Страница 13 из 103
Пленник-раб пользовался свободой общения с местными поселенцами, был в курсе событий, сражался вместе с господином и пользовался его благоволением. Славянин-соотечественник не мог стать рабом, но, воюя друг с другом, склавины и анты взаимно обращали пленных в своих рабов (Прок., с. 125), т. е. препятствием к обращению в рабство служили не этнические признаки, а принадлежность к разным политическим объединениям.
Согласно Маврикию (с. 281), рабам-пленникам славяне определяли срок пребывания в рабстве, по истечении которого пленный мог вернуться домой, уплатив выкуп, или остаться среди славян на положении полноправного члена их общества. Иначе говоря, рабство носило патриархальный характер: рабы не играли серьезной роли в производстве, и славянское общество было заинтересовано в притоке ромейских жителей с их производственными навыками и опытом. Поэтому византийским полководцам предписывалось в летнее время, разграбив после разведки открытые места в земле славян, оставаться там длительное время, чтобы пленные ромеи могли, бежав от славян, спасаться в воинском лагере византийцев (Мавр., с. 286)[100].
Но, конечно же, не добыча обеспечивала основные материальные условия жизни славян левобережья Дуная — она служила средством обогащения прежде всего племенной аристократии, ускоряла социальное расслоение. В основе экономической жизни уже в эту эпоху лежали регулярное земледельческое хозяйство и пастбищное скотоводство. Правда, по словам Маврикия (с. 284), в зимнее время славяне испытывали недостаток продовольствия и не были способны сопротивляться хорошо вооруженному врагу. Однако подобного рода ситуация в деревне зимой — не редкость в империи, да и не только в пей, и не только в средние века.
Социальную структуру славянского общества в эту эпоху можно реконструировать, разумеется, лишь гипотетически. Согласно описанию Прокопия (с. 125–126), склавины и анты «живут в демократии», не управляются одним человеком и важные вопросы решают «сообща» (ες χοινον ομοιως). Примером этих сохраняющихся издревле (ανωζεν) порядков является рассказ о пленении Лже-Хильвудия. Несмотря на то, что мнимый военачальник был собственностью лишь одного склавина, взявшего его в плен, а затем — одного анта, купившего его у склавинов на свои средства, анты решили, поверив слухам о высоком ранге пленника, что это дело общее, и «собрались почти все» для совещания.
Следовательно, право собственности могло нарушаться, но только в силу чрезвычайных обстоятельств и лишь по решению общего собрания мужчин данного объединения. Речь шла не только о возможном получении в качестве выкупа больших благ (αγαζα) для всех них (σφισν), но и о том, что в то время (в 545 г.) антам как союзникам империи было предложено Юстинианом занять на левом берегу Дуная запустевший город-крепость Туррис вместе с окружающими землями, чтобы нести пограничную службу, получая от императора деньги. Анты были готовы согласиться, если император вновь назначит Хильвудия военачальником империи и он будет «сооснователем» (ξυνοιχισ ην) крепости Туррис (т. е., видимо, начальником византийской части гарнизона) (Прок., с. 127). Дело в том, что истинный Хильвудий, погибший в походе против Славин около 12–15 лет назад, прославился своим воинским искусством, воевал же он не против антов, а против склавинов, внушив им ужас (Прок., с. 124). Речь шла, таким образом, о судьбах всего общества, с пленением Хильвудия было связано слишком много надежд, и анты ради этого отправили посольство в Константинополь. Такого рода общие собрания воинов славянского объединения были, видимо, уже явлением нечастым.
Большую часть общества составляли свободные общинники, ведущие индивидуально (вместе со своею семьей) крестьянское хозяйство и служившие в военное время в ополчении. Возможно, участие в набегах было добровольным, так как рядовые воины были сами заинтересованы в захвате добычи (в какой-то части ее брали сообща, а затем делили, но, как видно из эпизода с Лже-Хильвудием, иногда захватывали также индивидуально). Ценные вещи, деньги, пленники, несомненно, повышали социальное положение их обладателя. Полученные от империи в качестве выкупов, даней и платы за службу, а также захваченные в набегах ценности служили платежным средством в торговых операциях не только внутри объединения, но и между союзами склавинов и антов, т. е., помимо важной престижной функции, движимое богатство вело к углублению имущественной дифференциации.
Деньги и ценности обращались на покупку рабов, дорогого оружия, предметов роскоши, на богатые жертвоприношения, о которых сообщает Прокопий (с. 126) (их пышность поднимала престиж приносившего жертву), на обеспечение прислуги и лично преданных хозяину вооруженных людей, конституировавшихся в дружины. Данных о концентрации в руках знатных лиц земельной собственности уже в это время не имеется.
Нет оснований думать, что «отбывшие срок» рабства пленники составляли особый слой, менее равноправный, чем прочие свободные общинники. В этом отношении дело, видимо, не изменилось и в эпоху Маврикия, который предупреждал византийских полководцев, что во время похода в земли славян они должны опасаться встречаемых там ромеев по происхождению — они способны повредить своими советами в пользу «варваров», так как «есть ромеи, которые, с ходом времени переменившись, забыли о своих и предпочитают отдавать благосклонность врагам» (с. 285–286). Все это возможно в обществе, где социальные противоречия еще слабо выражены.
Соответственно нечеткости социальной стратиграфии было нечетким и обозначение в византийских источниках поднимающейся у славян племенной аристократии, хотя на ее существование имеются вполне ясные указания, особенно с конца VI — начала VII в. В V — первой половине VI в. общественная роль вождя племени или союза племен зиждилась, по-видимому, преимущественно на его авторитете как военного руководителя и добровольно признаваемого высшего арбитра в случае конфликтов. Псевдо-Кесарий говорит, что славяне не почитают и даже убивают своих вождей (αρχοντας) и старейшин (γεροντας) или на пиру, или в пути, что они самовольны и не имеют начальника (BИИHJ, I, с. 5). Видимо, должность вождя была еще выборной, считалась, может быть, временной, и недовольство его действиями или желание поставить нового вождя могли приводить к расправе соплеменников над прежним вождем.
Прокопий (с. 126) также пишет, что славяне не управляются одним человеком. Более определенны сведения Маврикия и Феофилакта Симокатты, упоминающих славянских «архонтов», «этнархов» «филархов», «игемонов», «таксиархов», «рексов» («ригов») (Мен., с. 232; Мавр., с. 281, 285; ФС., с. 316, 318, 326 и др.). Показательно, что таких терминов применительно к славянам у Прокопия еще нет.
Маврикий (с. 278–285) говорит, что у славян много «рексов», жестоко враждующих между собой; поэтому славяне не следуют порядку и приказу (их общество αναρχα и αταχτα) и не любят подчиняться кому-либо, особенно в своей стране. Различия в содержании упомянутых терминов почти не поддается более точной конкретизации. Славянский вождь Пирагаст именуется и таксиархом и филархом, т. е. предводителем отряда и вождем племени (ФБ, с. 336). Глава аваров обозначается и хаганом, и игемоном, и игуменом, и монархом, и деспотом (Мен., с. 225, 233, 245; ФС., с. 294, 296, 320). Но термин «игумен» означал также хозяина дома (Мавр., с. 281), а термин «деспот» — хозяина вьючного животного (ФС, с. 307). Несколько более определенны сведения о титуле «реке», указывающем на предводителя более высокого ранга, может быть, главу военно-территориального союза[101].
Феофилакт Симокатта (с. 326), рассказывая о Мусокии (594), славянском вожде (решившем помочь потерпевшему от византийцев поражение другому вождю Ардагасту), замечает, что он был «так называемым рексом на языке варваров». Иоанн Малала (с. 215), сообщая о вторжении в 539 г. гуннов, пишет, что во главе их стояли два рекса, которых он называет также «стратигами». Подчеркнута, таким образом, военная функция рекса. Военным вождем, возглавлявшим (временно или постоянно) объединение нескольких племен, был, по всей вероятности, и Мусокий. Он счел себя обязанным тотчас помочь Ардагасту, едва узнав о его бедствиях (ФС, с. 326). Впрочем, не лишено значения и то, что Ардагаст совершал набеги на империю и самостоятельно, выступая в роли военного предводителя (ФС, 297). Имелась у него и подвластная ему земля (χωρα), которую разорили ромеи, отправившиеся затем против Мусокия (ФС, с. 325, 326).