Страница 4 из 6
– Продолжайте, пожалуйста.
– Как я уже говорила Вашему сотруднику, в тот день мама была на дне Рождения у одного из коллег. Мы с ней не созванивались, подробностей я не знаю, – сказала женщина и, поджав губы, вытерла набежавшие слёзы.
– Можно я ещё раз осмотрю её комнату?
– Пожалуйста, – кивнула дочь потерпевшей, ставя на стол две большие белые чашки с чёрной каймой по краям и огромными круглыми ручками, чем-то напомнившие Илье тазы. Или ночные горшки. Поежившись от такого сравнения, он встал и пошёл по длинному коридору, в конце которого располагалась огромная, больше 30 метров, комната неправильной формы. Илья взялся за ручку двери, и тут его взгляд упал на небольшую старинную этажерку, стоящую в углу. Она была завалена пыльными старыми журналами. На нижней полке Илья увидел кипу ярких буклетов, и, протянув руку, зачем-то взял один из них.
«Аборт – это убийство», – прочитал он. Оторвав взгляд от буклета, Илья задумчиво посмотрел куда-то в сторону, нахмурив светлые, но очень красивые выразительные брови.
– Илья Анатольевич!
Трошин опять помешал ему углубиться в раздумья и поймать за хвостик мысль, которая то и дело мелькала, каждый раз проносясь мимо. Илья недовольно вздохнул и сказал:
– Подожди!
– Идите пить чай, Илья Анатольевич! – выкрикнул из кухни назойливый Трошин, который до сих пор так и не понял того, что недопустимо отвлекать Илью, когда он работает.
Пить. Чай. Илья, сглотнув, развернул буклет и поморщился – на маленьком белом судне, которые держали руки в окровавленных перчатках, лежало маленькое детское тельце. На другой фотографии Илья увидел кровавое месиво, в котором угадывались крохотные ручки, ножки и расплющенные головки.
Это судно чем-то напомнило Илье чашки, которые поставила на стол дочь потерпевшей.
Он хотел уже пойти на кухню, но что-то не давало ему уйти. Это чувство он знал давно, оно было проверенным – его личное шестое чувство, которое всегда подсказывало ему, что нужно непременно искать улики в том месте, где родилась мысль, или была найдена хоть какая-то зацепка. Илья присел на корточки и увидел кончик полиэтиленового пакета, заваленного женскими журналами. Он потянул его, и неожиданно из пакета высыпались крохотные резиновые куклы размером с мизинец. Но они не были похожи на кукол, а скорее, на тех человечков, что на картинке, изображённых на буклете против абортов.
– Илья Анатольевич! – нетерпеливо крикнул Трошин.
– Иду, – пробурчал Илья, доставая из кармана визжащий телефон.
Звонил Герасин.
– Илья Анатольевич, я дозвонился до Семёна Павловича Головина! – сообщил он, – и договорился, что вы будете у него через сорок минут.
– Перезвоню, – вздохнул Илья.
Он отключил телефон, вошел на кухню, и встретил напряженный взгляд Трошина.
– Что это у Вас?
Трошин взял из рук Ильи маленького человечка, потом буклет, и нахмурил лоб.
Илья машинально, не глядя, положил в чашку четыре куска сахара и достал из блюдца маленькое круглое печенье. Он взял ложку, чтобы размешать чай, посмотрел в чашку, и к его горлу внезапно подступила тошнота. В белую чашку был налит красный чай каркадэ. Лепестки плавали на дне, напоминая фарш, или кровавое месиво, в которое превратились убитые абортами эмбрионы, чьи фотографии он только что видел на буклете.
– Илья Анатольевич! Вы думаете, это имеет отношение к нашему делу? – спросил Трошин.
– Пока не знаю, – честно ответил Илья, и, повернувшись к женщине, спросил:
– Откуда это у Вас?
– Впервые вижу. Наверное, мама с работы принесла, – пожала плечами она.
– Если Вы не против, мы заберём это и это, сказал Илья, и положил на стол буклет, а поверх него – муляж эмбриона.
Он откусил кусок печенья, но к чаю так и не притронулся.
25 сентября 2014. 17:00
– Ну кто тебя дёрнул договариваться на сегодня? – сердито пробурчал в трубку Илья, поворачивая ключ зажигания.
– Так ведь это совсем недалеко, Илья Анатольевич! – виновато ответил Герасин.
– Недалеко, но пробки! – проворчал Илья, не спуская руки с коробки передач.
– Туда можно дворами, а потом на набережную, – предложил Герасин.
Илья, вздохнув, резко повернул руль.
Через двадцать минут они уже были на месте. Семён Павлович Головин находился на дежурстве, но подойти не мог – недавно привезли больную с кровотечением.
– Начавшийся аборт, срочно ушёл делать выскабливание, – сказала медсестра.
– Выскабливание? – переспросил Трошин.
– Операцию, – сказала молоденькая медсестра, кокетливо глядя на Трошина.
– Начавшийся аборт? А его что, остановить нельзя? – спросил Трошин.
– Не знаю, – пожала плечами медсестра. Вроде, там отслойка плодного яйца.
– Понятно, – как-то недобро ответил Трошин, глядя куда-то в окно, поверх старых тополей, окружавших больничный двор.
– Присядьте, он скоро подойдёт.
– Как скоро? Это же операция. Надолго.
– Что Вы, это быстро. Минут десять, – ответила медсестра и, вынимая из кармана зазвонивший телефон, скрылась в ординаторской.
Илья с недоумением посмотрел на Трошина:
– Что это с тобой?
– В смысле? – удивился Трошин.
– С каких это пор ты гинекологией интересуешься?
– Так. Просто спросил, – ответил Трошин, глядя в пол сузившимися глазами.
Вскоре к ним подошёл невысокий плотный мужчина.
– Семён Павлович Головин, – представился он, протянув руку Илье, и, повернувшись к Трошину, спросил:
– Мы знакомы?
– Не думаю, широко улыбнулся Трошин.
– Кажется, я Вас где-то видел. У меня хорошая память на лица, я несостоявшийся скульптор, – мечтательно сказал Семён Павлович.
– Мы Вас надолго не задержим, у нас несколько вопросов, – сказал Илья, садясь на неудобную кушетку, стоящую у окна.
– Пожалуйста, я на дежурстве, никуда не тороплюсь, – приветливо ответил Семён Павлович.
– В день убийства Вы общались с потерпевшей? Заметили ли что-то необычное в её поведении?
– Она немного нервничала в последнее время, – кивнул Головин.
– В чём причина, как Вы считаете? – спросил Илья.
– Без понятия, – развёл руками Семён Павлович.
– Где у вас туалет? Я отойду на несколько минут, – тихо сказал Трошин.
– Пожалуйста, по коридору налево, вторая дверь направо, – махнул рукой Головин и, посмотрев вслед быстро скрывшемуся за поворотом Трошину, добавил:
– Точно помню – где-то я его видел!
– Скажите пожалуйста, может быть, кто-то приходил к ней? Кто-то, кого Вы не знаете?
– Нет, не было никого. Только пациенты и их близкие. Правда, как-то раз ребята зашли. Молодые. Эти точно никак не были связаны с пациентками.
– Почему Вы так решили? – уточнил Илья.
– Пациенты и их родственники ведут себя иначе, – покачал головой доктор, – а эти спорили, что-то доказывали, причём, весьма эмоционально.
– Сколько их было? – спросил Илья. Крылья его носа затрепетали.
– Два парня и девушка, – Головин, задумавшись, наморщил лоб.
Тут из ординаторской раздался дребезжащий голос анестезиолога:
– Семён Палыч! Вас Иван Андреич к городскому телефону!
– Одну минуточку, – вежливо попросил Головин и быстро зашёл в ординаторскую.
У Ильи возникло знакомое чувство, будто бы рыба соскочила с крючка.
Пискнул телефон – пришло смс. Он вынул телефон из кармана и прочитал сообщение жены. На ужин сегодня его ждал салат, картофельное пюре и запечённая рыба.
Через несколько минут вышел Головин и снова повторил, что, в сущности, ничего необычного в последние недели и месяцы жизни Геворкян не происходило.
– Вы говорили, что приходили молодые люди. – напомнил ему Илья.
– Да, но я этих ребят я не запомнил, потому что они стояли ко мне спиной, – махнул рукой Семён Павлович, но сейчас припоминаю, что Эмилия Ашотовна рассказывала кому-то по телефону, что приходили молодые люди и принесли несколько листовок. Может быть, это были те самые молодые люди? Видимо, они хотели, чтобы мы разрешили разложить листовки у нас в холле, на стойке информации.