытки ей навредить.

Вальин снова всмотрелся в его глаза.

— Возможно, ценой жизни еще одной вашей…

— Нет! ― Король взгляд выдержал. В этот миг в нем все же проступили древние предки, уверенные и властные. Он сцепил руки в замок, задумчиво и недобро сузил глаза. А потом так же недобро улыбнулся. ― Есть вещи, на которые народ не решится, поверь. Мне очень жаль мою Шири… но я уверен, у Ирис будет иная судьба.

— Откуда вам это знать?.. ― Этого Вальин просто не понимал. И не хотел понимать, но должен был. ― Это огромный риск.

— Я уже сказал тебе это. ― Король улыбнулся горше, пальцы хрустнули. Сапфиры и лазурная эмаль в уборе ярко блеснули от движения головы, нетвердого, но гордого. ― Ты людей не знаешь. Я ― да. Так вот, народ уже понял, чтó натворил. Не базуки сейчас удерживают их от того, чтобы броситься на стражу, поверь. Не они.

— Я… ― начал Вальин. И тогда король взял его за плечи. Пальцы его были сухими, казались со стороны очень слабыми… Но нет, жесткостью они не уступали корням, что ищут воду в плотной глинистой земле.

— Твой отец очень хотел бы, чтобы все встало на места, разве нет? ― зашептал он. ― Вопреки всем бедам, всем храмам, всему… Для твоего отца не было ничего важнее людей, и я вижу: для тебя тоже. Но ты не справишься один.

«А чем мне поможет ребенок двенадцати приливов, чем?» ― хотел, должен был спросить Вальин, но не спросил. Стоя вот так, чувствуя старческое дыхание на лице, превозмогая боль в костях и жилах, он вдруг понял: у него просто не осталось сил, ни капли. Пусть, пусть приезжает эта девчонка. Хоть десять или сто девчонок, лишь бы с ними приехали мешки с зерном, ящики фруктов, кроветворные и жаропонижающие снадобья! И лишь бы пироланги, потерявшие себя, не осуществили чудовищное предательство, о котором заговорили еще несколько приливов назад, поняв, куда катится мир.

— Хорошо, ― шепнул он одними губами. ― Я приму вашу дочь ко двору, если вы считаете это наилучшим спасением для нее, себя и Соляного графства. И обвенчаюсь с ней. Но если хоть на миг вы подумали, что это серьезно, что я претендую на…

Его замутило от одной мысли. Он замолчал, не в силах продолжить. На него глядели все так же неотрывно. И определенно в этих голубых глазах что-то разгоралось.