Страница 28 из 79
— Система видеонаблюдения в загородном гольфклубе установлена самой современной системы, — улыбнулся Капон. Я даже в уме формировать ответ не начал, как адвокат уже включился. — Кроме изображения, записывает так же и звук. На записи отчетливо слышно, кто именно подал сигнал к началу противоборства.
— Хорошо, — скривился дознаватель. — Тогда, как вы можете объяснить применение магии? Запись, на которую вы так отчаянно ссылаетесь, отчетливо показала светящиеся… гм… конечности господина Летова.
О! А вот это было уже серьезно. Понятное дело, максимум что мне грозило, это штраф. Но потом, после завершения дел в Берхольме, я планировал отправиться учиться в столичную Академию Потентики. И вот там, с отметкой о несанкционированном применении Силы, у меня могли начаться проблемы.
— И что? — тупо спросил Капон, сделав недоумевающее лицо. — Ну, применял. В чем проблема? Не могли бы вы выразиться как-то… более конкретно?
Я удивился. Центурион, хоть и держал каменное лицо, но наверняка тоже удивился. А уж как удивился дознаватель — не словом сказать, ни пером описать.
— То есть подтвержденный факт нарушения вашим клиентом имперского закона, вас нисколько не беспокоит? — уточнил центурион.
— Э-э-э… Видите ли, — щелкнул пальцами адвокат. — Все дело в том, что применение Силы было. А вот нарушения закона я в этом не усматриваю. И готов доказать это в суде.
— Не поделитесь своими доводами?
— Охотно, господин центурион. Охотно. Все дело в том, что закон прямо ограничивает применение потенциальных энергий в общественных местах. К другим локациям, как то: безлюдная местность, а особенно к личные владения, такие требования уже неприменимы. В конце концов, многие дети получают милость Богов в весьма раннем возрасте. Стихийные всплески, или неосознанное применение Силы, в этом случае, практически не поддаются контролю.
— Не вижу связи с нашим случаем, — нахмурился центурион.
— Загородный спортивный клуб и есть общественное место, — угрюмо добавил дознаватель. — И магические практики на его территории — серьезное правонарушение.
— Ой, ну что вы, — отмахнулся Арон Давидович от жандарма, как от назойливой мухи. — Усадьба «Рябчинские пруды» является собственностью Антона Рутгеровича. Чему есть документальное подтверждение. А вот клуб, о котором вы упомянули, находится там незаконно. И это тоже легко проверить. Выходит, его светлость, в тот злосчастный день, находился, так сказать, у себя дома. И волен был использовать Силу в случае необходимости.
Взгляд, который бросил центурион на дознавателя, мог бы прожечь в том дыру, добавь офицер в мундире туда толику потенции. А вот дознаватель выглядел слегка растерянно.
— Теперь прошу взглянуть на ситуацию с точки зрения моего клиента, — продолжал забивать гвозди в гроб следователя Капон. — Вместо неукоснительного исполнения закона, некие бандиты нападают на его светлость. А жандармский дознаватель, призванный защищать лучшее сословие государства от происков не отличающихся добропорядочностью простолюдинов, обвиняет господина Летова в каких-то надуманных правонарушениях. Не кроется ли в этих событиях злой умысел, господа? Нельзя ли проследить связь, между подозрительно неосведомленным офицером и излишне дерзким представителем теневой власти города? Ведь мы с вами, господа, прекрасно себе представляем, кем именно является господин Мартынов на самом деле…
— Тем не менее, никакой связи здесь нет, — жестко остановил словоизвержение адвоката центурион. — Не более чем небольшое недоразумение, вызванное поверхностно, и в недостаточном объеме, собранной информацией. Рабочий процесс.
— В клубе — да, — прокашлявшись, но все равно с некоторой хрипотцой в голосе, вдруг высказал дознаватель. — Но у нас есть сведения, что ваш клиент оперировал Силой не только в собственной усадьбе.
— Вот как? — удивился Капон, и мазнул взглядом по моему лицу. — И где же еще?
— В границах кампуса Первого Сибирского Лицея, — выкладывая на стол фотографии, почти торжествующе, припечатал жандарм. На снимках действительно было видно, и мое лицо, и светящиеся от Силы руки. А вот дракон на отпечатках вышел плохо. Просто какая-то темная масса. — Чем не только нарушил законы империи, но и внутренние правила учебного заведения.
— А вы знаете, офицер, — ринулся Арон Давидович на мою защиту. — Что и земли, на которых расположен Лицей, являются собственностью семьи Летовых?
— Арон Давидович, — остановил я адвоката, успев самому себе удивиться. Странно, но я все еще не испытывал и капли сомнений, или волнения. — Это не важно. Здесь другое. Могу я надеяться, что сведения, которыми я сейчас с вами поделюсь, не покинут эту комнату? В конце концов, господа, я могу просто отговориться тайной Рода, и раскрыть суть событий, только по требованию суда. И подозреваю, что мы выиграем этот суд.
— Давайте попробуем, — осторожно согласился центурион. Матерый дядька. Понял уже, что так просто нас с Капоном не съесть.
— Вот это темное пятно на фотографиях. Знаете, что это?
— Просветите нас, молодой человек, — едва заметно улыбнулся офицер.
— Это дракон, — просто сказал я.
— Что? — сделал вид, будто не расслышал центурион. — Вы сказали — дракон?
— Именно, — подтвердил я. — Молодой морской змей, повинный в тех инцидентах с восставшими мертвецами, что случились в городе в конце зимы.
— И то, что драугры больше не подымались… — начал догадываться жандарм.
— Да, — согласился я. — С тех пор, как я начал подкармливать дракона собственной Силой, ему больше нет нужды поднимать мертвых. Я даю ему много больше, чем те крохи энергии, что он получал из тел драугров.
— Мой клиент защитил город, — торжествующе вскричал Капон. — Вы все еще хотите предъявить ему обвинение?
Дознаватель выглядел растерянным. И даже — жалким. Стал каким-то маленьким, скукожившимся. Словно Капон последними своими словами выдернул из бравого жандарма хребет. Стержень, на котором все держалось. А вот центурион — наоборот. Будто бы даже воодушевился. Я не удивился бы, узнай, что эти двое, перед допросом, поспорили — удастся ли привлечь к ответственности разшалившегося Летова, и тот, что в мундире, поставил на меня.
— Нам нужно уведомить руководство, — наконец принял решение центурион. — Ваша светлость, господин Капон. Господа, извольте подождать в коридоре.