Наследие Древнего

— Где были мои мозги, когда я с тобой связался? Да тебя в отдельном вольере держать надо, в наморднике, как алабая какого-нибудь.

Борис забился в глубину переноски и сверкал зелёными глазищами, в которых — на зуб готов поспорить! — горело превосходство. Я переставил его на пол и отвернул мордой к двери. Борис бешено дёргал хвостом, выбивая барабанную дробь по пластиковым стенам.

— Покажешь свой характер ветеринару. А будешь артачиться… — я остановился на светофоре и злорадно ухмыльнулся. — Кастрирую!

Я проехал ещё несколько улиц, когда заметил, что сзади ко мне вновь пристроилась знакомая серая Тойота. Чтобы проверить свои подозрения, я выключил возмущающийся навигатор и несколько раз свернул случайным образом. Тойота последовала за мной. Она держалась чуть поодаль — явно чтобы не привлекать лишнего внимания, — но не отставала.

Я разозлился. Только шпионских приключений мне не хватало! Пусть с этим разбирается полиция и частные детективы. Я записал номера Тойоты, развернулся и погнал на платную парковку — там с десяток камер, куча охраны, напасть решится разве что конченый дурак. Но я просчитался: преследователь не отстал. Напротив, он словно бы перестал скрываться — у терминала оплаты едва не въехал мне в жопу и пару раз натужно взревел мотором.

Парковка была почти пустой, поэтому я занял место поближе к выходу — и к охранной будке, — мысленно просчитывая безопасные пути отхода. Однако Тойота и не собиралась парковаться. Она нагло перегородила путь моей машине и потушила фары. Секунда тишины — и хлопнула дверь. К переднему пассажирскому месту подошёл Кузнецов, наклонился и заглянул внутрь. Помахал и показал на защёлку: мол, открой, мне бы присесть.

Лысый, невысокий и коренастый, он напоминал злодеев из российских бандитских сериалов. Я передёрнул плечами и вышел из машины.

— Здравствуйте, Геннадий Романович, чем могу быть полезен?

— Сдохни, пожалуйста, — серьёзным тоном сказал Кузнецов и уставился на меня с нечитаемым выражением лица. Не моргал и не шевелился — словно действительно ждал, что я вот-вот упаду замертво.

— Давай не будем устраивать детсадовских разборок, — я три раза постучал по крыше машины. — Ты же знаешь, моя фирма всегда играет по правилам. Мы за честную конкуренцию. Но ты пытался меня разорить. Долго, упорно. И проиграл. Чего ты хочешь? Извинений?

— Извинений? — Кузнецов коротко хохотнул. — Слишком жирно. Такие короли мира, как ты, не извиняются. Кстати, ты знал, что неугодных королей раньше свергали? Ножи, гильотины, яд…

Он обошёл машину и схватил меня за плечи, его рожа исказилась в злобном оскале.

— Так что, Андрейчик, ты у нас король?

У меня внутри всё похолодело.

— Гена, не делай глупостей…

— Уже, — Кузнецов вцепился мне в горло и приложил о машину. Я споткнулся и завалился вбок, из-за чего мы оба рухнули внутрь, приложившись о руль и перевернув переноску. Я закричал и нажал пяткой на гудок, дико заверещал Борис. Оттолкнув Кузнецова, я приподнялся и успел заметить, как к нам бежит охранник.

— Гена, твою мать, тебя всё равно повяжут, тебе одного срока не хватило?

— Лучше о своей мамочке думай! Где она будет гнить без денег дорогого сыночка? — прорычал Кузнецов и вытащил из-за пазухи гранату. Выдернул большим пальцем кольцо, уронил её мне на грудь и навалился сверху. — Рано радовался, ублюдок!

ВЗРЫВ!

Я даже не осознал, что он сделал, а уже сверкнула вспышка, от грохота заложило уши, а внутренности опалило огнём. Где-то далеко жалобно мяукнул Борис, и я медленно уплыл в непроглядную темноту. Последнее, что я видел, — обугленная крыша и прилипшие к ней кусочки мяса.

Не знаю, сколько я дрейфовал в бесконечном абсолютном ничто: может быть, долгие годы, а может — мимолётные секунды. Я пытался открыть глаза, но веки намертво склеились. На краю сознания билось тревожное: меня разорвало гранатой, мне должно быть очень и очень больно! Однако моё тело омывала приятная прохлада, и, честно говоря, впервые за последние годы я чувствовал себя так… бодро. Вот как только встану — так сразу горы сверну!

Иногда я погружался в беспамятство, иногда — всплывал на поверхность. В очередной раз, когда мне казалось: ещё секунда, другая, и я, наконец, очнусь, — в этот момент я услышал негромкие голоса, доносящиеся словно из-под толщи воды.

— Мне нужен мой слуга, — говорил глубокий старческий голос. — Только мне решать, когда истечёт его контракт. Ещё рано! Да как он смел умереть… Пегасий выродок!

— Господин, но вы можете выбрать любого… — взмолился юный девичий голос. — Божественных бастардов больше не берегут. Люди забыли о них, превратили в легенды. Пожалуйста, господин! Выберите любого!

— И потратить ещё тысячу лет на воспитание? Возиться с беспомощным ребёнком?! — возмутился старик. — Но его душа… Её уже не вернуть. Хотя, с другой стороны, разве она так нужна?

— Что вы имеете в виду, господин?

— Сгодится любая. Желательно слабая, которую легко подчинить. Его тело продолжит службу, питаясь от новой души, — старик задумчиво хмыкнул и повторил: — Сгодится любая. Но лучше всего — душа из мира, где нет магии. Её легче всего будет сломать.

— Но он станет куклой, марионеткой… — осторожно заметила девушка. — Разве вы этого хотели?

— Я хочу, чтобы мои слуги чётко выполняли приказы, а не занимались бесполезной тратой времени. Так что — выбирай! Из всех моих детей у тебя самая лёгкая рука.

Голоса постепенно отдалялись и вскоре окончательно затихли, а я вновь погрузился в беспамятство. В сознание меня вернуло лёгкое поглаживание — ласковая рука взъерошила волосы, скользнула по лбу, подбородку, задержалась на шее и приятной тяжестью легла на грудь.

— Этот! — сказал знакомый девичий голос, и меня дёрнуло куда-то вниз, крутануло и выбросило в затхлый вонючий полумрак.

Первое, что вернулось, — сильная боль и холод. Я попытался встать, но ничего не вышло: шевелились у меня только глаза, да и то — с трудом. Я скосил взгляд и осмотрелся. Тесная камера, железные прутья, одинокий факел на каменной стене и вбитые в пол цепи, толщиной с три пальца. Змеились они ко мне, но больше я ничего не рассмотрел — обзора не хватало.

Тело было деревянным. В прямом смысле слова — когда мне удалось двинуть рукой, мышцы и суставы буквально заскрипели. Я дотронулся до бедра — ледяная кожа, твёрдая, как камень. Абсолютно сухой язык, лёгкие, отказываются дышать. Мне стало страшно.

Я что, труп?!