Страница 31 из 83
— В какой-то момент мне показалось, что ты сейчас меня поцелуешь. Ну или убьешь. Такой решительный у тебя был вид.
— Тебе показалось, — нахмурилась я, ощупывая вправленное плечо, и чуть громче произнесла: — Повернись. Согни. Не болит?
Дьяр отрицательно мотнул головой, даже не пытаясь скрыть ухмылку.
Зато костлявая не упустила случая поёрничать:
— Все же любите вы, лекари, одними глаголами разговаривать, — выдала Хель, подходя ближе и хмыкая.
— С чего бы? — возмутилась я, заканчивая пальпирование.
— Ну как же? От вас только и слышишь: «Входите. Садитесь. Говорите. Дышите. Не дышите, не дышите. Уносите…» — закончила она свой спич мечтательно. Видимо, в представлении Хель так и должен был заканчиваться приличный осмотр больного, плавно перетекающий в асфиксию.
— Угу, и это мне говорит представительница профессии, чей служебный лексикон и вовсе ограничен одной командой: «Умри!» — не осталась в долгу я, уводя Хель от опасной темы. Костлявая возмутилась в ответ… Вот так, в фоновом режиме, мы начали со Смертью прежнюю игру: сумей выбесить другого, при этом сам оставаясь спокойным.
Мы с Дьяром переглянулись: кажется, в этот раз удалось не вызвать подозрений и можно выдохнуть.
Цверг, до этого полностью поглощенный работой, наконец закончил спарывать вышивку, и я смогла переодеться. Молоха же пришлось запеленать, чему он был несказанно «рад» и пыхтел при этом, ну как настоящий младенчик.
— Ты только гулить и попискивать не забывай иногда, — напомнила я цвергу, запеленывая его, и удостоилась не только нецензурного выражения его лица. Нет, в глазах Молоха прямо-таки была бегущая строка сплошного мата.
— Ну гы-гы, — все же ответил Молох. Басом.
— Лучше молчи и спи, — вынесла я вердикт.
Мы двинулись к тракту в полдень. И, сидя в кустах рядом с пересечением большой и малой дорог, часа полтора ждали какую-нибудь подводу. Хель на это смотрела, хмыкая. И это мне не нравилось.
Наконец на тракте показалась телега. Правил ей здоровенный детина. А у борта сидели женщина с поросем в руках и малец. А рядом бежал пес. Тот самый, профессиональный колбасный коррупционер.
Они уже поравнялись с нами, когда Хель решила, что самое время помешать нашей задумке, и, сунув два пальца, залихватски свистнула. Вот только, сдается, этот звук слышали не все. Кузнец так и остался невозмутим. В отличие от его лошади, которая дико заржала и понесла…
Видимо, Смерть рассчитывала, что попутная телега пролетит мимо нас на полном скаку.
Она и промчала. Правда, недалеко. Там, где колесо по нашей задумке должно было застрять, оно на полном ходу подскочило и сорвалось. Телега тут же накренилась и ухнула в пыль одним боком. Со звоном с нее попадали чугунки, подковы и прочий скарб, который кузнец, судя по всему, вез на продажу. Лошадь с таким «плугом» уже не смогла пуститься вскачь и лишь попыталась встать на дыбы.
Пес же, остановившись рядом с хозяином, зарычал. Женщина запричитала, поросенок завизжал, пацан с интересом стал озираться.
— Охолонитесь! — гаркнул детина, обращаясь, видимо, и к женщине, и к поросю с псом и лошадью, слезая с телеги и оглядывая убытки.
Мы не стали терять времени. И пусть оба плана (и наш, и Хель) сработали лишь наполовину, поспешили воспользоваться ситуацией.
Вывернули мы из-за поворота пешей дороги так, чтобы у возничего не случилось вопроса, откуда мы и почему он нас не обогнал. К тому моменту лошадь успокоилась. А вот женщина, оказавшаяся женой кузнеца, — нет. Причитала она вовсю. Виня в случившемся и мужа, и лошадь, и неурочный день… В общем, горевала так, словно не колесо слетело, а избу сожгли. За ее стонами даже недовольный рык пса, который не сводил с нас своего тяжелого взгляда и приподнимал верхнюю губу, обнажая клыки, почти не было слышно.
Мы подошли к телеге. Слово за слово, и двое мужчин сговорились о помощи. Не без магии, которую Дьяр использовал незаметно, напарничек поднял край телеги. Кузнец приставил на ступицу сорвавшееся колесо.
Кузнец за это согласился подвезти нас до Рутки — именно так назывался городок, до которого оставалось всего ничего.
Под недовольное сопение Смерти, которая почему-то все это время стояла поодаль, я залезла на телегу. И когда Хель попробовала приблизиться, я поняла, почему до этого она не хотела подходить. Здоровенный волкодав тут же оскалился, зарычал, а потом бесстрашно кинулся, ухватившись зубами за край балахона. Видимо, Смерть он не любил еще больше, чем воров.
Правда, со стороны это наверняка выглядело странно: собака словно вцепилась в клок воздуха.
Кузнец тут же гаркнул на псину:
— Ырочье отродье, заткнись! Хватит брехать попусту!
Волкодав и отстал, правда все же выдрав у Хель лоскут ее черной хламиды.
— Мой любимый балахон! — вознегодовала костлявая, оттянув в сторону подол, зиявший прорехой, и так глянула на волкодава, что я поняла: посмертие у того будет веселым.
Впрочем, больше к телеге она не приближалась, а, оседлав косу, так и летела за нами.
Мне, увы, досталась самая тяжкая роль: я была свободными ушами. Посему выслушивала от жены о том, как какие-то грабители залезли сегодня ночью в кузню. И, по словам несчастной, вынесли оттуда все. Даже столбы от навеса, а не только молот и пару камней болотной руды.
— Дюжину подков, два десятка чугунков, ухваты, лопаты, вилы, сошник… — перечисляла Орая.
Я только диву давалась, сколько мы, оказывается, вынесли за одну ночь. Меня так и подмывало спросить: раз все украли, что же вы везете? И я под конец все же задала этот вопрос, правда, в более обтекаемой формулировке. И узнала, что это все на продажу.
При въезде в городские ворота нас встретила стража. Бдительно глянула на Дьяра с возничим. Осмотрев подводу, мельком зыркнула на нас с женой кузнеца. Я держала «дитя». Орая — порося. Тот, к слову, голосил и за себя, и за «младенца». Лишь когда один из охранников махнул рукой, мол, проезжайте, я выдохнула с облегчением.
Когда мы уже въехали в Рутку, небо над нами на пару секунд закрыла гигантская тень. Я вскинула олову и увидела дракона. Ей-богу, едва не заорала.
Лошадь всхрапнула, чуть попятившись, и застригла ушами.
А ящерица меж тем, заложив несколько кругов над площадью, начала снижаться.
Дьяр, спрыгнув с телеги, помог слезть мне. Спешившись, мы распрощались с кузнецом и его словоохотливой женой. Последнему я была особенно рада.
Пес, обгавкав нас напоследок, получил от хозяина нагоняй. Но, судя по собачьей морде, остался доволен.