Страница 38 из 81
Гораздо удобнее путешествовать, когда под рукой звонкая монета, а не собранный с крестьян натуральный налог. Да и поместье продать… да замок фамильный… да пару титулов попроще. Так оно на обеспеченную жизнь и хватит, да ещё внукам останется.
Так-то бы да, так-то бы армия императора с лёгкостью размазала бы мелкие татарские отряды до мокрого места, и не пришлось бы бежать без оглядки, но… Но вы пробовали охотиться на комаров с топором? Вот и это примерно то же самое — соберут несколько графов солидное войско тысяч с пять, побегают за людоловами, ан глядь, а возвращаться уже некуда. Или есть куда, но там встречают обгорелые стены и обезлюдевшие деревни. Нет, лучше уж перебраться в спокойные места.
Дунай в нижнем течении широк, и мореходные ушкуи уверенно шли под вёслами, подгоняемыми попутным ветром, раздувающим паруса на двух мачтах. Восемь грозных по этим временам кораблей, с экипажем и судовой ратью в полторы сотни человек. Огромная сила, способная завоевать любое европейское государство в короткие сроки. Удержать не удержишь, но пограбить всласть времени вполне хватит. Да так пограбить, что мышам на прокорм не останется.
Вообще-то эти страшные хищники рек и морей назывались ушкуями только по привычке, и не имели с теми ничего общего, кроме способности передвигаться по воде. Стальной набор, рулевое перо вместо обычного весла у открыто стоящего на палубе кормчего, повышенная площадь прямых и косых парусов, позволяющих с грехом пополам двигаться против ветра… И мощнейшее артиллерийское вооружение. И арисаки у судовой рати. Их, кстати, взяли из-за малого веса патронов, что позволило сделать хороший запас, достаточный для двух-трёх войн средней интенсивности.
А как иначе без военной силы, если в трюмах двенадцать тонн золота в полновесных и звонких московских рублях, да около пятидесяти тонн серебра мелкой копейкой? Ну, относительно мелкой… так-то копейка по весу равняется талеру, а по чистоте металла намного превосходит его. Потому и берут охотно, иной раз скидывая цены чуть ли не в половину только от вида монет, защищённых от подрезания и истирания. Нет, без военной силы с такими суммами путешествовать просто неприлично.
В охране или молодёжь, или люди в возрасте, и на то есть свои причины. Молодёжь в массе своей стремится к подвигам и славе, и предаёт крайне редко, если только по вбитым с детства убеждением. Но после тщательного отбора таковых в судовой рати не наблюдалось. Наоборот, глаза юнцов горели ожиданием, предвкушением и истинной верой в праведность своего дела.
С тридцатипятилетними и сорокалетними стариками ещё проще, у них семьи дожидаются кормильцев, и для многих из них этот поход будет последним перед выходом на покой или переводом на городовую государеву службу. Нет, не заложники, что вы! Но сытное будущее детей и внуков стоит того, чтобы быть верным слову и преданным государю-кесарю.Вот за такими опытными вояками и наблюдал Вениамин Павлович Конев по прозвищу Конь В Пальто, расположившийся на палубе в плетёном из лозы кресле. Тент от солнца над головой, столик с кувшином вина и фруктами, полузакрытые в лёгкой дрёме глаза, неспешный разговор двух ветеранов убаюкивает… Вечер, несомненно, удался.
— А ты знаешь, Жила Баянович, вот не лежит у меня душа к земле, хоть ты тресни, — седой вояка с короткой по беловодской моде бородкой отложил на приготовленную заранее тряпочку шомпол с промасленной ветошью. — Не лежит, и всё тут.
— Ну, Беркун Евсеич, — отозвался второй боец, — трескаться я не буду. Да и не хочу я трескаться.
— Да это так, шутейно. Я ведь с малых лет с сабли кормлюсь, и на старости как-то не хочется в земле ковыряться. Даже хозяином не хочется. Ну вот представь, найму я людишек, али с немецких земель из полона кого выкуплю, и что дальше? Будут они мне пшеницу выращивать, да рыбу в прудах разводить, да масло коровье сбивать, да сыры варить, да лён ткать… А я сам? Сидеть на жопе да брюхо наедать поперёк себя шире?
— На городовую службу иди, там нашего брата охотно берут. Не меньше чем старостой станешь.
— Нет, Баяныч, — покачал головой Беркун. — Для городовой службы у меня образование не то.
— Как это нет? Читать да писать умеешь, что же ещё надобно?
— А цифирьная грамота, арифметикой именуемая? Без неё вообще никуда, а учиться как бы и поздно уже. Есть ещё какая-то булгахтерия, но там вообще ад кромешный, — Беркун благочестиво перекрестился и трижды сплюнул через левое плечо. Потом подумал немного, и трижды сплюнул через правое.
Жила Баянович последовал его примеру, и посоветовал:
— Торговлей займись.
— Ещё смешнее. Сам хоть понимаешь, что советуешь? Где я, и где та торговля?
— Дело советую, — слегка обиделся на старого друга Жила Баянович. — Не пирогами с зайчатиной вразнос на Москве предлагаю торговать, а товаром благородным и зело державе нужным.
— Это каким же?
— Железо от свеев морем возить. Выгодно и почётно.
— Там от этих возчиков уже не протолкнуться.
— И всё равно их не хватает, особенно таких опытных, как мы с тобой. Вот скажи, Беркун, ты ночью по звёздам ушкуй от Карлскруны до Риги доведёшь?
— А что бы не-то? Не ахти какая задача.
— Вот именно! Про то и говорю! А ежели ещё на паях заводик для свинского железа поставим, так вообще на серебре да золоте трапезничать станем.
— Ага, станем, как же… У меня всех денег рублей триста соберётся, да и то ужаться в расходах придётся. Где деньги взять, Баяныч?
— Так мы же не одни.
— А ты уже со мной?
— Мы уже пятнадцать лет вместе, Беркун. Ближе родни стали.
— Ага, но детей поженили, да…
— Это другое, это родственное, а не боевое. Как говорит Светлейший Князь Андрей Михайлович — нет уз святее товарищества!
— Когда он такое говорил?
— Так в газете прописано было. Или ты газет не читаешь?
— Всё я читаю, — отмахнулся Беркун Евсеевич. — Ты про деньги лучше скажи.
— А что деньги? Не мы одни такие, у кого к земле душа не лежит. Даже на нашем ушкуе десятка три таких наберётся, и у каждого в мошне рублей по двести завалялось. Это сколько будет, ежели твоей нелюбимой арифметикой счесть?
— И без неё скажу, что шесть тысяч ровным счётом.
— Вот видишь? Это уже деньги на пару новых ушкуев, снаряжение, припасы да закупку товара на первое время. А там уже и само пойдёт!
Беркун что-то прикинул в уме, и не согласился: