Страница 22 из 62
— Бибулей нет, — проявляя рискованное геройство, оповестил посетителей Фласк.
Рваное ухо покрылся тревожными бурыми пятнами.
— Эт шт-о? — с угрозой проревел второй тролль, смердящий Тикейским болотом.
Гилберт поближе подтянул к себе горшок и, обжигаясь, проглотил сразу два мясных кругляша — помирать так уж сытым.
Тролль с рваным ухом уставился на Фласка.
— Ббуули ест! — сказал неожиданно четко, тыкая пальцем в Бертов горшок, и шумно втянул пряный мясной аромат расплющенным носом.
Гилберт проглотил еще две, обжигая язык, уже совсем не чувствуя вкуса.
— Могу предложить вам лепешек, — невозмутимо проговорил Фласк. — В нашем постоялом дворе уважаемым гражданам подают только свободные продукты. Все злаки выращены на свободной земле Фритана, абсолютно без принуждения. Хочешь расти, хочешь не расти, никто заставлять не будет. — Фласк странно вращал глазами и дергал лицом, посматривая на Гилберта, но парень никак не мог взять в толк, что за тик такой приключился с нормальным вроде всегда толстяком. — Птицы подстрелены в полете, никаких домашних кур, воспитанных в рабстве. Все самое свежее. Желаете независимой капусты? Взращена вовсе без прополки. С нее даже гусениц не собирали. Все в самом натуральном виде.
Посетители переглянулись с тревожным сомнением, таким, что Берт на мгновенье уверился, пронесет, и Фласк накормит их лепешками с уткой. И напоит тем самым чаем с самым вольным во Фритане бодылем. Но граждане не спешили соглашаться на замену.
— Ббуули ест! — наконец громоподобно решил тролль и приблизился к Гилберту вплотную.
Парню опять закололо лицо и пальцы …
— Н-у? — раздалось укоризненное над ухом, — Ест б-ули! А т-ы г-шь н-эт!
— Б-ули! Жрат! — послышались благодушные голоса из центра едального зала.
Свободные граждане с аппетитом принялись за содержимое появившихся на столе перед ними горшков.
— Спаси, Предивная! — яростным шепотом выдохнул старина Фласк, одной рукой осеняя свой колыхающийся живот охранным знамением, другой выволакивая Гилберта из-за стола. — Жить надоело? Ты почто, обалдуй, чужой горшок с мясом припер?! Тут что написано? — ткнул его за ухо в темную деревянную табличку, что едва различалась на закопченной стене, — «Еда и напитки навынос»! — с опаской оглянулся на троллей. Гилберт попробовал освободить горящее ухо и не выронить при этом горшок, в котором, по подсчетам мальчишки, оставалось еще целых пять мясных кругляшей. — Навынос, обалдуй! На внос — нет! Даже спрашивать не буду, где ты их взял!
Фласк вытолкал парня на улицу и плотно прикрыл за ним дверь.
Громко щелкнул замок, и с карниза на ржавых цепях с медленным лязганьем выползла вывеска «Спец обслуживание».
Берт сбежал вниз по истертым ступеням крыльца и, зажав подмышкой горшок с оставшимися в нем бибулями, быстро пошел к воздушной гавани через кишащие людьми (и не только) фританские торговые ряды.
Что там болтал Фласк про запрещенный «внос» еды и напитков в Виверну, он, честно сказать, понять так и не смог. Но за то, что старина его от троллей удачно уберег, за это Берт был ему сильно благодарен. Троллей парень не любил с той самой болотной войны. И предпочитал с ними вовсе не пересекаться. Но во Фритане кого только не встретишь…
Вокруг царила привычная и тем умиротворяющая суета. Берт отметил краем сознания, что оживление это, пожалуй, слишком азартно, но, окинув происходящее цепким взглядом, не нашел ничего подозрительного и поспешил дальше.
— С солью, с пэрцэм, с маим сэрцэм! — нараспев кричал торговец солениями и пряностями, покачивая здоровенные банки с имперскими кабачками на ладонях. Над его лавкой вспыхивало намагиченное краснеющее лицо, с вырывающимся из ноздрей и ушей пламенем, и растворялось в прозрачном утреннем небе.
— Да нет у тебя сердца, паразит! — охаживала его полотенцем крепкая булочница из соседней лавки. — Все сладости мне загубил! Это ж надо, всё имбирной посыпкой засыпал! Кто это купит?
— Малчи, жэнщин! — невозмутимо отвечал прянщик, — Зато птыца нэ съэст! — и добавлял важно: — Спасыбо скажэшь. Попробуй. Вкусно, — он забирал себе крайний поднос со сладкими пирожками. — Пыражок лэчэбнай! С имбирнай пасыпкай, — кланялся покупателям, сметавшим в мгновение у него пирожки. — Вазми канфэтку малцу, — щерился страшной улыбкой: — Падарак. И вам, бабэнка, наздоровъе!
Берт наблюдал это представление всякий раз, как попадал в торговые ряды, и привычно коротко кивал им обоим, что он и сделал сейчас, крепко сжимая подмышкой бибульный горшок.
Прянщик бросил ему в знак приветствия связку залежавшихся сушеных слив, парень поймал ее и кивнул еще раз, уже с благодарностью.
Во Фритане не пропадешь. Главное, троллям попадаться не чаще одного раза в день, хмыкнул парень, вслушиваясь в привычный гомон торговых рядов.
Он нырнул в дверь одной из кожевенных лавок и бочком просочился в темный проход за прилавком.
— Есть для меня что? — спросил в заставленный стеллажами с кожами полумрак.
На голос вышел огромный человек недоброй наружности, молча посмотрел на парня сверху вниз, будто прикидывая что-то.
— В кузницу на Ржавых гвоздей, шесть снеси, — кивнул на большой сверток в углу. — Зибер Оут, — назвал имя заказчика. — Договаривались до полудня.
До Ржавых гвоздей самому б не заржаветь, нахмурился Берт. Но оно так и лучше — там мастер Крейк рядом.
— А по моему вопросу что? — он попробовал сунуть руки в карманы штанов от волнения, но мешался горшок подмышкой, о котором он совсем позабыл. — Узнали что-то про мою тетку?
— Да вас каждый второй ей племянник, — скупо хмыкнул кожевенник.
— Арлиль моя тетка! — с нажимом сквозь зубы произнес Берт.
— Да хоть мать! Все одно, нет информации, — грубо откликнулся великан. — Бросай эту затею, умерла она. Лет десять уж как.
Берт упрямо качнул головой. Забрал сверток, оказавшийся едва приподъемным, и, морщась с досады, понес заказ к кузнецу.
С теткиной смертью Гилберт мириться был не готов. Тетка не могла умереть. И не только потому что была блестящей магиней. Самой лучшей из всех, так ему говорили, помогавшей и людям, и нелюдям, а уж ему она точно бы помогла. Гилберту было надо от нее только узнать, как включается их семейная магия, чтоб попасть наконец в эту академию, разнеси ее тролль!
Потому что совершеннолетие на него наступило, а магия так и нет.